– В данное время главное наше внимание обращено на красную армию. Сейчас она – палка о двух концах. Если не быть достаточно благоразумными и осторожными, то советы в один далеко не прекрасный день могут и сесть на красные штыки. Следовательно, прежде, чем пустить эту опасную машину в большое дело, придется перебрать все ее части и произвести ей капитальный ремонт. Ее надо совершенно перевоспитать и переменить весь ее состав. Для этого необходимо удалить из армии всех царских офицеров от самых высших и до низших и заменить их 'нашими'. Чистка настолько должна быть радикальна, чтобы в армии и следов царского духа не осталось. Конечно, мы даром времени не теряем и попутно ведем интенсивнейшую коммунистическую пропаганду во всех державах земного шара и всеми нашими силами надавливаем на все правительства о скорейшем признании Советов законной национальной властью в России…

Липман сомнительно покрутил головой.

– Что, вы не верите в успех?

– Трудновато.

– Трудновато даже блох ловить. А в больших и сложных политических делах препятствия и трудности неизбежны. Но для нас нет ничего непреодолимого, и в великих европейских державах мы же провели к власти представителей тех подчиненных нам партий, которые обязались выполнить эти акты. И они выполнят. [2]

В Северо-Американских Штатах, насквозь пронизанных нашим масонством и где мы особенно сильны, как это ни странно, едва ли удастся в ближайшие годы это осуществить. Почему? Воспрепятствует нетерпимость населения, как к коммунизму, так и к еврейству. Но для нас это не так страшно. И без этого обойдемся. Благодаря признанию, а с ним и повсеместному внедрению советских, представительных гнезд, мы зальем волнами коммунистической пропаганды всю западную Европу. Конечно, в первую голову мы поставим в наши ряды всю рабочую среду и те массы обездоленных войной и ее бедствиями, которых так много накопилось в современных капиталистических странах. Что касается лопающихся от благополучия, кичливых своими богатствами американцев, то и им в свою пору мы нанесем удар в их ахиллесову пяту, в безгранично-разбухшую индустрию их. Они забыли одно маленькое такое обстоятельство, заключающееся в том, что индустрию питает капитал. И он настоящий хозяин индустрии, а он весь в наших руках. В подходящий момент мы и ударим в эту пяту. И вся их индустрия, на созидание которой положено ими столько труда и затрачено денег, путем наших несложных биржевых комбинаций чуть ли не вся целиком за жалкие гроши перейдет в наши руки. Тогда мы сократим производство, т.е. остановим множество фабрик и заводов и таким образом выбросим на улицы миллионы рабочих. Вследствие сокращения производства очень быстро почувствуется острая нужда во всевозможного рода фабрикатах. К тому времени мы проведем закон о покровительственных пошлинах. [3] Мы попридержим товары в наших складах, а потом будем продавать их втридорога. В стране воцарится нужда. Мы хорошо наживем на ней, а безработные с их семьями образуют многомиллионные оравы голодных ртов и, конечно, значительно увеличат собою численность наших революционных армий. Что касается принятия советской России, как равноправного члена, в среду держав, то к этому принудит сама жизнь…

– Каким образом, мэтр? Не понимаю. Ведь до сего времени мир обходился без нее…

– Обходился до поры, но вечно обходиться не может. Ведь, Липман, нельзя безнаказанно вышвыривать из экономического и даже политического мирового обихода целую шестую часть земной суши, с богатейшими природными ресурсами, с сотнями миллионов населения, которое ведь потребляет и производит всевозможнейшие товары. В живом организме утрата одного члена нарушает полноту функций всего целого. Совершенно аналогичный процесс произошел в жизни человечества от отсечения от него такого важного члена, каковым была Россия. Ее выбросили за борт. Но позвольте вас спросить, где же эквивалент ее? По крайней мере, по моим сведениям, на земном шаре его, сколько ни ищи, не найдешь. Разве попробовать занять у ближайшей небесной соседки – луны! – Мэтр усмехнулся. – Так, что ли? Мы, умные евреи, это обстоятельство отлично учитываем. И в свои сроки эти кретины-гои вынуждены будут самой неумолимой логикой жизни и торговать, и вступить в дипломатические сношения с Советами, потому что даже если бы мы не заставили их это сделать, то властно прикажет катастрофическое нарушение хозяйственного равновесия, которое через небольшое количество лет почувствует и больно почувствует весь мир и поймет, что произошла эта катастрофа не от чего иного, а только от выпада России из общемирового обихода. Ну, что ж? До этого времени мы вынуждены питать советскую власть нашими деньгами, конечно, не в убыток себе. С ними можно делать не безвыгодные гешефты. Под видом немецких, американских, английских, французских и иных частных капиталов мы завели уже торговые операции с Совдепией, потом их разовьем. Если нам не пойти на такой риск, то советы обанкротятся в миг один, т.к. колоссальные государственные, церковные и частные имущества и капиталы бывшей царской России, доставшиеся в наследие большевикам, уже размотаны ими частью на борьбу с белыми, частью на всемирную пропаганду, а частью… что греха таить? раскрадены самими большевиками. Публика аховая. Вор на воре сидит и вором погоняет, преступник на преступнике…

– Вы, мэтр, не боитесь по хохлацкой поговорке: 'пока солнце взойдет, роса очи выест'?

– Т.е., вы хотите сказать, срыва советской власти?

– Да.

– Нет, не боимся, Липман, – уверенно заявил Дикис. – потому что мы несоизмеримо сильны и все шансы на нашей стороне. Но, конечно, не дай Бог, ежели бы это случилось, то такое несчастие приведет всю нашу политику к величайшему краху, т.к. тогда еврейству на неопределенное время и, во всяком случае, очень продолжительное, придется отказаться от своих грандиозных задач, к осуществлению которых после Великой войны и русской революции мы так близко, почти вплотную, придвинулись. А самое ужасное было бы то, что все наше дело, на которое затрачено столько наших денег и нашего труда, принесено столько наших неисчислимых жертв, придется начинать с начала и завершение его отодвинуть в даль веков…

– Само собой разумеется, не дай Бог, чтобы это случилось… Но… ведь при таком несчастливом обороте может пострадать и наше тайное правительство? – в виде полувопроса робко обронил Липман.

– Каким образом?

– Я не знаю… Может статься, что нападут на его следы…

– Никогда! – решительно и даже торжественно заявил Дикис. – Никаких следов отыскать невозможно.

Это абсолютно исключено. Оно так мастерски, прямо, артистически законспирировано, что, существуя уже почти тысячу лет, никаких подозрительных следов не оставило, никогда ничем себя не выдало и выдать не может. Всякие утверждения о его существовании повиснут в воздухе, как не опирающиеся на реальных данных. Предположений можно высказывать, сколько угодно. И гои высказывают их. Но где доказательства? Они носятся там с какой-то средневековой перепиской евреев г. Арля с еврейским тайным правительством в Константинополе, указывают еще на предложение Гуго Браутона английской короле Елизавете о союзе между Англией и еврейским государством. Такие доказательства не только не серьезны, а просто, смешны. Выкопали бы еще что-нибудь, что имело место при царе Горохе. Ученые гебраисты указывают на человеконенавистничество нашего талмудического учения. Это посерьезнее, если бы гои были умнее и могли мыслить самостоятельно. Но так как мы приучили их, как дрессированных лошадей, смотреть под тем углом, под каким мы им прикажем, то и этим опасным для нас оружием они не сумеют воспользоваться. Следовательно, беспокоиться о нашем тайном правительстве нечего. В случае даже краха оно останется в стороне. Пострадают, конечно, больше всех наши верные слуги, наше отточенное оружие коммунисты и отчасти социалисты. Это горестно. Но мы всей силой нашего авторитета встанем на защиту их. Впрочем, что вы, Липман, – взглянув на часы -браслет, спохватился Дикис и добродушно – ворчливо продолжал, – 'наводите тень на ясный день' и вашими неоправданными мрачными предположениями отнимаете у меня драгоценное время. А нам ещё далеко до конца беседы. Да! на чем мы остановились?

– О финансовой поддержке нашим тайным правительством советов…

– Об этом я уже кончил. Дальше что же?… Да. Само собой разумеется, что внутренняя и внешняя политика советов останется прежней…

– Но мне кажется, мэтр, что массовые расстрелы, засаживание людей в эти ужасные тюрьмы, ссылки в концентрационные лагеря и в отдаленные, мерзлые края должны же, в конце концов, если не совсем прекратиться, то, по крайней мере, значительно уменьшиться…