неподвижно, и Мерседес оставалась зажатой между его ногами, как в тисках. Тогда она подняла руки, пытаясь оттолкнуть его, но, взглянув ему в глаза, оставила эту попытку. Руки медленно опустились. Теперь ей некуда было их девать. И она неловко вернула их ему на бедра.

— Зачем вы сделали это? — спросила она. В ее голосе не чувствовалось того возмущения, которое она хотела бы выразить. В нем скорее ощущалась какая-то мягкость и дрожь. Сердце ее опустилось в пятки, когда она представила себе, как он может это расценить.

— Я же предупредил вас: если вы будете кричать, я вас поцелую.

— Но я не собиралась кричать!

— Ну, — Колин пожал плечами, — значит, вышла ошибочка.

Мерседес сжала губы. Он прекрасно знал, что она не собиралась звать на помощь.

— Вы сделали это нарочно, — сказала она.

— Я думал, что это очевидно.

И хоть слова эти не сопровождались даже улыбкой, Мерседес поняла, что он над ней смеется. К своему ужасу, она почувствовала легкое покалывание в глазах и горле, что предвещало слезы. Она перевела дыхание и постаралась успокоиться. Мерседес не позволяла себе плакать даже наедине с собой, и, уж наверное, прокляла бы себя, если бы заплакала на глазах у Колина Торна.

— Вы должны покинуть этот дом, — сказала она» помолчав. — Поскольку мой дядя так и не появился утром, Северн обвинит вас в убийстве. Вам с мистером Джонсом нужно как можно скорее добраться да вашего клипера и покинуть Англию.

Колин слышал все, что она сказала, но ответ его не имел к этому никакого отношения. Он отвечал на ту боль, которую увидел в ее глазах, прежде чем она отвела взгляд.

— Простите, — сказал он.

Мерседес подумала, что он извиняется, не расслышав ее слов. Она стала повторять, стараясь говорить громче. Колин остановил ее движением руки.

— Я уже говорил вам, что слух у меня прекрасный. Я прошу прощения за то, что… посмеялся над вами.

Взволнованная его извинением, как ничем другим, Мерседес смотрела в сторону. Хорошо еще, что он держит ее, а то ведь он то и дело доводит ее до обморока! Она подумала, что с ее стороны тоже было бы неплохо сделать уступку, и с волнением проговорила:

— Я не хотела убить вас, вы же знаете. Правда. Я знаю, как это внешне выглядело, но по существу был совсем не так.

Легко коснувшись рукой подбородка, Колин повернув ее лицо к себе.

— Так как же это было? — спросил он. Она чувствовала его прохладные пальцы. Их прикосновение было легким, но она не смогла говорить, пока он не убрал руку.

— Я хотела только… обездвижить вас, — сказала она, — мне казалось, что этого будет достаточно.

— Достаточно?

— Достаточно, чтобы не дать вам убить графа.

— А откуда вы знаете, что я его не убил? — спросил

Он. — Похоже, ваш четвероюродный брат считает, что мне удалось это сделать.

Мерседес было неприятно напоминание о том, что Северн ее родственник, но она не стала спорить.

— Потому что, несмотря на то что я говорила при Северне, мой дядя трус. Если бы он увидел, что вы появились на лугу, он бы скорее убежал, чтобы не встретиться с вами.

— Может быть, так оно и случилось?

— Если вы думаете, что дядя доверился мне, то глубоко ошибаетесь. Я просто слишком хорошо знаю своего дядю.

Мерседес заметила, что он взвешивает ее слова. Ее задело, что он ей не верит, но она слишком хорошо знала причины его недоверия.

— Вы должны уехать, — снова сказала она. — Я не собираюсь докладывать Северну или местному начальству то, о чем сейчас рассказываю вам.

— Но только ни в коем случае, — насмешливо сказал Колин, — не запятнайте безукоризненную репутацию Уэйборна.

— Мой дядя таков, каков есть, — холодно произнесла она. — Никому нет дела до того, что он слишком много пьет и что это отнюдь не обостряет его ум. И мало кто знает размеры его карточных долгов. Но никто никогда не пове-рил бы, что он не явился на поединок, если сам сделал вызов.

— Но ведь вы поверили?

— Я же говорю, я слишком хорошо знаю своего дядю! Но я только бедная родственница. Ко мне никто не станет прислушиваться.

Мерседес подумала, что Колин наконец выпустит ее. Она попыталась сделать шаг назад, чтобы освободиться от его мертвой хватки, но он ее не отпустил.

— Вы думаете, что у меня может быть положительная точка зрения насчет вашего характера? — спросила она. — Неизвестно, откуда берется вера в то, что вы благородный человек и не можете сделать того, в чем вас обвиняет Северн?

— Ну… раз вы об этом задумались… — медленно, растягивая слова, произнес Колин.

— Сказать по правде; — продолжала она, будто не слыша его, — я не знаю, что сказать об этом. Ваше поведение по отношению ко мне достойно порицания.

Он снова невольно развеселился.

— А ке напоминает ли вам это горшок, который обвинял котел, что тот весь в саже? Уж кто бы говорил…

Мерседес одарила Колина Торна своей необыкновен-ной, ослепляющей улыбкой.

— Идите вы к черту, капитан!

Колин подумал, что она, наверное, и не подозревает, что рискует получить очередной поцелуй. Определенно не подозревает! Похоже, она и понятия не имеет, какие у нее красивые, выразительные губы. Вот прямо сейчас из нежно изогнутого лука они живо превратились в постную, строгую линию. Впрочем, вполне возможно, что таким образом она просто проявляет осмотрительность. Его безжалостный взгляд скользнул вверх, к серым глазам.

— Когда у вас обед?

Она с изумлением уставилась на него:

— Вы разве не расслышали того, о чем я вам говорила? Да нет, конечно, расслышали. Вед»? вы дважды напоминали мне, что со слухом у вас все в порядке. — Она нарочито нахмурилась:

— Значит, проблема в другом. Может, у вас трудности с языком? Вы там, в Америке, говорите по- английски?

Колин небрежно заметил:

— По отношению к тому, кем я вполне мог бы оказаться, вы проявляете удивительную наглость. — И, удовлетворенный тем, что она мгновенно замолчала, добавил:

— Насколько я припоминаю, раньше вы что-то говорили мне насчет обеда. Из того, что вы сказали мне потом, я не вижу причин отказываться от него. Поэтому и уточняю: в какое время он будет?

— В семь.

Он посмотрел на свои карманные часы.

— Значит, нам остался один час.

—  — Нам? — с тревогой спросила она. — Час на что?

— Уж не знаю, обрадуетесь вы или испугаетесь. Он подумал, что она вполне может ухватить подброшенную им приманку, но Мерседес уже была научена горьким опытом: нельзя бросаться на все без разбору. А жаль!

— Вообще-то нет причин ни на то, ни на другое, — сказал он. — Просто я собираюсь предложить вам прогуляться по парку.

Все доводы Мерседес против такой прогулки сразу же рассыпались. Когда она высказала последний, они уже были на мощеной дорожке, уступами спускающейся в парк. В воздухе витал нежный запах лаванды. Юбка Мерседес трепетала на легком ветру, облепляя ноги. Колин с непо-крытой головой шел рядом. Его нисколько не беспокоило, что ветер растрепал его светлые волосы.