«Другой аспект, который не позволяет приравнивать это явление к обыкновенной галлюцинации, заключается в том, что галлюцинации, описываемые пациентами, находящимися в реанимации, постоянно меняются. Они различаются в зависимости от характерных особенностей самих людей. В то время как переживания на границе со смертью, являющиеся сутью ВТО, имеют сходные элементы, структуру: одинаковую тему, одинаковые описания, одинаковые, эмоциональные реакции. И это у людей с различным, культурным уровнем, принадлежащих разным религиям! Получается, что ВТО — это объективное явление».

«Уверен, что у пациента под влиянием успокоительных средств или аноксии (недостатка кислорода в крови) не остается никаких воспоминаний о тех, кто был в этот момент рядом», — настаивает профессор Югнар. Однако некоторые пациенты, которые пережили первый и второй этапы ВТО, утверждают, что имеют четкие воспоминания о движениях и словах медицинского персонала, который суетился около их тел. Чтобы проверить их слова, группа американских ученых обратилась за содействием к нескольким бывшим пациентам. В свое время все они поступили в отделение интенсивной терапии в бессознательном состоянии. Идея была в том, чтобы заставить их повторить жесты врачей, которые с ними занимались. Те, кто не пережил ВТО, обращались с аппаратурой неумело. Зато остальные пациенты, пережившие ВТО, намного успешнее справились со своей задачей. Конечно, это не доказательство, но разница в их поведении была поразительна.

Смерть для большинства — событие пугающее. Кажется, что страх смерти сидит у нас в генах. Но это далеко не так. Во многих культурах, где вопрос об уходе в мир иной, обсуждается открыто, где люди не прячутся за свои иллюзии и прямо смотрят в лицо реальности, смерти не боятся. Нас же 70 лет воинствующего атеизма приучили не замечать смерти, шарахаться от умирающих, не понимая их проблем и не зная, как им помочь. А помочь можно. Человек имеет право не только на достойную жизнь, но и на достойную смерть. Понимание этого приходит к нам медленно, но верно. В 90–х мы впервые узнали о хосписах на Западе. В 1991 году первый хоспис появился в Ленинграде.

Хоспис — это особая больница. Ее пациенты — онкобольные, которые уже не подлежат радикальному лечению. Безнадежные… Но, это не значит — брошенные. Да, от них может отказаться практическая медицина (в онкологических отделениях к таким уже не подходят, и «они умирают в страшных муках, тоске и одиночестве), от них могут отказаться родственники из боязни заразиться или неспособности осуществлять уход. Но, в хосписе они не чувствуют себя брошенными. Здесь им помогут избавиться от боли, окружат заботой и любовью. А что еще нужно для счастья человеку, дни которого сочтены?

Первый хоспис был открыт в Англии в 1967 году. Цивилизованное общество, наконец, обратилось лицом к проблемам умирания, потому что уж слишком отвратительным, одиноким и негуманным стал этот процесс. На Западе накоплено огромное количество фактов о смерти и умирании. Создаются организации для оказания помощи безнадежно больным, в которых трудятся медики, священники, философы, писатели… И хосписы — самое важное звено в этом процессе.

В Англии один хоспис приходится на район в 450 тысяч жителей (а это 400 онкологических больных, стоящих, на учете, и 100 из них имеют последнюю стадию рака). Всего в Англии сто сорок пять хосписов. К нам идею хосписов привез английский журналист Виктор Зорза в 1990 году. В его жизни была своя трагедия: он потерял близкого человека, двадцатипятилетнюю дочь Джейн.

«Джейн, как и любой из нас, боялась смерти, — говорил Зорза. — Но переезд в хоспис преобразил ее. Она встретила свой конец, окруженная любовью, умиротворенно, отдав все моральные долги и примирившись с неизбежным». Джейн умерла в хосписе, завещая отцу распространить во всем мире благородную идею этих учреждений.

Виктор Зорза много писал о новом виде медицинской помощи. А в 1991 году на базе Лахтинской больницы Ленинграда он основал хоспис № 1 Приморского района. Сейчас подобные учреждения работают и в других районах города, и в Москве. Пока их немного, но самое главное, что они появились и, несмотря на тяжелую экономическую обстановку в стране, существуют и приносят реальную помощь людям.

Если бы человека спросили, как он хочет умереть, то он, наверное, ответил бы: «Быстро, без боли, дома, красиво». Раковые больные умирают не так. Все их существо — это сплошная боль. И тогда каждый день становится бесконечным в ожидании смерти, и больному приходится пройти через, ад, прежде чем обрести покой. Хоспис — это целая наука для облегчения умирания. Здесь используется методика, которая купирует и опережает боль. Применяются не только медикаменты. Персоналкой больницы помогает подыскивать больному «обезболивающие» позы, ведет борьбу с пролежнями, но главное — квалифицированный уход, психологическая помощь, особое питание.

Лахтинский хоспис располагается на берегу Финского залива. Здесь, наверное, все так же, как было и 6 лет , если не считать аварийного состояния деревянного здания, построенного еще в 1903 году. Хоспис Приморского района — бюджетная организация, и этим все сказано. Хотя администрация района делает все возможное, чтобы поддержать благое дело.

В структуру хосписа входит не только стационар на 30 мест, но и выездные бригады, которые обслуживают больных на дому. Есть и служба, которая занимается социальными проблемами. Психотерапевты работают с родственниками умирающего или уже умершего пациента: учат; как облегчить душевные страдания больного, помогают унять боль, причиненную потерей близкого человека. Создается единая команда из персонала и семьи.

Здесь есть своя молитвенная комната, полностью оборудованная силами персонала. Сюда часто приходит священник из небольшой церквушки, что по соседству. Хоспис — часть его прихода. Так что человек верующий всегда может найти в молитвенной комнате утешение и покой, помолиться, собраться с силами. Вообще, религия в этой больнице занимает особое место. Большинство персонала религиозны. У постели умирающего, читают Библию. Это создает особую атмосферу, ощущение завершенности круга, таинства момента ухода из жизни. Ведь опыт рождения близок к опыту смерти. Человек как бы возвращается к своим истокам. Впереди ждет то, что было позади, до рождения. В этом не должно быть трагедии. Как–то в лахтинском хосписе умирал отец семейства. У его постели сидели жена, дети, и персонал с трепетом ожидал конца и последующих за ним бурных проявлений горя со стороны родных. Но чтение молитвы, состояние покоя, умиротворения, царившее в комнате, помогли близким принять произошедшее спокойно.

Примириться со смертью трудно и не всем это удается. Но люди в белых халатах делают все возможное, чтобы пациенты не боялись. Врачи и медсестры находятся рядом с умирающим до самого конца. Персонал обучают невербальным способам общения с пациентом, в которых главное — это язык тела. Так называемая, терапия присутствия. Важно, чтобы персонал, подходя к больному, не думал о смерти. Люди, работающие в хосписе, умеют слушать, держат умирающего пациента за руку даже в коматозном состоянии. Больные это чувствуют. Когда они возвращаются «оттуда», то говорят: «Мне было страшно, мне было одиноко. Спасибо, что вы были рядом». И если уходят, то уходят просветленные, благодарные, с сознанием, того, что любимы.

Конечно, умирают здесь часто, но это совсем не означает, что хоспис — это место, куда человек приходит умирать. Госпитализируются люди с болевым синдромом. Здесь им проводится обезболивание. Часто после этого больного выписывают, и он может жить и радоваться жизни даже в последней стадии болезни.

Уход за больными в хосписе значительно отличается от ухода в обычной больнице. Часто люди, попадая сюда, говорят: «Здесь, как в раю». В этой больнице особое отношение к пациентам. Персонал умеет любить больных. Когда привозят больного, все, кто свободен, выходят встречать. Вокруг него сразу же начинают хлопотать, с ним общаются, ободряют. Везде улыбки, ласковые слова. Пациент с первых же мгновений ощущает себя в центре внимания, понимает, что здесь его не оставят один на один с болью.

Я иду по небольшому коридору хосписа. Справа и слева — палаты. В них по–домашнему чисто, тепло