уволили вместе со всей бригадой.
Он пришел в себя и решил начинать новую жизнь. Навестил Сашкину тетку и узнал от нее, что Ленка вышла замуж за Виктора Сереброва. И недавно родила мальчика, Сашкиного сына.
Он подкараулил ее возле дома, когда она гуляла с коляской.
– Как ты могла? – спросил он прямо. – После Сашки…
– Как я могла? – Снова лицо ее перекосилось от ненависти, и Павел испугался, что она сейчас его ударит.
Но Ленка совладала в собой и заговорила злым шепотом, оглядываясь на сверток в голубом одеяльце, лежащий в коляске:
– Как я могла? А что мне было делать вот с этим? Рожать одной, и на что жить? Показывать ребенку фотографию и рассказывать, каким его папочка был идиотом, что запустил в квартиру первого встречного подлеца и позволил себя убить? Он подумал обо мне и о ребенке? Он всегда был бесшабашным и не думал ни о ком, кроме себя!
– Это неправда… Не нужно так о нем… – глухо сказал Павел.
– Вы все смотрели ему в рот, у вас своей жизни не было, все в тени Сашки! – Теперь Ленка уже кричала. – А я теперь буду жить, как сама хочу! И уйди от меня, не желаю больше тебя видеть!
Ребенок проснулся и тихонько запищал. Ленка круто развернула коляску и ушла. С тех пор Павел больше ее не видел.
А потом в старой куртке нашел пачку фотографий – оттуда, из разоренной Сашкиной квартиры. Долго перебирал их и рассматривал с болью в сердце – жалко было своего самого близкого и теперь уже единственного друга. И обнаружил среди остальных тот самый снимок, что заново перевернул всю его жизнь. На снимке был изображен Виктор Серебров, почти такой же, как сейчас, – важный, с твердым взглядом, который теперь уже не назывался комсомольским, все это ушло в прошлое. А взгляд остался.
Павел долго смотрел на фотографию, пока до него не дошла страшная правда – Виктор, а не какой-то мифический водила повинен в смерти его лучшего друга Сашки Каменского.
Он не мог понять и принять случившееся. Как же так? Ведь они так дружили с первого курса института! Ведь они втроем пережили так много… Те страшные дни и ночи в тайге…
За что, за что он так ненавидел Сашку? Неужели все дело в этом мифическом наследстве? Не может быть…
И он ничего не сможет сделать. В милиции его не примут – он же не родственник. Не может же он пойти к Ленке и показывать ей фотографию, она просто не станет его слушать. Тетка немолода, для чего рвать ей душу, она так рада, что Ленка позволяет ей видеться с ребенком, а если Павел начнет высказывать подозрения, Ленка прекратит всяческие отношения с Ириной Анатольевной.
Ленка ему все равно не поверит, скажет, что он все выдумал из зависти, что сам хотел на ней жениться. И он решил промолчать.
С тех пор, а вовсе не тогда, когда убили Сашку, кончилась настоящая жизнь у Павла. Тайна давила его и наконец полностью выжгла душу.
С виду никто бы не догадался. Он открыл свое дело, стал преуспевающим бизнесменом. Только всегда был одинок, не заводил ни семьи, ни друзей, жил в большой квартире с собакой. И берег марку. «Розовый Реюньон».
А вот теперь ее украли.
Маркиз едва заметно пошевелился за ширмой, прошло уже минут десять, а эти двое молчат. Время-то идет, еще придет врач или сестричка, и разговора не получится.
Как бы в ответ на его мысленный призыв, больной открыл глаза и заговорил как бы нехотя:
– Да с чего ты взял, что я ее украл? Зачем она мне понадобилась через столько лет?
– И снова ты держишь меня за полного идиота, – зло усмехнулся Звягинцев. – Я ведь получил письмо из Швейцарии, где черным по белому сказано, что Сычев умер. Долгонько протянул на тамошних лекарствах.
Леня Маркиз отложил в памяти фамилию Сычев – так, на всякий случай.
– Ну допустим, я получил письмо о том, что нас ожидает наследство в Базеле, – согласился Виктор. – Ну и что с того? Третьей марки-то нет, стало быть, мы ничего не получим!
«Новое дело, – недовольно подумал Леня, – оказывается, марок-то всего три! Мало мне с этой хлопот, так еще две прибавились. И наверняка те тоже ненастоящие! Ну и в переплет мы с Лолкой попали!»
– Значит, ты нашел третью марку и теперь поспешил, потому что в письме сказано, что быть в адвокатской конторе мы должны обязательно до Рождества, потом они закрываются. Вот ты и поторопился, – сказал Звягинцев.
– Откуда бы я ее взял? – Виктор сел на кровати и пожал плечами. – Ты прекрасно знаешь, что ее украл грабитель, тот, кто убил Сашку…
Леня за ширмой не мог видеть лица говорившего, но голос его показался ему удивительно фальшивым. Очевидно, Павел почувствовал то же самое.
– Не было никакого грабителя, и ты прекрасно это знаешь! – жестко произнес он. – И я это знаю, передо мной не надо притворяться. Мы забрали каждый по марке, ты спрятал свою в сейф или куда там еще, я хранил свою дома, берег как мог…
«Это точно», – подумал Маркиз, вспомнив, с каким трудом пришлось добывать «Розовый Реюньон».
– А Сашка носил свою марку в бумажнике, мы видели, как он ее туда положил… Но когда он вернулся из Швеции, марки при нем не было, так? Ты ее не нашел, Витя…
– Но я…
– Заткнись! Заткнись и слушай! Ты ее не нашел, ты напрасно убил Сашку Каменского! Ты и на Ленке-то женился только из-за того, что думал, что Сашка успел отдать марку ей!
«Что за черт! – Маркиз беспокойно зашевелился за ширмой. – Кто марку украл, тот и Сашку какого-то пришил! А я-то тут при чем? Ну удружил мне Левако, век не забуду!»
– Я был у Ирины Анатольевны, – торопился Звягинцев, – она рассказала мне, что ты навещал ее недавно. Двадцать лет не ходил, хотя был лучшим другом ее племянника, а теперь вдруг зашел! Хотя твой пасынок общается с ней часто, хоть это его мать ему позволила! И рассказала, что ты ему не отец…
– Стер-рва… – прошипел Серебров, – это она назло мне, когда приревновала…
– Все к лучшему! – отмахнулся Павел. – Стало быть, марка была у нее, ты ее забрал. А потом нанял кого-то, кто украл мою, пока ты здесь лежишь, изображаешь больного для алиби!
«И как же я об этом жалею…» – подумал Маркиз.
– В общем, так! – жестко сказал Павел. – Двадцать лет – большой срок. Все теперь другое – другая страна, другие люди. Вряд ли станут поднимать то давнее дело. И если я открою глаза твоей жене, это ничего не даст, я знаю, что у вас и так отношения плохие. Пасынок тебя терпеть не может, это я тоже знаю. И ты, конечно, мечтаешь уехать в Европу и жить там безбедно. Ну так вот это у тебя не получится!
– Вот как? – насмешливо спросил Виктор. – И кто же мне помешает? Уж не ты ли?
– Именно я! У меня есть доказательства того, что ты убил Сашку.
– Бред! – Серебров скрипуче рассмеялся.
– А это ты видел?
Маркиз вытянул шею из-за ширмы и заметил, что Павел показывает Сереброву небольшой картонный прямоугольник, кажется, полароидную фотографию.
– Вот мое доказательство! Я предъявлю этот снимок там, в Базеле! – говорил Павел. – Уж по тамошним-то законам убийца не может пользоваться деньгами того, кого он убил! Я добьюсь, чтобы меня выслушали! Так что не видать тебе алмазов как своих ушей!
«Еще и алмазы! – мысленно охнул Маркиз. – Ну и свистопляска!»
Он заметил, как больной внезапно дернулся на кровати и прижал руку к сердцу. Он был бледен, лоб в испарине, сейчас никто не усомнился бы, что он и вправду тяжело болен.
– Ты меня понял! – Павел встал, мрачно взглянул на бессильно вытянувшегося Виктора и направился к двери.
– Зря ты так! – проговорил Виктор слабым голосом.
Он протянул дрожащую руку к тумбочке, взял стакан с водой, поднес к губам и выпил, пролив едва не половину.
