лежать на спине, она просто начала поворачиваться против часовой стрелки.

Чем-то она напомнила мне ассистентку метателя ножей в цирковом номере. Смазливая бабенка в едва прикрывающем ее прелести костюме, которую привязывают к колесу и раскручивают, и которая балдеет от того, что ее выбрали мишенью.

Только красивой Тельму не назовешь, да и откровенного наряда на ней не было. Она была просто голой. Ее огромные груди, блестящие и молочно-белые в лунном свете, свисали с грудной клетки, словно пара страдающих морской болезнью путешественников, готовящихся блевануть за борт.

Толчок лодки заставил ее повернуться на пол-оборота.

Когда я начал кружить вокруг нее на лодке, она вроде как возобновила вращение.

От возникающих за кормой волн Тельма покачивалась и подергивалась.

Казалось, ничего этого она не замечала.

Опустив руку между коленями, я схватил одно мачете, поднял его и взмахнул им над головой.

– Эй! – крикнул я. – Тельма! Взгляни, что у меня!

Но она лежала себе в центре создаваемых моторкой концентрических волн.

И тогда я бросил в нее мачете.

Скорее, что-то вроде подачи. Легкий бросок снизу – как бросают мяч маленькому ребенку.

С намерением испугать ее, заставить вздрогнуть или попытаться увернуться.

В действительности я вовсе не хотел попасть в нее.

Но по каким-то причинам такая подача не получилась. Сам не знаю почему, я размахнулся сильнее, чем планировал. И вместо настильной траектории, пролетев которую, мачете довольно безвредно упало бы на Тельму или возле нее, оно взлетело высоко вверх.

Может быть, не все фрейдовские “ошибочные действия, оговорки” имеют словесную форму.

Может быть, это была “обмашка” руки.

Кто знает? Возможно, дело вовсе не в бессознательном намерении, а произошло это просто потому, что у меня нарушилась координация движений после этой беготни и нырянии.

Как бы там ни было, но я был удивлен и потрясен, когда увидел, что слабый бросок не получился.

Мачете летело почти вертикально вверх, вращаясь на лету.

– О блин! – ругнулся я.

Пока мачете летело вверх, я понятия не имел, куда оно могло упасть. Не исключено, что даже в меня самого.

Эта штуковина – огромный нож, предназначенный для рубки сахарного тростника или прокладывания дороги в джунглях. На конце лезвие не особенно острое, но оно фута два в длину, к тому же широкое и тяжелое.

Так вот, кувыркаясь, оно взлетало все выше и выше.

На высоту не менее тридцати футов.

А в верхней точке совершило крутой разворот и полетело вниз, все еще вращаясь.

Тут уж я понял, что мне больше не грозит возможность оказаться на линии огня.

Опасность грозила Тельме.

– Тельма! – крикнул я. – Берегись!

Но она не реагировала – просто лежала, как распятая, на спине, подобно голой и безобразной ассистентке метателя ножей.

Она мертва, успокаивал я себя. Не беспокойся.

Но я все равно еще раз крикнул:

– Тельма!

И смотрел, как кувыркалось в небе мачете, стремительно падая.

Может быть, все-таки не попадет в нее. Или попадет рукояткой, а не лезвием.

Но попало лезвием. Воткнулось чуть ниже пупка и вошло почти по рукоятку.

Тельма заверещала.

Но удар погрузил ее в воду, и ее крик захлебнулся и смолк.

Тельма исчезла. Ее поглотила черная пучина.

Мой собственный крик смолк, когда я выдохся. Судорожно всхлипывая, я дал полный газ и понесся прочь на максимальной скорости, которая показалась мне слишком медленной.

Когда я оглянулся назад, Тельмы нигде не было видно.

После этого я уже не оборачивался. Я боялся того, что мог увидеть.

Почему-то мне казалось, что она плывет за мной вдогонку.

Прихватив второе мачете, я вылез на причал и привязал моторку. Страх все еще разбирал меня, так что, пробегая по причалу, я не отважился обернуться и посмотреть на бухту. Не посмел этого сделать и когда торопливо семенил по густой траве к задней части особняка.

Как-то чересчур странно все это произошло, черт возьми!

Да и убивать никогда прежде мне не приходилось.

Смерть Тельмы вызвала у меня противоречивые чувства.

То, что я оборвал человеческую жизнь, уже само по себе было достаточно плохо. Вдобавок еще и жизнь женщины. Не пристало обижать женщин, тем более убивать их. К тому же она была сестрой Кимберли, и это меня еще больше смущало.

С другой стороны, разве Тельма не получила по заслугам? Примкнула к Уэзли, который убил ее собственного отца и мужа сестры, вместе с ним мерзко и гнусно надругалась над Билли, Конни и Кимберли. А еще и над этими детьми – Эрин и Алисой. Не говоря уже о том, что помогла Уэзли замордовать их родителей.

Если и этого мало, так она и меня несколько раз пыталась убить – включая покушение у лагуны, которое едва не закончилось трагически для Конни. Мне чертовски повезло, что я до сих пор жив.

К тому же это ведь не было преднамеренным убийством. Наш поединок в бухте с моей стороны был самообороной – я только защищал свою жизнь.

И финальный акт этой драмы был вроде как несчастным случаем. Этого наверняка не произошло бы, если бы она не прикидывалась мертвой, или что там ей еще взбрело в голову.

Ей некого винить, кроме самой себя.

Где-то я даже был зол на Тельму за то, что она вы нудила меня убить себя.

Но с другой стороны...

Наверное, мне лучше не писать об этом.

Хотя почему бы и нет, черт возьми? Почему я дол жен на кого-то оглядываться? Моя цель – описать все, как было. Точно, без притворства...

Нельзя сказать, чтобы мне совсем не было гадко на душе из-за убийства Тельмы. В определенном смысле я испытывал угрызения совести, особенно потому, что она была сестрой Кимберли, а меня ужасала сама мысль о том, что я мог причинить последней дополнительные страдания.

Но не стану кривить душой.

Какая то частица моего Я просто ликовала от радости.

Мы сошлись с ней один на один, она и я, и это был поединок не на жизнь, а на смерть, и я прикончил ее.

Конечно, я чувствовал омерзение, отвращение, вину, страх и крайнюю усталость – но, чего греха таить, возбуждение было настолько сильным, что я весь трепетал внутри. И, пересекая нестриженый газон по пути к дому, я несколько раз вскинул вверх руку с мачете и сквозь зубы прошипел:

– Да! Да! Да!

Уноси готовенького, кто на новенького?

Немного везения, и этот “новенький”, возможно, уже сошел со сцены. Ведь Уэзли так сильно грохнулся с лестницы. Самое меньшее, получил столь серьезные повреждения, что Тельма пустилась за мной в погоню без него. Может быть, он сломал ногу. А то и шею свернул.

Где-то в глубине души я надеялся, что падение не стало причиной его смерти.

А просто вывело из строя, да так, чтобы я смог легко с ним справиться.

Уже с заднего двора можно было увидеть свет в нескольких окнах особняка. Видимо, Уэзли или Тельма