еще до того, как я долетел до дна. Затем он и Тельма быстро разделались с Билли.
Так что Кимберли, включившейся в схватку с некоторым опозданием, наверняка пришлось иметь дело одной с двумя врагами.
Она сильная и могла победить.
Но если она победила, тогда где она? Почему бросила меня здесь?
И тогда я чуть не свихнулся. От помешательства меня удержала тонюсенькая ниточка надежды: мне очень хотелось верить, что они все же каким-то образом выиграли этот поединок. Просто решили, что я мертв, вот и оставили здесь. А сами вернулись в лагерь на берег. И, если мне удастся выбраться отсюда, то я наверняка найду их там в целости и невредимости.
Боже? Как все они обрадуются, когда увидят меня!
Но моя радость при этом будет раза в два сильнее.
Мы устроим большой праздник.
Но я понимал, что они мертвы.
Иногда самообман бывает очень полезен. Вот и тогда. Именно он помог мне выбраться из пропасти. Иначе я бы просто умер.
Так вот. Вначале я собрался с силами и встал на ноги. Затем прошелся вокруг, заглядывая в щели и кусты, чтобы окончательно убедиться в том, что Кимберли здесь не было.
Никого не нашел.
Не нашел ни голов, ни других частей тела.
Вообще не нашел ничего, заслуживающего упоминания.
Даже веревки тут не было. После конца битвы кто-то, видимо, вытащил ее наверх. (Зачем оставлять отличную веревку?)
Да и вряд ли бы она мне сильно пригодилась. Я едва стоял на ногах, так что о том, чтобы выкарабкаться из пропасти по веревке, не могло быть и речи.
Но я все же попробовал взобраться по стене без веревки.
К счастью, забраться очень высоко не получилось, потому что я все время падал.
Кажется, раза три.
Затем я решил попытать счастья в открытом конце пропасти.
Там был крутой обрыв.
Пару минут я посвятил изучению обстановки, хотя темнота скрывала почти все, что хотелось бы увидеть. Но я заметил, что верхушки деревьев там, за обрывом, были надо мной. Это очень обнадеживало: я находился где-то ниже этих верхушек.
Возможно, я и не разобьюсь.
Это было единственное, о чем я тогда думал.
И я начал опускаться.
Задержавшись на прямых дрожащих руках, я вспомнил Кимберли, которая останавливалась почти в таком же положении, когда просила меня спасти ее нож.
А что случилось с этим ножом?
Как раз перед тем, как сойти со сцены, я видел его в своей руке.
Не мог я каким-то образом сунуть его в карман шорт?
Только не в задний карман. В этом я был уверен.
На спине мне довелось пролежать достаточно долго, так что я наверняка почувствовал бы его ягодицами. Но, похоже, и в передних карманах его не было. Опасная бритва, зажигалка Эндрю, пластиковый пузырек лосьона Билли и сверток копченой рыбы – все это я чувствовал бедрами, поскольку практически лежал на скале.
Складного армейского ножа там не было. И ничего удивительного.
Но, быть может, нож где-то там, на дне пропасти. Если он оставался у меня в руках, когда я падал вниз...
И я выкарабкался назад, поднялся на ноги и поковылял к месту своего падения.
Где лежал Мат. Или Матильда.
Это показывает, как сильно мне хотелось вернуть себе нож.
Такой хороший нож может стать решающим аргументом.
К тому же с ним были связаны воспоминания.
В общем, нужен он мне был позарез.
Опустившись на колени – примерно в ярде от тела – я выудил из кармана зажигалку Эндрю и чиркнул кремнем. Вспыхнул небольшой копьеобразный язычок пламени.
И в этом дрожащем желтоватом свете я начал шарить по земле. Ползая на коленях, я обогнул участок по периметру, рыская взглядом туда-сюда, но стараясь не глядеть на тело.
Но время от времени взгляд поневоле падал на него.
Со временем привыкаешь ко всему.
Решив отыскать нож во что бы то ни стало, я наконец стал подумывать о том, а не мог ли он попасть куда-нибудь под труп. В прямом смысле попасть под труп он, разумеется, никак не мог, но вполне мог завалиться в какое-нибудь укромное местечко в непосредственной близости.
При обследовании некоторых из них зажигалка была мне плохой помощницей.
Так что мне пришлось в полной темноте просовывать пальцы под подбородок трупа и шарить с обеих сторон шеи, щупать под мышками. Я обыскал все тело: обполз вокруг, ощупав пальцами все те места, где кожа, соприкасаясь с каменистым грунтом, образовывала маломальские пустоты. Затем раздвинул ноги убитого и поискал между ними.
Вот когда я окончательно убедился в том, что это была не женщина.
Но ножа не нашел.
И тогда я перевернул его. (Взялся за гуж, не говори, что не дюж.) Откатывая труп в сторону, я был почти абсолютно уверен, что нож наконец обнаружится.
Самообман.
Конечно же, там его не было.
И, разумеется, я не мог удержаться, чтобы не рассмотреть тело спереди.
Вместо лица – сплошное толченое месиво. Вдобавок огромная рубленая рана в левой части груди.
Как я себе это представляю, Уэзли и Тельма хотели, чтобы труп приняли за Уэзли, но, когда они делали “раз-два дружно” в пропасть, невозможно было предугадать, приземлится ли он лицом вверх или лицом вниз. Поэтому, чтобы перестраховаться, они над ним хорошенечко поработали.
Но все же, кто это? Определенно не Кит и не Эндрю. Где, черт возьми, им удалось раздобыть эту человеческую приманку для своей западни?
Оставив надежду отыскать нож Кимберли, я спрятал зажигалку в карман и вернулся к обрыву. Там осторожно перевалил через край и начал спускаться вниз по голой скале.
Спуск прошел за рекордное время.
Но шею я себе не свернул, даже ничего не сломал. И не потерял сознания. Спустя несколько часов, вскоре после рассвета, я смог снова подняться и идти.
Дорогу назад к лагуне я отыскал без особого труда и вышел к ее южному берегу. Опорожнив карманы шорт на камень, я снял кроссовки и носки – как здорово вновь оказаться босым! – зашел в воду и долго отмывал руки. Затем зачерпнул воды и напился.
Какое наслаждение!
Прохладная и чистая, совсем как в песне. (Собственно говоря, не так чтоб очень прохладная, но все равно изумительного вкуса.)
Напившись вдоволь, я зашел поглубже, чтобы открылась вся лагуна.
Вроде никого.
Тогда я нырнул. Вода подействовала на мою израненную и искусанную кожу словно смягчающий крем. Под водой я стал тереть лицо. Затем плечи, руки, грудь, бока и живот, пытаясь руками соскрести с себя пласты грязи.
