Какое дело крепостному мужику, не знающему даже русской азбуки, до того, что над Акрополем развеваются русские флаги? Какое дело ему, не имеющему права удалиться со своего клочка земли, до роскошных петербургских и московских дворцов, до удивительных картин итальянских и голландских мастеров, которыми императрица украшает Эрмитаж? Какая ему польза от произведений французских философов и борцов за права человека и гражданина, на переводы которых Екатерина затрачивает ежегодно десятки тысяч рублей? Какая польза ему от того, что заграничные ученые разъезжают вдоль и поперек по всей стране, чтобы составлять географические карты, измерять высоту гор, колебания температуры?
Народу никогда не жилось хуже, чем сейчас. Потому что за все грандиозные и помпезные начинания короны расплачивается, в сущности, народ, хоть он и не сознает, как это происходит: волшебный аппарат, при помощи которого Екатерина добывает все новые и новые средства, не что иное как печатный станок. Екатерина печатает столько бумажных рублей, сколько ей надобится, и соответственно с этим ценность рубля все падает, хлеб все дорожает, налоги все повышаются, а податные чиновники становятся все беспощаднее.
Человек, выдающий себя за Петра III, в действительности – Емельян Пугачев, он бывший казак и неоднократно подвергавшийся наказаниям дезертир. Ему не раз приходилось укрываться от преследований военных властей у враждебно относящихся к правительству лиц – казаков, крестьян, раскольников. Ему отлично знакомы все местности на Урале и по нижнему течению Волги, он знает настроение живущих там людей. Он чувствует себя солидарным с ними, тоже преследуемыми, тоже угнетенными.
Пугачев не отличается ни малейшим сходством с покойным Петром III. Он – высокий, крепкий парень, густые черные волосы спускаются низко на его упрямый, изборожденный морщинами лоб, его энергичный подбородок оброс черной бородой. В начале своей карьеры он одевается в скромное монашеское платье, мало ест и никогда не пьет, живет аскетом и утверждает, что ищет власти не для себя, а для своего возлюбленного сына Павла. Он часто со слезами на глазах нежно прижимает к губам портрет царевича.
Это, конечно, комедия. Но его ненависть против всякого злоупотребления властью, его любовь ко всем угнетенным искренни и в основе всех его бесчисленных грозных злодеяний тлеет пламя возмущенного чувства справедливости.
– Если Господь поможет мне добраться до Петербурга, – говорит он обычно, – то я заточу мою злую супругу Екатерину в монастырь, дам волю всем крестьянам и уничтожу до последнего всех дворян.
Пугачев – революционер, и все его приверженцы – революционеры. Но так как они действуют без всякой подготовки, без дисциплины, без творческой идеи государственной реформы, поддаваясь только непосредственному чувству слепой ненависти ко всему существующему, то напоминают исполинскую разбойничью шайку. Состоящее из нескольких тысяч человек войско Пугачева вынуждено добывать все ему необходимое – оружие, продовольствие, деньги – грабежом, нападает на деревни, вытаскивает из сараев повозки, уводит лошадей, забирает все движимое имущество, попадающееся под руку, подвергает разгрому целые города и при малейшем сопротивлении или просто из жажды уничтожения поджигает их. Бунтовщики повсюду призывают крестьян восставать против своих помещиков, убивать их, отбирать их землю и имущество, нередко прибегая для воздействия на крестьян даже к террору.
Пугачев не умеет ни читать, ни писать. Его воззвания и манифесты передают из уст в уста, но это оказывается весьма быстрым средством сообщения. Крестьяне убивают своих помещиков, если те не укрываются своевременно в лесах, и один город за другим открывает восставшим свои ворота. Духовенство, крепостные и даже низшие органы администрации встречают мятежников хлебом и солью. В медных рудниках на Урале рабочие бросают работы, убегают к бунтовщикам и возвращаются с ними обратно, забирают добытую руду, льют из нее пушки и ядра и, таким образом, оказываются технически снаряженными лучше, чем правительственные войска.
В Петербурге сначала недооценивают опасности, представляемой мятежом, а позднее стеснены в своих действиях вновь вспыхнувшей турецкой войной. Крепость за крепостью переходят в руки Пугачева, правительственные войска несут огромные потери из-за фанатического сопротивления мятежников и большого количества перебежчиков.
Само собой разумеется, что при такой разнузданности всех инстинктов грабежи, убийства, поджоги становятся сплошь да рядом самоцелью. Повсюду организуются самостоятельные, не находящиеся в связи с Пугачевым подлинно разбойничьи шайки, которые, прикрываясь его именем, грабят, поджигают, вешают дворян, похищают женщин и доводят всеобщее смятение до невероятных размеров. Подобно исполинскому рою, подобно бесчисленным тучам саранчи растекаются дикие банды по всей стране, не оставляя позади себя ничего, кроме пепла, развалин и опустошения. Насколько эти люди, превратившиеся за одну ночь в мятежников, не задумываются о будущем, о том, чтобы и впрямь завладеть завоевываемой землей, явствует из того факта, что они забывают ее обрабатывать: в этом страшном 1774 году почти одна треть России остается невспаханной.
Пугачев так же мало подготовлен к неожиданно выпадающей на его долю политической роли, как и его приверженцы. Власть бросается ему в голову, опьяняет его, как то крепкое вино, которым он начинает теперь запивать каждый вечер свои лукулловские трапезы. Свой скромный полумонашеский наряд он сменяет на фантастический красный мундир. Его 'дворец' около Берды (во время осады Оренбурга) представляет из себя, правда, просто большую крестьянскую избу, но все стены этой избы оклеены изнутри с потолка и до пола золотой бумагой.
Пугачев – этот бывший дезертир, исходным пунктом мятежа которого являлась борьба против военного начальства, – начинает награждать своих людей орденами, срываемыми с трупов убитых офицеров. Он, обещавший уничтожить дворянство, начинает жаловать своим приверженцам дворянские титулы. Смертельный враг Екатерины называет одного из своих наиболее приближенных сотрудников 'граф Орлов', другого казака – 'Воронцов', а какого-то беглого разбойника-каторжника, которому отрезали нос и который вследствие этого неизменно носит на лице сетку, – 'граф Панин'. Так как к подлинному придворному штату принадлежат и фрейлины, то дюжину-другую неуклюжих крестьянских девок при помощи палочных ударов обучают делать глубокие придворные реверансы и согласно 'этикету' ухаживать за 'императором'.
Эта детская игра среди бесчисленных виселиц и дымящихся развалин производит какое-то жуткое, призрачное впечатление. Непостижимо, как это несомненно все же гениальный Пугачев коверкает свой характерный казацкий череп жалкой маской Петра III, как это вождь такого гигантского революционного движения тратит свое время на обезьянничанье, на нелепое подражание внешним придворным обычаям. Но дело в том, что грозный Пугачев, который якобы собственноручно отрубил около тридцати тысяч голов, одновременно с этим наивное дитя, наслаждающееся совместно с другими, тоже ребячливыми насильниками, пребыванием в сказочной стране, оклеенной золотой фольгой.
Среди пленных офицеров некоторые умеют писать и даже владеют иностранными языками. Пугачев теперь в состоянии издавать настоящие манифесты, снабженные подписью 'Петр III', и так как позади этих манифестов стоит грозный принудительный аппарат, то к ним относятся столь же серьезно, как к манифестам Екатерины. Если она пытается просвещать народ насчет подлинной личности 'разбойника Пугачева', то он распространяется насчет своих законных прав и противопоставляет их притязаниям своей преступной, убивающей из-за угла супруги.
Когда она устанавливает тяжкие наказания для лиц, которые станут на сторону лже Петра, самозванца Пугачева, он грозит виселицей и колесованием за приверженность к узурпаторше Екатерине. Так как военное счастье изменчиво, то бывают такие случаи, как, например, в Самаре, что утром в одной и той же местности казнят от имени императора Петра III, а вечером от имени императрицы Екатерины. Несчастные обыватели, сплошь и рядом не знающие, допрашивают ли их правительственные или повстанческие войска, отвечают на вопрос о том, кого они считают имеющим законные права на престол:
– Того же, кого и вы.
Летом 1774 года войска мятежников уже больше любой неприятельской армии, когда-либо выступавшей против России. И это войско находится посреди страны. Какая польза от того, что правительственные войска одерживают тут и там победу, берут в плен тысячу-другую бунтовщиков, отбирают несколько десятков орудий? Пламя, погашенное в одном месте, вспыхивает с удвоенной силой в десятке других мест. Пугачев побеждает не силой оружия, а как эпидемическая болезнь: заразительностью.
