– Ужасные вещи, – добавила Алиса.

– И если мы делали это как-то не так, как он хотел, он наказывал за это других. Как тогда, когда он захотел, чтобы я... кое-что ему сделала. А я отказалась. Тогда он посадил меня назад в клетку и вывел маму. Он отстегал ее плеткой прямо у нас на глазах, а затем заставил ее сделать то, чего не сделала я. Потому, что я сказала, что не буду этого делать.

Рука Эрин, лежавшая в моей, стала горячей и влажной. Я слегка пожал ее.

– Собственно говоря, – продолжала она, – Уэзли делал с нами такое с самого начала, еще когда появился здесь впервые. Но тогда он надолго не задержался. Уходя, оставил нам в клетках немного еды и воды и сказал, что вернется.

– Но не сказал, когда, – добавила Алиса.

– Ага. Спустя какое-то время мы начали думать, что он вообще не собирался возвращаться. Пищи и воды у нас уже почти не оставалось. Но до того, как их совершенно не стало, мы услышали страшный взрыв.

– Когда наша яхта взлетела в небо? – спросил я.

– Ну да. Не успели мы опомниться, как он вернулся. Вышел из джунглей такой веселый и радостный.

– В чем мать родила, – добавила Алиса.

– Это его любимый наряд, – сообщила Эрин. – Наверное, думает, что всем нравится все время видеть его штуковину.

– А это не так?

– Только не мне.

– А он не рассказывал, как взорвал яхту? – поинтересовался я.

– А как же, – сказала Эрин. – Часто хвастался, как легко ему это удалось. Он перерезал своей бритвой топливопровод. В моторном отсеке, да? Затем скрутил из простыни фитиль. Потом зажег его, прыгнул за борт и поплыл под водой.

– Он рассказывал это и смеялся, – подхватила Алиса. – Считал, что он такой хитрый.

– Он действительно нас перехитрил, – признался я. – Мы все подумали, что он взорвал яхту случайно и сам погиб при этом.

– Он и хотел, чтобы вы так подумали, – подтвердила Эрин. – Но Билли говорит, что вы довольно быстро обо всем догадались.

– Ну, мы стали задумываться. Особенно после того, как начались убийства. Понятно, кто еще мог бы это делать? Насколько нам было известно, остров был необитаемым. Мы и не подозревали, что здесь целая семья... А другие здесь есть?

– Другие что? – переспросила Эрин.

– Люди. Семьи. Дома. Соседи у вас есть?

– Мы сами себе соседи.

– Кроме нас никого, – поправила ее Алиса.

– Мы были совершенно одни на всем острове. Как это было замечательно. До появления Уэзли.

– Мама и папа привезли нас сюда, чтобы мы были в безопасности, – сказала Алиса. – Как тебе это нравится, а?

– Мы жили в Лос-Анджелесе, – пояснила Эрин. – Переехали на остров, когда там произошли эти массовые беспорядки. Это было последней каплей, понимаешь? Родители боялись, что нас всех убьют. Хотели увезти нас в такое место, где не надо было беспокоиться о таких вещах, как преступность и наркотики.

– А посмотри, что получилось, – посетовала Алиса.

– Все знают, что получилось, – упрекнула ее Эрин. – Но до этого было здорово. – Затем, обращаясь ко мне, добавила: – Занимались мы дома. Никакой школы. Нас учили мама и папа. Мама когда-то была школьной учительницей, а папа был писателем. Это было классно, не надо было ходить в какую-нибудь ужасную школу с гадкими детьми. Почти каждый день мы плавали и ловили рыбу. Было так хорошо, пока не появился этот Уэзли и не испортил все.

– Я жалею, что мы не остались в Лос-Анджелесе, – призналась Алиса.

– Не ври.

– Мама и папа были бы тогда еще живы.

– Может быть. Никто этого не знает. Возможно, мы погибли бы при землетрясении.

– Все же лучше, чем такое.

– Нет не лучше.

– По мне лучше смерть, – выпалила Алиса. – Я охотнее умру, чем... Руперт, да ты не знаешь, что он с нами делает.

– Угу, – промямлил я.

Я не собирался признаваться в том, что видел, как поступили с ее сестрой Уэзли и Тельма. Это поставило бы их в очень неловкое положение. И близняшки наверняка подумали бы, что со мной что-то не так – если я мог наблюдать за тем, как издевались над Эрин, и даже не попытался вмешаться.

– Они играют с нами, – сказала Алиса. – То, что мы вынуждены сидеть в этих клетках, плохо уже само по себе, но еще хуже, когда они выводят нас. Они делают это для того, чтобы поиграть с нами. Они играют с нами в “маскарад”, в “дом”. Они заставляют нас есть с ними, танцевать для них, бороться с ними. Что бы им ни пришло на ум, они все заставляют нас делать И все кончается одним и тем же – нас избивают до потери пульса и трахают.

– Эй, – воскликнула Эрин. – Совсем необязательно употреблять такие гадкие слова.

– Да, это действительно гадкое слово. Все здесь гадко! Как я хочу умереть!

– Нет, ты...

– Эй! Прекратите! Господи Боже мой, середина ночи. А то, что кто-то здесь пытается уснуть, вас не интересует? Большое спасибо.

– Конни? – позвал я.

Тишина.

Затем она спросила:

– Кто это сказал?

– Я.

Снова тишина.

Потом послышалось:

– Руперт?

– Это мое имя, ты еще не забыла его?

– Мать честная! Руперт!

– Руперт? – присоединилась теперь и Билли, очевидно, разбуженная взволнованным голосом Конни. – Это ты?

– Ага. Как ты поживаешь?

Но вместо ответа она дрожащим голосом воскликнула:

– О Боже мой!

– Давай сюда, чтобы нам не приходилось кричать, – поприветствовала меня Кимберли.

– Привет, Кимберли, – обрадовался я.

– Ты немножко припоздал, – сказала она, – но лучше поздно, чем никогда. Иди скорей сюда.

– Мне лучше пойти, – прошептал я. – Но не волнуйтесь, я обо всем позабочусь. – И я высвободил свою руку из руки Эрин.

– Ты ведь вытащишь нас отсюда, правда? – спросила Алиса.

– Да, что-нибудь придумаем.

– Только будь осторожен, – предупредила меня Эрин. – И заглядывай хоть иногда к нам, ладно?

– Конечно. Спасибо.

– Мы даже не знаем, как ты выглядишь, – сказала она.

Я вспомнил о зажигалке в кармане. Эрин почти приглашала меня зажечь ее. Да и мне самому хотелось