— Ежели что, себя не пожалею, а рвану! — веско заявил парень, выходя из-за стенки. Вид у парня был дикий и неухоженный, лесной какой-то. И голос странный, сиплый — такой голос появляется от многих ночевок на голой земле, от никогда не леченных простуд, от забывания слов «тепло», «горячая еда» и «медицина».
— Не рванешь — потребности такой не будет, — заверил Васильев. И скомандовал: — Иван, бери гранату!
Иван тоже встал с гранатой. Деловито, чтобы видел чужой парень, он разогнул усики предохранительной чеки, взял гранату в правую руку так, что пальцы правой руки Ивана прижимали рычаг к корпусу. Так же спокойно, аккуратно Иван продел указательный палец левой руки в кольцо чеки и выдернул ее. Теперь граната могла оставаться в руке Ивана сколько угодно, пока не отпущен рычаг. Но если Иван бросит гранату или даже просто выпустит ее из руки, граната взорвется. В тесном помещении почти наверняка поубивает всех стоящих.
По знаку Васильева все положили оружие.
— Заходи! — проорал чужой парень. Тут опять застучало…
— На вагоне ехали… на крыше?! — восхитился Васильев.
— А то…
Васильев на мгновение показал большой палец Пете: вспомнил, кого видел Петя недавно…
А в вагон лезли и лезли еще какие-то рожи: семь-восемь людей самого дикого, какого-то пещерного вида. Винтовки они демонстративно держали на плече, дулом вниз, но остались увешаны оружием: пистолеты, ножи, топорики на поясе, в голенищах сапог, во внутренних карманах тужурок.
Всклокоченные бороды, стриженные «под горшок» головы, странные резкие запахи, невероятная одежда, какой и названия нет, непередаваемое никакими звуками выражение быстрых черных глаз. И голоса, как у первого, — навек посаженные голоса людей, годами живущих в лесу.
Вошел и главный: средних лет казак, в бороде посверкивает серебро, могучий, неуклюже-ловкий, как медведь.
— Казаки?
— А кто ж тут могет еще быть? Казаки. Где у вас золото?
— Какое золото у государевых людей? Кто ж возит золото вот так?
— А может, и могут, — туманно отозвался казак. — Клянешься, что золота нет?
— Могу и поклясться… но давай лучше так: ищи золото. Найдешь — будет твое.
— Ох, найду!
— Ох, не найдешь! Что делать будем, когда не найдешь?
Казак раздумывал…
— А если не везете золота, для чего едете?
— У нас свое задание, секретное.
— Коммунисты дали задание? Жиды? — неприязненно вопросил старшой. — Коммунистов нам отдай, мы их повесим.
Васильев устроил великолепную истерику:
— Коммунистов отдать?! — орал он. — Ну, я коммунист, меня бери!!! Так меня возьмешь, кто задание будет исполнять?! А?! Жидов тебе отдать! Так нету жидов! Какой я тебе жид, скажи на милость?! А?! Я тут задание выполняю!
И, только набрав нового воздуха в легкие:
— Я фронтовик! — орал Васильев. — Я инвалид!
Тут внезапно вылез Каган, внятно обратился к атаману:
— А вот я и есть еврей… Жид, по-вашему.
— А вот и врешь, парень. Что, думаешь, мы совсем дураки? Ай, врешь… У тебя, парень, рогов нет. Не притворяйся.
Атаман говорил сердито, строго — но видно было, очень убежденно. Каган так и застыл с открытым ртом. Еще спорили, выясняли, кто тут русский, а кто враг русских, кого обманули и зачем и кому надо, чтобы русские всаживали друг в друга пули и взрывали друг друга гранатами. Видно было, что боевики никакой враждебности к группе не испытывают, что Васильев им скорее симпатичен, понятен, что выполнение задания для казаков — признак правильного поведения. Становилось понятно, что договориться удается. Может быть, казаки и поломаются, и захотят взять выкуп — но пропустят.
А Петя все внимательно наблюдал за одним из казаков… За бритым казаком, стоявшим у полотна вместе с другими парламентерами. Как будто ничем не отличался этот человек от других, а Голос говорил: словно волны опасности расходились во все стороны именно от него.
Все время наблюдая за казаками, Петя замечал — у этого человека и выражение глаз другое, и черты лица более тонкие, чем у других. Или это ему только казалось? Но вот что человек потащил из кармана пистолет — это никак не казалось! Человек прикрывался другим казаком, движения его были осторожными, плавными — не наблюдай Петя самым внимательным образом, никто не отследил бы этого ствола, быстро поднимаемого вверх, за спиной переднего человека.
Стрелять нельзя — стоит Пете выстрелить, как казак бросит или просто выпустит гранату… И тогда всем в вагоне пропадать. Оставалось одно: Петя шагнул вперед, поймал недоуменный взгляд казака, оттолкнул его и применил уроки Васильева по системе Ощепкова: вцепился в запястье с пистолетом, нагнул, впился в кисть, заставляя нажать на спуск и стрелять. Одновременно Петя изо всех сил вопил:
— Нихт шиссен!!! Нихт шиссен! Ду каннст нихт шиссен!{4}
Судя по выражению глаз, чужой
— Атаман! Посмотри, кто с тобой пришел, атаман!
— А кто? Наш человек, хотя из города…
— Это немец! — перебил Петя. — Он понимал немецкую речь!
Васильев одобрительно кивнул.
— А еще посмотри вот сюда…
Васильев разжал челюсти лежащего, показал сверленный зуб, раскушенную фаянсовую крышку.
— Видел?!
— Неужто и правда германец?
— Без «неужто»… Германец и есть. Он вас на наш поезд и натравил?
— Сказал, что везете ценный груз…
— А вы сразу и границу перешли, рады стараться.
— Ха! Коммунист, мы тут возле железки и стояли. А нам говорят — жиды золотой запас везут, коллективизацию готовят.
Васильев заливисто хохотал.
— Казак! У нас денег не много… Но, может, ты ко мне на службу пойдешь? Я не германский шпион.
— Не, не пойду… — казак помотал головой. — Мы коммунистам не служим. А если ты к нам захочешь — найди атамана Васильева, это я.
— Ты Васильев? И я Васильев!
— Ловко! — усмехнулся атаман. — Ладно, пока давай, мы уйдем. Только сперва гранатами отсалютуем.
— Салютуем…
— Эй, православные! Расходись, рвать будем эту заразу! — азартно прокричал главный казак. Может, Пете померещилось, но вроде бы он заметил движение в чаще: народ уходил в разные стороны.
Красиво, точно кидал гранату казак, встав возле поезда. Не хуже кидал и Иван. Обе гранаты рванули
