принятием анитохийского исповедания и вопили против св. Кирилла. Но этого- мало: отвергая примирительную формулу 433 г., эти люди желали также и оффициального признания так называемых «12 глав», или анафематств, составленных св. Кириллом против Нестория, которые он, в свое время (8–го дек. 430 г.), ему передал, присоединив их к посланию палы Келестина (422—432), требовавшего от Нестория отречения от своих лжеучений в десятидневный срок, под страхом отлучения от Церкви.

«12 глав» св. Кирилла не получили одобрения св. Престола, а потому и не были оффициально признаны Церковью: они были составлены недостаточно ясно, и легко могли подать повод к ложным, ошибочным выводам.

Пока был жив св. Кирилл, противники исповедания 433 г. открыто вредить не могли — их сдерживала сила авторитета св. Кирилла и его неустанные стремления к тому, чтобы снисхождением к их узости и словом убеждения заставить их замолчать. Между тем движение таило в себе огромную опасность для единства Церкви, так как, в скрытой форме, заключало в себе отрицание авторитета, св. Римского Престола, признавшего антиохийское исповедание. Кроме того, оно несло в. себе к скрытое отрицание единства христианского учения: борясь против исповедания 433 г., оно приводило к мысли о том, что Церковь на Ефесском Вселенском Соборе 431 г. говорила нечто противное тому, что она же признала в 433 г., при чем противоположные учения защищались тем, же самым св. Кириллом, на которого опирались, как сторонники, так и противники исповедания 433 г. Все пагубные последствия этого движения противников антиохийского исповедания не замедлили обнаружиться после смерти св. Кирилла (17–го июня 444 г.).

Александрийскую кафедру занял тогда Диоскор. Наше житие св. Флавиана говорит про Диоскора, что это был «человек всезлобный, коварстве хитрый и неблагочестивый». Другие свидетельства не говорят о нем лучше. Властолюбие, корыстолюбие, лживость, нечестность, жестокость, грубость, грабительство — таковы основные черты его характера. К этому примешивались распутсгво, страсть к азартным играм и любовь к роскоши. Нередко бесстыдные женщины открыто веселились с ним в епископском, дворце и в его бане. По приказу Диоскора производились и убийства, когда ему хотелось избавиться от неугодных ему людей. Нередко он доходил даже до того, что произносил пьяные ругательства на святую единосущную Троицу. Он преследовал и довел до нищеты родственникеов св. Кирилла, которых тот оставил: на его попечение [14]. Таким и только таким представяяется Диоскор на основании дошедших до нас исторических источников. Впрочем, сад был достаточно хитер и лукав, так что его подлинный нравственный облик обнаружился, к сожалению, слишком–поздно.

Главной целью Диоскора было добиться главенства Александрийской кафедры над всеми остальными — стать выше Рима, выше Антиохии, выше Константинополя, повелевать всеми церквами. Антиохию можно будет победить, если доказать, что антиохийцы — несториане, еретики; Константинополь можно будет приспособить к своим видам, подчинив своему влиянию императора. Труднее с Римом:, и не видно, чтобы Диоскор вполне отдавал себе отчет в трудности именно этой борьбы. Может быть, он рассчитывал на то, что ему помогут тяжелые политические обстоятельства, в которых находился тогда Запад? Во всяком случае, он удовлетворился бы, вероятно, и полным освобождением от какой бы то ни было зависимости от папы, с получением Александрийскою кафедрой полного главенства, хотя бы только на Востоке.

Для борьбы с «несторианами» — антиохийцам надо было создать свое, «православное» учение. Это учение, выдававшее себя за подлинное учение св. Кирилла, настаивало на том, что две природы — Божеская и человеческая — существовали лишь д о их соединения во Христе, до Воплощения, После же этого соединения, после Воплощения, Божеская природа подчинила себе человеческую, которая как бы совершенно растиорилась в. Божеской, так что во Христе, с момента Воплощения, была уже только одна Божеская природа, проще говоря, выходило, что Христос был только Бог, но, не Богочеловек. Если так, то «человечество» Христа — не настоящее человечество, не такое, как у нас, и не такое, как у Его Пречистой Матери. Христос, как «человек» — не единосущен нам!. Это учение — абсурдно, ибо если Христос только Бог, то как же Он мог страдать? Ведь Божеская природа не может быть подвержена страданиям!. Одним словом,, по меткому выражению св. Льва, Христос, в учении момофизитов, это — «поддельный человек и страждущий Бог».[15] Такова, в кратких чертах, сущность монофизитства, в котором очень скоро образовалось много течений и толков для объяснения того, как именно Божественная природа во Христе устранила человеческую. Отрицание единосущности Христовой Плоти с нашей приводило к отрицанию истинного Воплощения Христа от Девы, а это было уже отрицанием, и Искупления и вообще всего христианства!. Св. Лев писал, что если действительная человеческая плоть не воспринята Христом, «то вместе с плотню, цужно отвергнуть ие только разумную душу в Том, Кто был во образе Божием, и, пребывая, одним и тем же, явился во образе раба, как человек, но даже и в то, что Он был распят, умер и погребен, что воскрес на третий день, что Он восседает одесную Бога Отца, что Он придет судить живых и мертвых в том самом Теле, в котором Он был присужден к смерти. Следовательно, если не верить, что Христос воспринял истинное и всецелое естество истинного человека, то этим упраздняется вся тайна нашего искупления[16]. Такова была та страшная ересь, которая готовилась к нападению на Церковь.

Монофизитство имело огромный успех на Востоке, главным образом, среди монахов. И это понятно: ведь главною целью монаха, как могло казаться многим, является как раз заглушить в себе человеческую природу. И рядовому монаху было — очень трудно себе представить, что Бог, сошедший с небес для нашего спасения и. для нашего научения, сам бы наложил на Божество эту земную ветошь, эту плоть, которую надо победить, у м е р т в и т ь, отбросить от себя далеко, чтобы приблизиться к Нему. Так?то случилось, что монофизитство привлекло к себе страстные убеждения, пламенную веру. [17] Конечно, в основе всех таких чувствований и переживаний лежало ложное убеждение в том, что человек и, в частности, человеческая илоть скверна и греховна по природе. Но это является уже переходом к манихейству, на что тоже указал св. Лев в приведенном нами письме[18] .

Диоскор был в связи с монофизитами других стран. В Константинополе под его руководством действовали и Хрисафий, и Евтихий.

Евтихий был архимандритом одного из монастырей под Константинополем. Ко времени смерти св. Кирилла ему было уже за 60 лет. Это был человек строгой жизни, пользовавшийся огромным нравственным авторитетом не только в столице, но и вообще повсюду на Востоке, главным образом, среди монахов. У него было много энергии и настойчивости, но, при всем том, это был человек узкий, обладавший весьма ограниченным умом и не отличавшийся глубиною богословской культуры. Он очень плохо разбирался в смысле терминов и легко путался в понятиях, так что, с одной стороны, иногда не понимал тот, что ему говорили, а, еще чаще, не мог ясно выразить, что он сам хотел сказать.

Во время Третьего Вселенского Собора в Ефесе Евтихий был ревностным противником Нестория. Однако, борьба с Несторием завела его в другую крайность, и Евтихий стал монофизитом.

Он стал им уже с 440 г. Идеи самого Евтихия были довольно неясны, но он ревностно боролся против «двух природ» и всех, кто не был с ним согласен, считал «несторианами» Евтихий привлек к себе сначала монаков своего монастыря, и все они, — около 300 человек, — тоже стали ревностными мснофизитами. Прославленный строгостью своей жизни, Евтихий привлекал народ со всех сторон, — к нему шли, его