неожиданные личности.

Это испытание нельзя назвать легким, но оно весьма обогащает человека. То, что мы иногда именуем «повседневной банальностью», на самом деле не существует. Это — лишь синоним человеческой близорукости, неумения наблюдать.

Микроскоп и телескоп открывают нам диковинные миры в капле дождевой воды, горсточке пыли или уголке ночного неба. Совершенно так же опытный наблюдатель, вытренированный нелегальным положением, в самых «скучных» и «повседневных» явлениях находит необычайность и таинственность, которые неизменно нас окружают.

Вопросы связи не менее существенны, чем фальшивые документы или радиопередачи. Обеспечить связь весьма трудно: слишком много на свете людей, любящих мелодраматические эффекты. Иной человек даже для короткого переезда в машине непременно вооружится пистолетом, — и первому же жандарму он покажется подозрительным по таинственному выражению лица.

Превосходными связными бывают женщины. Как правило, они умеют быть менее заметными, чем мужчины.

Лишь в том случае, когда надежно обеспечена триада Передачи — Связи — Документы, активная деятельность может начинаться.

Теперь, когда нацизм искусственно возрождается, небесполезно рассказать о том, как сплотились, сопротивляясь немецкому гнету, остатки разных группировок, объединенных одной идеей.

В 1940 году стихийно образовался блок немецких антифашистов и участников французского Сопротивления, и лишь тогда ценная для союзников информация полилась мощным потоком.

В течение войны 1939–1940 годов, а еще больше после ее окончания, между «деловыми кругами» Германии и Франции завязались теснейшие связи. Поступала ценная информация.

Это не были данные старинного, классического шпионажа о дислокации войск или планах крепостей. Современный стратегический материал скорее напоминает ценное сырье, требующее тщательной обработки. В него включались сведения о новых заводах, новых научно-исследовательских учреждениях, о перемещении ученых и десятки еще более косвенных, более приблизительных данных.

Использовать их могли лишь люди, знающие промышленность, или ученые. Для них многое становилось ясным, но офицеры бывшего Пятого Бюро (которое в романах именуется «Вторым Бюро» или «Службой разведки») частенько становились перед этим материалом в тупик.

Впоследствии нам удалось «просветить» некоторых из них. Огромное большинство наших информаторов («наших уважаемых корреспондентов», как говорится в мирное время) состояло из мужчин и женщин, выполнявших разведывательные задания чисто дилетантскими методами.

Например, Дюбуа «Пантера» начальник скаутов в прошлом, а в гражданской жизни фабрикант поясных ремней, работал в комнатушке, расположенной почти на самой крыше огромного жилого дома. Кроме него, в этом доме размещались еще четыре активных группы Сопротивления, но ни одна из них не знала о соседних.

В жилище Дюбуа вела длиннейшая лестница, не освещавшаяся ни днем, ни ночью. Ощупью взобравшись по ней, вы стучали в дверь, и вам открывал древний китаец, у которого были два помощника китайца. (Все они — видные ученые, в настоящее время — руководят ядерными исследованиями у себя на родине).

В задней комнатке Дюбуа изготовлял свои пояса… и одновременно собирал информацию, укрывал беглецов из оккупированной зоны и устанавливал рискованнейшие связи. Несмотря на вопиющее нарушение всех законов конспирации, Дюбуа продержался до самого конца войны.

Преподобный отец Б., ученый доминиканец, владел автоматом ничуть не хуже, чем молитвенником.

Нам долго не удавалось убедить его в том, что при сборе информации стрельба противопоказана. Отец Б. стремился неуклонно исполнять роль божественного правосудия. Однажды, расстреляв приговоренного предателя, он с удовлетворением сказал Верну: «Готово дело. Пусть теперь сам объясняется со Стариком!» Эта малопочтительная кличка относилась к богу-Саваофу.

Бывший скаут и бывший священник были первыми людьми, примкнувшими к нашей троице. Дальнейшее пополнение было не менее пестрым. Среди него была и некая содержательница весьма малопочтенного заведения. В 1940 году она отказалась впустить к себе немецких офицеров из Комиссии по перемирию. Захлопнув двери перед носом этих господ, она поставила «Марсельезу» на механическом пианино, без которого такие заведения не обходятся.

На протяжении ряда лет эта дама была для нас драгоценным «почтовым ящиком».

Позднее в нашей группе появился настоящий «боевой парень». Его звали Грегуаром, в прошлом он был помощником у Джэка Даймонда в Буффало[8]. Грегуара отличал страшный шрам на лице. С собой он носил пистолет фантастических размеров. Калибр этого орудия был около 10,35, не меньше.

Появление Грегуара дало нам возможность удовлетворительно разрешить одну из проблем, немаловажных для молодой организации, — проблему колеблющихся.

Что делать, если человек, тянувшийся к Сопротивлению, внезапно передумывает и начинает отходить? Он опасен, ибо кое-что уже знает и может при случае проговориться. В этой ситуации краткий визит Ужасного Грегуара быстро ставил все на свои места. Вот как он сам рассказывал о таких беседах:

— Звоню, он открывает дверь. Приставляю свой «люгер» к его пузу и говорю вежливо: «Могу я сказать вам два словечка наедине?» Мы входим, я беру его за шиворот и стукаю раза два об стенку. «Ты собираешься болтать? — спрашиваю я. — А знаешь ли ты, что при слиянии Роны и Соны ежедневно вылавливают трупы? Это все предатели, а приканчиваю их я». Тот, конечно, стучит зубами и клянется молчать, как рыба. Тогда я ухожу, но на пороге останавливаюсь и повторяю: «Берегись! Мы, люди из Интеллидженс сервис, никогда и ничего не прощаем!..»

Самые разнообразные люди примыкали к нашей группе в дальнейшем: почтенный инженер из окружения самого г-на Бедо [9], крупный историк, специально изучавший Сопротивление в эпоху Жанны д'Арк. Был и шведский журналист, любивший Францию; был баварец, носивший историческое германское имя; был французский генерал, был известный русский писатель, был испанец — владелец гаража, был южноафриканец, живший в Гамбурге и считавшийся нацистом, были ремесленники, рабочие… и многие, многие другие.

Основная трудность состояла в том, чтобы успешно координировать возможности этих разных людей.

Постепенно нашей тройке удалось с этим справиться.

К счастью, у всех троих были личные денежные средства, приносимые патентами, проданными в Швейцарию.

Эти деньги укрепили организацию, дали нам возможность оказывать материальную поддержку тем из ее участников, которые нуждались в помощи.

К началу 1941 года организация приобрела довольно четкую структуру, но имени у нее все еще не было.

Для того чтобы усилить действенность, совершенно необходимо было установить постоянную связь между нею и руководством союзных сил.

Нам помогли некоторые дальновидные американцы из окружения адмирала Леги (пусть они найдут здесь изъявление нашей признательности), и кое-какая косвенная связь постепенно наладилась. Однако необходимо было установить постоянный и непосредственный контакт, а осуществить его мог только английский военный атташе в Берне.

Наконец, в январе 1941 года, нам удалось договориться с ним о предстоящей встрече.