Сначала члены Собора не желали составлять никакого вероопределения. Казалось вполне достаточным оффициального присоединения к уже существующим формулам — символам Никейскому (325) и Константинопольскому (381), к двум письмам св. Кирилла и к «Томосу» св. Льва. На втором заседании Собора, в среду, 10–го октября, при чтении «Томоса», епископы восклицали: «Анафема тому, кто не так верует! Петр через Льва так вещал!». Так они свидетельствовали о безошибочности римского папы, как преемника св. aп. Петра. А через неделю, 17–го октября, они показали, и в чем отстоит эта безошибочность, — в раскрытии православного Церковного Предания: каждый епископ объявлял, что вера архиепископа римского — есть вера Никейская, Константинопольская и Кириллова, и каждый подписывался.

Но император во что бы то ни стало хотел, чтобы Собор издал особое вероопределение о Воплощении. В этом смысле производилось, конечно, соответствующее давление на членов Собора, и их настроение стало меняться. Образовалась даже, под председательством Анатолия Константинопольского, — без участия римских легатов и без гласного одобрения Собора, особая комиссия для выработки проекта вероопределения, и этот проект, совершению неожиданно, был предложен на одобрение Собора в начале заседания 22–го октября. Этот проект, — он до нас не дошел, — был, невидимому, в общем, православен, но учение, изложенное в «Томосе», не было, однако, выражено в нем с достаточною четкостью и определенностью, так что открывалась возможность перетолковывать некоторые выражения в благоприятном для монофизитов смысле. Однако, большинству участников Собора проект понравился, и почти все они, кроме легатов и нескольких антиохийцев, одобрили формулу. Тогда Пасхазин объявил от имени всех легатов:

«Если не согласны с посланием апостольского и блаженнейшего мужа, папы Льва, то прикажите дать нам грамоты на возвращение, и этим Собор окончится».

«Другими словами, без папы Вселенский Собор быть не может».[50] Угроза была серьезная, и чиновники предложили пересмотреть составленную формулу для исправления ее в духе «Томоса». Но собрание хотело утверждения первого проекта.

— «Вы принимаете послание святейшего Льва? — спрашивали сановники.

— «Уже приняли и подписали», — отвечали епископы.

— «Но тогда то, что в нем заключается, должнобыть внесено в вероопределение!

Епископы отвечали, что в составленном проекте нет недостатков:

— «Определение подтверждает послание (св. Льва)».

— «Пусть определение будет подписано!».

— «Лев сказал то же, что и Кирилл!».

— «Келестин утвердил, что сказал Кирилл!».

— «Сикст утвердил, что сказал Кирилл!».

Из всех этих заявлений ясно одно: Собор и не думает отвергать панское определение, но он настаивает на своей формулировке, так как считает ее согласной с папской. Что же касается принятия учения Кирилла, то оно православно, так как было утверждено папами — Келестином и Сикстом.

На легаты настаивали на изменении редакции, несмотря на то, что сами члены Собора считали свою формулу согласною с папской. Потребовалась вмешательство императора, который предложил пересмотреть формулу в новой комиссии, грозя, в противном случае, распустить Собор и созвать новый на Западе.

В первый момент императорское решение вызвало новые протесты, при чем, на этот раз, некоторые из этих протестов — со стороны монофизитствовавших иллирийских епископов — были направлены прямо против папы:

— «Кто не хочет, пусть отправляется в Рим!».

— «Кто на хочет, несториане!». Момент был критический.

— «Вы за кого: за Льва или за Диоскюра?», — обратились к собранию чиновники.

— «За Льва!».

— «Но тогда надо прибавить в формуле, согласно с суждением святейшего Льва, что две природы соединены во Христе, будучи необратимы (одна в другую-) и нераздельны».

Епископы в конце концов, подчинились; была образована новая комиссия, с участием легатов, которая и выработала новый проект в закрытом заседании, в круглой часовне великомученицы. Благочестивое предание рассказывает, что принятие истинно православного вероопределения,. согласно «Томосу», произошло в комиссии благодаря, прямому чудесному воздействию самой великомученицы. [51].

25–го октября состоялась, торжественное заседание всего Собора, с участием императора и императрицы. Новая формула была подписана, В ней исповедовалась вера в Господа нашего Иисуса Христа, «в последние дни ради нас и ради нашего спасения» рожденного от Отца по Божеству и от «Марии Девы Богородицы по человечеству, одного и Того же Христа, Сына, Господа Единородного в двух естествах, неслиянно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого…». Халкидонское вероопределение говорит в краткой форме то же, что и «Томос», Халкидонский Собор был торжеством папской идеи, и это выразилось в целом ряде чисто внешних признаков. Папские легаты были, по существу, настоящими председателями, то–есгь руководителями Собора, как это признали участники Собора в своем послании к папе. Правда, внешним распорядком ведали императорские чиновники. Но легаты занимали первое место среди всех членов Собора, так что легат, даже в сане пресвитера, считался выше епископов. Легаты настаивали на том, что решения, принятые без их согласия, не имеют силы. Св. Лев тоже указывал, что они председательствовали его именем. [52]. Сами члены Собора, как мы это уже видели, так же смотрели на дело. Заметим еще, что поступавшие в Собор прошения и жалобы были адресованы «Святейшему и боголюбезнейшему архиепископу и патриарху великого — Рима Льву, и святому Вселенскому Собору», [53], словом, «ни один восточный Собор не представлял такого отчетливого утверждения папского примата», пишет католический писатель Буа; [54] эти документы «ставят Вселенский Собор в положение совещательного собрания при папе», пишет русский православный ученый, проф. В. В. Болотов.[55]

Закрытие Собора и 28–ое правило. Собор закрылся 1–го ноября. Накануне, 31–го октября, в отсутствии легатов, около 200 епископов приняли 28–ое правилю; по которому Константинопольский епископ получал второе место после папы и становился как бы патриархом всего Востока. Этот канон, или правило, не отрицал вселенского главенства римского папы, но он был составлен так, что мог подать повод к опасным для единства Церкви перетолкованиям. Св. Лев не утвердил 28–го правила, несмотря на просьбы членов Собора и архиепископа Анатолия, признававшего при этом, что Константинопольский Престол имеет отцом Апостольский Престол».

В русских «Кормчих», то–есть сборниках церковных правил вплоть до XVI века, о 28–м правиле говорилось, что оно не имеет силы, так как не получило папского утверждения, при этом подчеркивалось, что первенство Апостольского Престола основывается не на политическом значении Рима, а на Божественном установлении.[56]

Папа Лев, недовольный желанием Собора провести 28–ой канон, медлил ответом на их послание и долго оставлял без утверждения присланные ему соборные акты. Поползли слухи: стали шептать, что папа вообще не признал Собора, что он отверг не только каноны, но и догматическое вероопределение, принятое в Халкидоне. Все это было на руку монофизитам, которые, опираясь на эти слухи, старались подорвать Халкидонские определения. Император стал просить папу поторопиться с утверждением соборных актов, указывая на ту опасность, которую создает медлительность в этом деле. [57]. Наконец, 21–го марта 453 г., почти через 17 месяцев после закрытия Собора, св. Лев ответил на послание его участников: он одобрил и утвердил Халкидонское вероопределение и все, касающееся защиты веры от ереси, и отменил 28–ой канон.

Волнения в Палестине и в Египте. Халкидонский Собор встретил со стороны монофизитов сильное сопротивление. В Палестине произошли серьезные кровавые беспорядки, которые с трудом удалось усмирить. Монофизитский бунт встретил здесь полное сочувствие и поддержку со стороны императрицы Евдокии, вдовы Феодосия П. Впоследствии, однако, отчасти под влиянием настойчивых увещаний св. Льва, а, главным образом, пюд влиянием тяжелых известий о судьбе своей дочери и ее семьи в Риме, Евдокия