Каменным когтем на грудь наступил.Шествовал мимо и грузной стопойТронул, свалил.Орошались уста ярко-рдяной струей:Сфинкс проходил.Шествовал мимо божественный зверь,Белые очи в безбрежность ушли.Лапой смахнул, — и в кровавой пылиПал я теперь.Белые очи в глубинах скользят,Поднят к далеким и чуждым мирамЛьдистый их взгляд.Лапы по теплым ступают грудям,Кости хрустят.Лапы по рдяным ступают цветам.Тронули, — вот под пятой я расцвел…Сфинкс, устремляясь к безбрежным векам,Мимо прошел.
XXXVI. Я ХОЛОДЕН
О, если бы ты был холоден или горяч!
Апокалипсис, гл. 3, 15.
Отверзи мне двери, те, что я не открыл —Оттого, что заржавели петли, — не было сил.Заржавели петли от холодных дождей…От людей, что Ты дал мне, — от слез людей!Людей, что Ты дал мне, — я их не любил.Из сладостной Книги был ближний мне мил.Из сладостной Книги я много читал.Мне за это отверзи. Я устал…Душа моя — льдина, до костей я застыл.Открой хоть за то мне, что я не открыл!
XXXVII. С ДОРОГИ
Белый храм родной моей деревни,Я любил тебя — издалека.Забелеешь — бубенцы напевней,И прошла дорожная тоска.Ранним мартом, меж туманов сизых,Мне подснежник грезился в тебе,Что раскрылся, как весенней вызов,Беззаботно брошенный судьбе.А дорога прилипала к спицам,Чтобы миг желанный оттянуть,Чтобы счастья дробные крупицыВихрем встреч бездумно не смахнуть.Поворот. Резвее скачут кони.Рига. Сад. И дом за ним родной.А уж храм забыть на тихом склоне,Как цветок, оборванный рукой.
XXXVIII. ТОСКА
Вот он, старинный зал, где фикусы всё те же,Так неизменны под кривым ножом, —
