пониже лагуны. Словно по сигналу, мы умолкли.

На этот раз никто не пополз по плите в разведку. Мы взобрались по ней все трое – Конни впереди – и встали на ее гребне на виду у всех, кто мог за нами следить.

Вокруг не было ни души.

– И что теперь? – прошептала Конни.

– Кимберли намеревалась зайти с тыла, – указала Билли. – Так что она скорее всего должна быть там, на другой стороне.

– Где-то выше по течению, – добавил я.

– Тогда нам надо переплыть на другой берег, – предложила Билли.

– Без меня, – заявил я. – С этим топором я далеко не уплыву.

– Оставить его здесь? – неуверенно предложила Билли.

– Могут стянуть. К тому же вдруг он нам понадобится?

– Боюсь, ты прав, – согласилась она. – Тогда нам лучше обойти по берегу.

Я ожидал, что Конни скажет что-то вроде: “Вы как хотите”, прыгнет в воду и поплывет. И я не укорял бы ее. Мне и самому хотелось нырнуть. Вода словно тянула к себе магнитом. К тому же прошел бы зуд от комариных укусов.

Но Конни приготовила мне новый сюрприз.

– Я пойду первой, – заявила она. Затем она свернула влево и пошла вдоль берега. Билли пошла второй, а я – замыкающим.

Идти было нелегко. Приходилось карабкаться по камням и нырять под раскидистые ветви. Часто мы были вынуждены протискиваться в расселины, преодолевать острые гребни, крутые склоны и буреломы, где сам черт сломил бы ногу. Мы все запыхались и покрылись испариной.

Я чувствовал себя виноватым и через некоторое время предложил:

– Может, вам все же лучше переплыть? Мы могли бы встретиться на другом берегу.

– Это самое неподходящее место для того, чтобы начинать раскалываться на группки, – заметила Билли.

– Ты стремишься к смерти? – спросила меня Конни.

– Просто мне ужасно неловко заставлять вас делать это.

– Ну что ты, – возразила Билли, – ты оказываешь нам большое одолжение. Ведь ты тащишь на себе наше главное оружие, черт побери.

В этом она была права.

И так мило с ее стороны обратить на это внимание.

Видно, они обе воспринимали этот тяжелый переход как неизбежную часть нашей миссии по воссоединению с Кимберли и совершенно не винили меня.

Мы старались держаться как можно ближе к воде. Благодаря этому у нас постоянно был хороший вид на лагуну и большую часть противоположного берега, включая водопад. И мы все высматривали Кимберли, а также какие-нибудь следы Уэзли или Тельмы.

Шагая позади, я прикрывал наши спины.

Но время от времени я любовался Билли и Конни. Не мог с собой справиться.

Коротко остриженные волосы Билли взмокли от пота и прилипли к голове темными завитками. Ее спина, густо потемневшая от солнца (вот тебе и лосьон против загара), блестела, словно политая растопленным маслом. На спине перекрещивались крепление томагавка и три витка длинной веревки. Томагавк подскакивал и раскачивался на правом бедре при ходьбе, а плавки распирали крутые и упругие ягодицы. Помню, как тогда, бредя за Билли следом, я подумал: вот бы увидеть ее в таких плавках, как у Конни.

Что касается Конни, ее короткие светлые волосы выглядели почти точно такими же, как волосы матери. Но на этом сходство и заканчивалось. У нее не было ни широких плеч, ни широкой спины, ни впечатляющих крутых бедер. Сзади Конни была кожа да кости, тогда как ее мать – кровь с молоком.

На Конни красовалась жилетка из полотенца, прикрывавшая большую часть спины. Ниже жилетки она была голой, если не считать пояска и полоски оранжевой материи, опускавшейся (и почти исчезавшей) между ягодицами. Булочки были коричневыми и лоснящимися, но на них выделялось несколько красноватых прыщиков от комариных укусов.

В общем, обе были бесподобны.

Примерно с час я плелся за ними, изнывая под весом топора, все время начеку, выглядывая Кимберли и пожирая глазами Билли и Конни.

Я рад, что не пытался вести себя по-джентльменски и не смотреть на них, потому что довольно скоро их не станет, и, возможно, мне больше никогда не доведется увидеть их.

Но тогда я еще не знал этого.

А знал лишь то, что нас объединяет общая задача, что я мог восхищаться ими в свое удовольствие, что любил их обеих, и что это были одни из тех редких мгновений, о которых я всегда буду вспоминать с нежностью и печалью.

Все удивительное в жизни часто происходит подобным образом.

Вдруг осознаешь, какое это бесценное, золотое мгновение. И понимаешь, насколько подобные мгновения редки. И что оно обязательно закончится, и очень скоро. И знаешь, что о нем останется прекрасное воспоминание и что его утрата всегда будет отзываться глухой болью в сердце.

Это было одно из таких мгновений.

И оно началось, как мне стало ясно теперь, с пения “Вальсирующей Матильды”.

А закончилось у ручья в прибрежных скалах, на краю пропасти.

Когда мы, запыхавшись, достигли другого берега лагуны, пот катил с нас ручьем. Однако вместо того, чтобы остановиться и передохнуть, мы полезли на возвышавшуюся над водопадом скалу.

Едва только мы ступили на вершину, как до нас донесся голос Кимберли:

– Сюда!

Она стояла на валуне возле ручья, примерно в ста футах выше по склону, и махала нам руками. Копье было приставлено к валуну и находилось достаточно близко, чтобы в случае необходимости можно было бы нагнуться и схватить его. Но если бы она упала на него...

Мысль эта заставила меня содрогнуться.

Пока мы приближались, Кимберли спустилась вниз.

Не упала и не наткнулась на копье.

Съехала на заднице по валуну, затем спрыгнула на землю.

– Это вы пели, ребята? – поинтересовалась она.

– А кому бы еще? – воскликнула Конни. Кимберли улыбнулась.

– Я не могла поверить своим ушам. Идут мне на выручку и горланят песни.

– Похоже, наша помощь тебе и не нужна была.

– Дорога забота.

– Мы бы спели “Гэри Оуэн”, но я не знаю слов, – обратился я к Кимберли.

– Гэри кто? – переспросила Конни. Кимберли поморщила носик.

– Это строевая песня Седьмого кавалерийского полка? – в свою очередь спросила она.

– Верно, – я промурлыкал несколько тактов. Билли засияла.

– А, Джон Уэйн, – произнесла она.

– Джордж Армстронг Кастер, – уточнил я.

– Это было бы здорово, – согласилась Кимберли.

– Учитывая, что в тебе течет кровь сиу, и все такое...

– В любом случае я рада, что вы пришли.

– Мы подумали, что тебе не помешает наша помощь, – сказала ей Билли, – даже если ты и не хочешь, чтобы мы крутились у тебя под ногами.

– О, прошу меня простить за тот инцидент. Там, на берегу, меня немножко занесло. Впрочем, как выяснилось, вам больше нет необходимости беспокоиться о моем рассудке. И я не стану зверствовать, если ко мне в руки попадется Уэзли. Потому что этот мерзавец сдох.

– Вот как! – воскликнула Конни. (Мне кажется, она имела в виду “Вот те на!”)