Розина. Он говорит правду. Что же вас тут удивляет? Вы знаете, что сегодня ночью я должна была отомстить обманщику. Вот я и отомстила.

Базиль. Не говорил ли я вам, доктор, что это был сам граф?

Бартоло. Это мне совершенно безразлично. Забавная, однако ж, свадьба! Где же свидетели?

Нотариус. Свидетели налицо. Вот эти два господина.

Бартоло. Как, Базиль? Вы тоже подписали?

Базиль. Что поделаешь! Это дьявол, а не человек: у него всегда полны карманы неопровержимыми доводами.

Бартоло. Плевать я хотел на его доводы. Я воспользуюсь моими правами.

Граф. Вы ими злоупотребили и потому утратили их.

Бартоло. Она несовершеннолетняя.

Фигаро. Она теперь самостоятельна.

Бартоло. А с тобой не разговаривают, мошенник ты этакий!

Граф. Сеньора Розина родовита и хороша собой, я знатен, молод, богат, она – моя жена, что делает честь нам обоим, – кто же после этого осмелится оспаривать ее у меня?

Бартоло. Я никому ее не отдам.

Граф. Вы уже не имеете над нею власти. Я укрываю ее под сенью закона, и тот алькальд, которого вы сами сюда привели, защитит ее от насилия, которое вы намерены над ней учинить. Истинные блюстители закона – опора всех утесненных.

Алькальд. Разумеется, А напрасное сопротивление столь почтенному брачному союзу свидетельствует лишь о том, что он боится ответственности за дурное управление имуществом воспитанницы, отдать же в этом отчет он обязан.

Граф. А, лишь бы он согласился на наш брак – больше я ничего с него не потребую!

Фигаро. Кроме моей расписки в получении ста экю, дарить ему эти деньги было бы уже просто глупо.

Бартоло (рассвирепев). Они все были против меня – я попал в осиное гнездо.

Базиль. Какое там осиное гнездо! Подумайте, доктор: жены, правда, вам не видать, но деньги-то остались у вас, и притом немалые!

Бартоло. Aх, Базиль, отстаньте вы от меня! У вас только деньги на уме. Очень они мне нужны! Ну, положим, я их оставлю себе, но неужели вы думаете, что именно это сломило мое упорство? (Подписывает.)

Фигаро (смеется). Ха-ха-ха! Ваше сиятельство, да это два сапога пара!

Нотариус. Позвольте, господа, я уже окончательно перестаю понимать. Разве тут не две девицы, носящие одно и то же имя?

Фигаро. Нет, сударь, их не две, а одна.

Бартоло (в отчаянии). И я еще своими руками убрал лестницу, чтобы им же было удобнее заключать у меня в доме брачный договор! Ах, меня погубило собственное нерадение!

Фигаро. Недомыслие, доктор! Впрочем, будем справедливы: когда юность и любовь сговорятся обмануть старика, все его усилия им помешать могут быть с полным основанием названы Тщетною предосторожностью.