года в ходе наступления войск 22-й армии.

Командование изменило направление наступления, понимая, что опушка леса хорошо пристреляна немцами.

При дальнейшем наступлении 22-й армии группами ближней радиоразведки были также перехвачены фашистские радиограммы. Немцы сообщали, что «на правом фланге наступают русские танки, а потом – «правый фланг открыт». Стало ясно: наши части действуют на стыке обороняющихся частей фашистов. Мобильно были введены дополнительные силы для развития успеха. Результат оказался весьма положительным: советские войска прорвали оборону противника, нанесли ему значительный урон и за несколько часов наступления продвинулись на 15 километров, выйдя к Крустпилсу.

А вот две радиограммы фашистов, из которых видно, как умело наше командование использовало данные радиоразведки. 17 августа одна из групп ближней разведки передала в штаб перехваченную радиограмму следующего содержания: «Батальон продвигается дальше. Нахожусь в лесу 400 м западнее шоссе. Прошу немедленно поддержать фронтальной контратакой».

Через час с той же радиостанции перехвачено новое сообщение: «Батальон находится под ураганным огнем противника».

В ходе наступления на Ригу радиоразведчики перехватили радиограмму. Это был приказ командирам боевой группы и 1-го батальона 220-го пехотного полка. Утром им предстояло «начать прочесывание леса с востока на запад».

Указывались разграничительные линии справа, слева, 1-му батальону 353-го пехотного полка предстояло прикрывать фланг боевой группы и воспрепятствовать отходу противника на север.

Начальник группы ближней радиоразведки поспешил доложить о радиограмме командарму 3-й ударной армии генералу Н. Чибисову.

Командарм по данным радиоразведки уточнил задачу стрелковому корпусу, который вводился в бой. Боевая группа фашистов была разгромлена.

«... Противник, – писал в одном из отчетов начальник разведотдела штаба 22-й армии Б. Плащин, – радиограммы адресовал командирам, чаще всего не называя нумерацию частей. Поэтому всем видам разведки ставилась задача добывать и указывать фамилии командиров частей и подразделений, что весьма оперативно осуществлялось.

Имея списки офицерского состава до командиров взводов включительно, разведотдел штаба армии легко устанавливал группировку, смену или появление новых частей противника».

Далее начальник разведотдела армии приводит пример, когда в радиограмме указывалась фамилия «Клинке». А он был командиром 31-го пехотного полка 24-й пехотной дивизии. Так удалось установить наличие этого полка на переднем крае.

8 августа наши радиоразведчики услышали в эфире фразу: «Транспорт для Аппольта прибыл». Известно, что Аппольт, командир 102-го пехотного полка 24-й пехотной дивизии. По радиограмме можно было предположить, что начинается смена частей на переднем крае. Это вскоре подтвердили захваченные пленные: 389-я пехотная дивизия сменила 24-ю дивизию.

В эти же августовские дни 1944 года в Генеральный штаб поступило донесение из 1-го Прибалтийского фронта. Разведотдел предполагал, что отрезанная от своих войск рижская группировка поддерживает непрерывную телефонную связь со ставкой Гитлера по подземному кабелю, проложенную между городами Рига – Шяуляй – Кёнигсберг – Берлин. Считалось, что кабель проходит и по территории, освобожденной нашими войсками.

Первый заместитель начальника Генерального штаба генерал армии А. Антонов дал указание направить на фронт офицера-специалиста. Этим офицером-специалистом стал Александр Устименко из отдела радиоразведки ГРУ.

В помощь Устименко начальник разведотдела фронта генерал А. Хлебов выделил переводчика лейтенанта Ростислава Наумова, дал «виллис» с водителем. Не теряя времени, группа направилась в Шауляй, ближайший промежуточный узел кабельной системы, где следовало выяснить, действительно ли такая связь существовала между Ригой и Берлином.

Город был взят нашими частями всего несколько дней назад. Устименко и его товарищи находят здание междугородной телефонной станции. Тишиной встречает их линейно-аппаратный зал, в полумраке – высокие стойки, аппаратура. При свете карманных фонарей они добираются до входного и выходного щитов (кроссов) станции. Но сразу становится ясно: станция обесточена. Усилители и осветительная сеть не работает. Это значит, что никаких переговоров фашисты не ведут. Без шауляйской станции кабельная трасса работать не может.

Устименко подключается с помощью телефонов к жилам кабелей в сторону Риги и в сторону Кёнигсберга. Слышны только индуктивные наводки, это значит кабели перерублены на трассе.

Александр Иванович принимает решение ехать по шоссе в сторону Кёнигсберга до последней точки разрыва кабеля.

Не доезжая до города Таураге километров двадцать, группа видит на обочине большие кучи свежей тинистой земли. Кабель раскопан и перерублен. Начинается прослушивание кабельных жил, уходящих в сторону противника. Слышатся отчетливые голоса фашистов, однако все гитлеровцы говорят одновременно и разобраться в этом гвалте практически невозможно.

«В условиях жесткой обороны, – скажет Александр Устименко, – когда данные о противнике приходится добывать кровавой ценой («языки», поиски, разведка боем), мы получили источник ценных сведений о противнике. Это же отлично!

Теперь нам надо терпеливо, настойчиво и тщательно использовать найденную возможность слежки за телефонными разговорами противника до тех пор, пока не будет установлено каких-либо изменений в составе юга намерениях врага. Режим телефонных разговоров в стане противника может быть изменен – и появится возможность более четкого выделения отдельных разговоров. Ведь откопали мы прямо-таки золотую жилу.

Находимся метрах в 250 от переднего края. Не прерываем прослушивания противника. Основная работа теперь ложится на Ростислава. Он, бедный, спит со спецстанцией в кабельной яме и непрерывно ведет записи разговоров, которые можно выделить из общего хора голосов.

После нескольких дней прослушивания приходим к выводу, что у немцев работают по крайней мере три или четыре коммутатора. Строим догадку – каждый из коммутаторов – это дивизия, а один из них может быть и корпус. Это значит, что гитлеровцы сосредоточили здесь на узком участке фронта около 3-4 дивизий и замышляют предпринять контрудар.

О первых наших выводах ставим в известность командира ближайшей 33-й гвардейской Севастопольской стрелковой дивизии генерала Волосатых.

После дальнейшего прослушивания немецких переговоров 15 августа мы отметили новые факты: вместо обычной рутинной картины телефонных разговоров все переговоры врага приняли более строгий характер. Из всех частей и со складов гитлеровцы стали передавать сводки остатков материалов, боеприпасов, имущества. В кабинете высокопоставленного начальника было проведено совещание офицеров.

Из контекста этих данных мы сделали вывод о том, что завтра утром 16 августа следует ждать контрудар противника в районе шоссе Рига – Кёнигсберг. Срочно информировали об этом 32-ю и 33-ю стрелковые дивизии и просили доложить наверх по команде».

Ранним утром подтвердились данные группы Устименко: противник начал обрабатывать нашу оборону. Потом двинулись немецкие танки.

В ответ заговорила артиллерия, вступили в бой противотанкисты. Сразу загорелось несколько фашистских танков. Недалеко от места, где располагались радиоразведчики, развернули позицию «катюши» и нанесли удар по врагу. Саперы быстро заминировали шоссе на глубину несколько километров. В небе появились советские «летающие танки» «ИЛ-2».

В результате длительных боев попытки немцев осуществить контрудар на узком направлении закончился неудачей. Шауляй остался в наших руках.

Так с помощью подключения к телефонному кабелю и прослушивания переговоров фашистов весьма оригинальным способом была вскрыта подготовка противника к контрудару на Шауляй из района Туараге.