аромат казался удивительным на фоне того зловония, которое поднималось из темной сырой темницы. Наконец госпожа Гортензия заговорила:

— Принцесса в большом смятении, Ди. Она теряет самообладание. Возможно; она была просто не в состоянии сказать вам больше того, что сказала. Но я могу и скажу. Вы знаете, что Император дал обещание, что он одобрит любого претендента на руку дочери, которого выберет сама принцесса. Конечно же, три или даже четыре столичные клики тут же стали делать все, что в як силах, добиваясь, чтобы принцесса выбрала одну из их кандидатур, ибо муж любимой дочери Императора будет иметь большую силу при Дворе и представлять интересы той клики, к которой он принадлежит. Вы можете себе представить их ярость и разочарование, когда принцесса стала выказывать явное предпочтение Кану, начальнику императорской гвардии, человеку, который всегда стоял вне интриг и не принадлежит ни к одной из клик. И тогда враждующие группировки объединились в стремлении лишить Кана расположения принцессы.

— Но в таком случае из создавшегося положения есть прекрасный выход! — прервал судья. — Принцесса должна объявить Императору, что она любит начальника императорской гвардии. Тогда никто не осмелится…

— Все обстоит не так просто, как вам кажется, Ди! Принцесса не вполне уверена в том, что она любит Кана, да и в том, что он любит ее. Именно поэтому кража ожерелья оказалась столь коварной затеей. Кану удалось встретиться с принцессой наедине, и она обнаружила пропажу жемчугов после того, как они расстались. Принцессе намекнули — очень тонко, конечно, — что ожерелье взял Кан, что у него есть где-то любовница, с которой он собирается бежать в некое отдаленное место. Все знают, что у Кана нет денег и ему пришлось наделать много долгов, чтобы жить в соответствии со своим положением. Это первая причина, по которой враги прилагают столь отчаянные усилия, стремясь заполучить ожерелье. Оно должно быть обнаружено у Кана…

Судья задумчиво кивнул. Рассказ принцессы о том, что она сняла ожерелье, поскольку боялась уронить его в реку, с самого начала показался судье малоправдоподобным. Сейчас он вспомнил также ту странную настойчивость, с которой принцесса подчеркивала, что в момент утраты ожерелья она была совершенно одна.

— Мне кажется, — сказал он, — что принцесса очень любит Кана. Ибо она изо всех сил старалась убедить меня в том, что ожерелье украл некто со стороны.

— Вы не можете себе представить, Ди, сколь противоречивы одолевающие ее чувства! Иногда ей кажется, что она любит его, иногда — нет.

— Ну что ж, разве это не обычное состояние молодых влюбленных женщин?

Он услышал, как госпожа Гортензия вздохнула.

— Вы единственный человек, который может спасти сейчас принцессу. И поэтому я поведаю вам вторую причину, по которой презренные заговорщики так жаждут при помощи ожерелья посеять рознь между принцессой и Калом. Это настолько страшная тайна, что при обычных обстоятельствах я бы скорее умерла, нежели поведала бы вам о чем-либо подобном. — Она помолчала, затем после долгой паузы снова заговорила: — Вам не кажется странным, что его величество не предпринимал никаких усилий для того, чтобы помочь принцессе найти мужа? Существует обычай выбирать жениха для дочери вскоре после того, как ей исполнится восемнадцать. А Третьей принцессе уже двадцать шесть! Милостивое разрешение самой избрать себе жениха может быть истолковано и как попытка отложить ее замужество на возможно более длительное время. Для того чтобы… держать принцессу при себе.

Судья Ди поднял брови.

— А почему бы Императору… — начал было он. Затем вдруг осознал, что имеет в виду госпожа Гортензия. — Милостивое Небо! — Холодный пот потек по его груди. — Это невообразимо ужасно… А принцесса… она понимает?..

— Она догадывается. И что гораздо хуже, она не приходит от этого в ужас, как нам бы того хотелось. Вы можете себе представить, каковы будут последствия, если подобные взаимоотношения… найдут логическое завершение?!

Судья сжал кулаки. Теперь заговор с украденным ожерельем предстал перед ним во всей своей ужасающей полноте. Молодая женщина двадцати шести лет в полном расцвете сил и красоты, выросшая в тепличной атмосфере гарема, не уверенная в своих чувствах, возвращается в столицу, разочарованная в любезном ее сердцу Кане… Если в этом смятенном состоянии она… если это станет реальностью… и лица, знающие постыдную тайну… Небо, если какая-то особа сумеет ловко воспользоваться имеющимися козырями, то эта особа получит право навязывать свою волю Императору! Внезапно обретя твердость духа, судья тряхнул головой. Он сказал страстно:

— Нет, высокочтимая госпожа, я отказываюсь этому верить. Я допускаю, что подобный извращенный замысел мог возникнуть в голове некоторых порочных придворных — в особенности евнухов, этих бесполых искалеченных существ, этого необходимого, но опасного источника зла в любом дворце! Я могу также допустить, что принцессу терзают смутные, беспокоящие ее сомнения, что она еще не разобралась в собственных чувствах. Но мой покойный отец, бывший в свое время государственным советником и облеченный доверием его величества, всегда отзывался об Императоре как о великом и прекрасном человеке, сохранившем, несмотря на единственное в своем роде положение, возвышенные чувства и способность трезво и правильно судить о вещах, как это и подобает Сыну Неба. — Судья продолжал несколько более спокойно: — Как бы там ни было, я рад, что вы рассказали мне обо всем этом, поскольку теперь я доподлинно знаю, каковы цели заговорщиков и почему они не остановятся даже перед самыми ужасающими убийствами. Но какие бы замыслы ни вынашивали враги, они окажутся безоружными, когда выяснится, что Кан не брал ожерелья. Я уверен, что, как только невинность начальника императорской гвардии будет доказана, принцесса обратится к Императору с просьбой объявить и об их помолвке.

Судья снял парчовую накидку ж вернул ее госпоже Гортензии.

— Не отчаивайтесь, высокочтимая госпожа! Я сделаю все возможное для того, чтобы найти ожерелье этой же ночью. Если злодеи утром явятся к вам, постарайтесь отсрочить то, что они задумали с вами сделать, что бы это ни было. Скажите им, что располагаете очень ценными для них сведениями, либо еще что-нибудь в этом роде, по вашему усмотрению. Завершатся ли мои поиски успехом или нет, но утром я явлюсь во Дворец и постараюсь спасти вас.

— Я мало беспокоюсь о себе, Ди, — мягко сказала пожилая дама. — Пусть милосердное Небо защитит вас!

Судья поднялся и тронулся в трудный обратный путь.

Как только судья Ди вновь оказался под сенью деревьев на противоположной стороне рва, он снял промокшие сапоги и отжал мокрые штаны. Тело он яростно растер оставшейся частью шарфа, что была спрятана в траве. Сделав из шарфа набедренную повязку, судья облачился в длинный халат и надел шапочку. Поразмыслив, он в конце концов засунул промокшие штаны в кроличью норку, затем поднял фонарь и меч и пошел.

Ощущение телесного комфорта доставило судье необыкновенное удовольствие. Но голова его, как он внезапно понял, была совершенно пуста. Сказалось напряжение последнего часа. Идя по лесной тропе, он был совершенно не в состоянии обдумать только что полученные им сведения. Вспомнив слова Наставника Тыквы о значимости внутренней пустоты, он отказался от попытки сосредоточиться и просто представил себя счетоводом Тай Мином, который возвращается по той же тропе с жемчугами, страстно желая куда- нибудь спрятать их. Продолжая путь, судья заметил, что, невзирая на скованность в мыслях, он чувствует все необычайно остро. Он ощущал запахи леса, уши улавливали каждый звук, долетавший из темной листвы, глаза отмечали каждое дупло, каждую нору среди мшистых валунов, высвеченных фонарем. Он спешил осмотреть все те места, которые могли бы привлечь внимание Тай Мина, но ожерелья нигде не было.

Примерно через час судья наткнулся на сухую ветку, которую он прежде положил поперек тропы. Он был очень доволен, что пометил место, где свернул, ибо деревья и кусты везде выглядели совершенно