сидят на корточках, кряхтят, испачкали от страха рельсы, и сам Горфупкель, прыгнув метко, сидит верхом на веной ветке и нехотя грызет колено, рыча и злясь попеременно. 5 Наутро там нашли три трупа. Лука… простите, не Лука, — Данило, зря в преддверье пупа, сидел и ждал, пока, пока, пока… Всему конец приходит, писака рифму вдруг находит, воришка сядет на острог, солдат приспустит свой курок, у ночи не иссякнут жилы, и все, о чем она тужила, присядет около нее, солдатское убрав белье… 6 Придет Данило, а за ним бочком, бочком проникнет Шурка. Глядят — столы. На них окурки, И стены шепчут им: «Усни, усните, стрекулисты, это — удел усопшего поэта.» — А я лежу один, убог, расставив пальцы сонных ног, передо мной горит лампада, лежат стишки и сапоги, и Кепка в виде циферблата свернулась около ноги. Н. Заболоцкий
12. III.27
Даня, жалко тебя будить — ты спишь с большим аппетитом. Я ухожу. Прощай. Видишь — что я тут наделал. Обрати внимание на стихотворный совет в рамке. Потом изорви.
Бросьте, бросьте, стрекулисты, разные стишки писать — если на руку нечисты, это нечего скрывать. Занимайся лучше делом, специальность избери, поворачивайся смело, а лениться — черта с три. Данька будет генералом, Шурка будет самоваром. Шурка будет жечь да жечь — генералу негде лечь. Игорь будет бонвивантом с некоторым — к-ха! — талантом, Заболоцкий у него будет вроде как трюмо: повернул — извольте видеть как любить и ненавидеть, а поставил вверх ногой — будет окорок лихой. Так трудяся понемногу, проживем — и слава Богу. А теперь скорее в путь, папиросы не забудь! Раздражение против В<веденского>
Ты что же это, дьявол, живешь как готтентот, ужель не знаешь правил, как жить наоборот? 1931
«В смешную ванну падал друг…»
