Вадька подскочил к вороному… и содрал со свисающей ноги Саляма ботинок.

Встряхнул его, повернул каблук…

– Па-аберегись! – Ботинок взлетел – и ляпнулся рядом с перекрывающими ход на второй этаж охранниками. Мужики в бронежилетах недоуменно уставились на лежащий у их ног слегка поношенный и выпачканный грязью мужской ботинок с разметавшимися по ламинату шнурками…

– Я же говорил – не работает, – выдохнул Сева.

Ботинок вдруг дернулся, как живой. Из него пошла струйка дыма, гораздо более слабая и неубедительная, чем во время происшествия в туалете. Но столпившиеся вокруг охранники на всякий случай попятились…

– Глаза закрыть, – успел шепнуть своим Вадька. – Лошадям тоже!

Зарина стремительно перегнулась через голову своего гнедого, закрывая ему глаза широкими рукавами своей рубахи. Успел ли справиться Салям, сыщики уже не видели.

Полыхнул ослепительный свет. Даже под закрытыми веками на мгновение стало белым-бело и замельтешили красные круги. Круги продолжали плавать и когда они открыли глаза, но даже сквозь них были видны судорожно скорчившиеся охранники, со стонами прижимающие веки ладонями. Сзади тоже неслись сдавленные крики…

– Все работает! Пользоваться надо уметь! – с удовлетворением сказал Вадька и, бросаясь вперед, крикнул своим: – Тридцать секунд! Потом они очухаются!

Кони прянули вперед, разметывая небоеспособных охранников в разные стороны. Вся компания вырвалась в коридор.

– Там! Ее прячут там! – Зарина простерла руку, указывая на широкие, обитые кожей двери с медной табличкой «Генеральный директор».

Дверь была тяжелой и массивной, и никто из сыщиков не сомневался – крепко запертой. Вадька сразу прикинул, что быстро ему с замком не сладить. Да и не дадут ему в замке ковыряться – те двое вооруженных дубинками охранников у дверей кабинета! Парни во все глаза глядели на явившуюся перед ними странную компанию – но отступать, кажется, не собирались. Тридцать секунд стремительно истекали. Сейчас оставленные на лестнице охранники придут в себя…

Салям легко тронул поводья и выехал вперед. Его вороной замер напротив запертой двери.

– Ф-рр-р! – из ноздрей коня, возбужденного безумной скачкой по коридорам и лестницам, вырвался пар. Вороной нетерпеливо бил копытом, оставляя на ламинате глубокие продольные полосы, и косился на охранников налитым кровью глазом. А в седле величественно возвышалась грозная, закованная в сталь фигура. Салям приподнял копье, коротко салютуя охранникам…

– Под это бы еще музычку какую! Героическую… – простонала восторженная Катька.

Салям ударил коня пятками в бока. Вороной заржал… и с места рванул в тяжеловесный галоп. Доски ламината со скрипом прогибались под коваными копытами. Вырастая на фоне европанелей, как некое мифическое чудовище, конь со скоростью курьерского поезда несся прямо на директорские двери! Салям опустил копье… Каждому из охранников казалось, что сверкающее острие целится ему в лоб.

– А-а! – с воплями охранники прыгнули в разные стороны, освобождая дверь. Острие копья ударило точно под ручку, начисто вынося замок. Тяжелые створки распахнулись, и разогнавшийся конь с маху вколотил секретарский стол в стенку! Жалобно задребезжал придавленный компьютер. Салям рванул повод на себя, вздыбливая коня у самого окна. Ворвавшиеся следом ребята пропустили Зарину, захлопнули болтающиеся створки и, дружно навалившись на копировальную машину, забаррикадировали дверь. Сверху полетела подвернувшаяся под руки мебель.

– Здесь! – без колебаний сказала Зарина, указывая на висящую на стене большую фотографию: гордый Неваляшкин приткнулся в углу этого самого кабинета, а во главе длинного стола восседает красавчик Гена, в строгом деловом костюме почему-то особенно похожий на Леголаса, и немолодые бизнес-дяденьки почтительно ему внимают.

Кисонька порывисто вздохнула. Сева злобно фыркнул. Катька одарила Севу еще более злобным взглядом. Вадька их сложными чувствами заморачиваться не стал, отодвинул фотографию в сторону. За ней обнаружилась металлическая дверца сейфа. Вадька почти приник к ней, будто слепой, ощупывая чуткими кончиками пальцев. Дотронулся до цифрового колесика…

– Ну что? – наконец не выдержав, спросила сопящая у него над плечом Мурка.

– Ничего хорошего, – уныло откликнулся специалист. – А может, пектораль совсем и не здесь? – Вадька обвел помещение полным надежды взглядом. Конечно, логичнее всего запихать сокровище в сейф генерального директора… Но мог же Неваляшкин поступить нелогично? Например, сунуть ее в ящик стола? И бумажечкой прикрыть…

– Она тут, – сказала Зарина и поглядела на дверцу так, словно сквозь толщу стали видела лежащую внутри пектораль. В ее голосе была такая непоколебимая уверенность, что Вадьке и в голову не пришло спорить дальше.

Он вернулся к дверце.

– Код я в конце концов вычислю… Только время нужно…

Компания сыщиков прислушалась, безнадежно глядя на забаррикадированные изнутри двери. Створки ходили ходуном, за ними слышались сопение и ругань очухавшихся после удара светового ботинка охранников. Копировальная машина пока еще держалась, но наваленная сверху мебель уже готова была вот-вот обрушиться. Времени как раз и не было.

– До утра вернуть пектораль в музей точно не успеем, – глядя на сереющий за окном рассвет, пробормотал Сева.

– Если вообще отсюда выберемся, – добавила Мурка. В двери приемной размеренно били чем-то тяжелым. С баррикады с грохотом свалился брошенный сверху стул.

– А никакой взрывчатки ты на Саляма случайно не нацепил? – разглядывая закованную в кирасу фигуру Младшего Служащего, поинтересовалась Катька.

Брат лишь безнадежно покачал головой.

– Попробую, вдруг что получится, – вздохнул он и взялся за колесико сейфа. Разобраться с сейфом раньше, чем охранники вломятся внутрь, не было никаких шансов, но не стоять же просто рядом!

– Ты знаешь… – неожиданно сказала Кисонька, – попробуй… – Она нахмурилась, что-то вспоминая. – 1… 9… 7… 1… – медленно и слегка неуверенно произнесла она. – 1971 год, когда Мозолевский нашел пектораль! – быстро пояснила она. – Я на стендах в выставочном зале прочитала.

– Думаешь, Неваляшкин тоже эту дату знает? – быстро переспросила Мурка.

– Гена говорил…

– Ох как много Гена говорит – прям не замолкает!

Кисоньке не надо было даже оборачиваться, чтоб понять, кто только что высказался.

– Гена говорит, – упрямо возвысила голос она, – что перевозка пекторали – их главная рекламная акция и они с отцом знают про нее все!

– Не все, – жестко сказала Зарина.

Вадька уже крутил колесико. Один поворот направо – щелк… Теперь девять поворотов подряд, только бы не обсчитаться: щелк, щелк, щелк… и дальше… Еще семь щелчков. И последний, один – щелк…

Последний щелчок оказался действительно самым громкий. Немедленно сменился коротким гудением… Вадька сжался в комок, ожидая дикого рева тревожной сирены.

Гудение смолкло. Не веря самому себе, Вадька взялся за ручку – спокойно и мягко дверца приоткрылась.

Сейф заполняли папки с документами. В уголке лежала аккуратная стопка долларов. И только верхняя полка казалась пустой. Вадька остановился в нерешительности. Тогда Кисонька приподнялась на цыпочки… Под ее шарящими пальцами сперва очутился гладкий, бархатистый ворс – а потом что-то холодное… Аккуратно и бережно подцепив это что-то за край, девочка поволокла его наружу.

Она была точно как копия. Большая, тяжелая, круглая, тускло отблескивающая старым золотом рельефных фигурок людей и животных.

Она была совершенно другой. Каждая фигурка дышала жизнью – глубоко затаенной, но такой ясной и несомненной, что не заметить ее мог разве что слепой. Внутри широкого золотого кольца пекторали