что от удара потеряла сознание, их добавил от себя майор Прохоров.

Краб по заданию Прохорова изображал киллера и чем больше он проходил по следам преступника, тем меньше ему верилось, что все это придумал и сделал маньяк-композитор. План преступления был задуман и выверен с холодным сердцем и трезвым умом, сверстан человеком, который был уверен в том, что в нужный момент он не спасует и у него не дрогнет рука выстрелить в человека. И не просто в человека, а в молодую, красивую девушку, что было немаловажно.

Крабу приходилось участвовать в войне и он знал, что хладнокровно убить женщину, пусть даже врага не всегда поднимется рука даже у бывалого бойца. И если это сделал 'композитор' из Няндомы, то значит он не только композитор, но еще и, допустим, служил где-нибудь на войне или же был милиционером. По крайней мере, с оружием он обращаться умел неплохо и был достаточно циничен в своих действиях.

– А что известно об этом Коваленко? – спросил Краб у Прохорова.

– Что известно, то известно, – нелюбезно ответил сыщик, – тайна следствия!

– И все-таки? – не отставал Краб.

Прохоров, раздражаясь, ответил ему все-таки, что запрос относительно личности Коваленко уже сделан по месту его прежнего жительства в город Няндому и на днях ответ должен прибыть в Москву. И еще добавил, что лично у него нет сомнений, что стрелял в Татьяну и убил ее телохранителя именно Коваленко, потому что других версий у следствия просто нет. Певице больше никто не угрожал, она никому дорогу не перешла, а Коваленко неоднократно по телефону грозился убить Татьяну.

– Вам не кажется, что это слишком простой ответ на сложный вопрос? – напрямую спросил Краб.

Прохоров надулся, как брачующийся индюк, покраснел от гнева, неожиданно перешел на 'ты' и прошипел сквозь зубы:

– Я в органах пятнадцать лет! Я лучший сыщик Москвы, а ты кто такой есть, что суешь свой нос, куда не надо совать? Я здесь задаю вопросы, а не ты! Понятно? Вот и все тогда! И нечего мне тут! Поймаем Коваленко и он во всем сознается – дело выеденного яйца не стоит! Все, до свидания!

Прохоров со скрипом повернулся на каблуках и деловито вышел прочь, сильно толкнув входную дверь. Старший лейтенант Молчанов, который оправдывал свою фамилию тем, что все время молчал, поспешил за своим начальником, попрощавшись перед уходом, но не так как рассерженный Прохоров, а достаточно сдержанно и вежливо. Уходя сказал, что является поклонником Татьяны и аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Странный какой-то этот Прохоров, – сказала Татьяна, – не нравится он мне. А второй милиционер, который Молчанов, вроде ничего, нормальный мужик.

Краб, слушая дочь вполуха, в это время внимательно осматривал гримерку и обратил внимание на бурое пятно на стене возле пола. Он подошел к нему, присел рядом.

– Это Сашина кровь, – пояснила Таня, увидев, что отец рассматривает пятно, – он возле этой стены присел, после того как его ранил киллер. Улыбался, шутил еще, а ведь чувствовал, наверное, что умирает…

Краб утвердительно кивнул головой – Саша, сержант морской пехоты, его лучший ученик никогда не сдавался, даже прошитый насквозь чеченскими пулями он сохранял мужество и чувство юмора. Краб прикоснулся пальцами к бурому пятну. Если бы не поступок Александра, этим пятном могла была бы быть кровь его дочери. Телохранитель ценой своей жизни спас его дочь от неминуемой смерти, а убийца ушел безнаказанным. Кто бы это ни был – Коваленко или же кто другой, Краб решил, что сам должен его разыскать и наказать по-свойски.

Пока убийца на свободе нет никаких гарантий, что он не захочет повторить свою попытку и не появиться перед ними снова где-нибудь в подъезде или просто на улице с пистолетом в руках. Похоже, Прохоров зациклился на своей единственной версии с Коваленко и на сознании собственной значимости – 'я лучший сыщик Москвы'. Тоже мне – Шерлок Холмс и доктор Ватсон в одном флаконе – уперся и не хочет даже пораскинуть мозгами, подумать, может быть есть еще какое-то решение в этом непростом деле.

– Поехали отсюда, – предложила Татьяна, – мне тут совсем не по себе. Мне это место во сне снится, я от него избавится не могу. Все время перед глазами этот Санта Клаус с пистолетом, я смотрю на дверь и боюсь, что он снова сюда войдет.

– Натащили сюда всяких Санта Клаусов, – попытался пошутить Краб, чтобы отвлечь дочь от страшных мыслей, – то ли дело наш Дед Мороз – ни в кого не стреляет, разве только из хлопушки.

Шутка отца отчего-то Татьяну не слишком развеселила, она подошла к нему, дернула за руку и первой пошла к выходу.

Они вышли из клуба и сели в 'Тойоту' жены Бальгана, когда майор Прохоров уже уехал. Татьяна завела мотор и уже хотела отъезжать, но тут к автомобилю подбежали две девчонки лет четырнадцати и постучали в лобовое стекло. Таня вздрогнула всем телом, втянула голову в плечи и рывком нагнулась к рулю. Очевидно, шок от произошедшего сильно повредил ее нервную систему – она сильно испугалась. Краб выскочил на улицу и довольно грозным голосом спросил у девчонок:

– Чего надо? Что стучите?

– Мы просто узнать хотели… – испуганно залепетали те, попятившись. – Нам наша подружка Куся говорила, что видела в новостях по телевизору, что Татьяну убили… мы просто узнать хотели…

Татьяна быстро пришла в себя, увидев, что ей ничего не угрожает, ей стало даже неловко за свою слабость и она постаралась исправить положение.

– Привет, девчонки, – с улыбкой сказала она, открывая окно машины, – как дела?

Те обрадовано захихикали, увидев ее живой и здоровой, попросили автограф. Таня достала из бардачка две открытки со своим изображением, спросила как зовут девчонок, подписала поименно, расписалась и отдала их девушкам. 'Куся сдохнет от зависти!', – радостно заверещали обе, пряча открытки в рюкзачок. Краб сел в машину, Татьяна нажала на газ и они поехали.

– Нервы ни к черту, – сказала Татьяна, – чуть не описалась со страху. Думала опять этот гад хочет меня убить – в стекло стучит.

Краб понимал состояние дочери – не каждый день в тебя стреляют. Одно дело на войне, да и там-то сложно к смерти привыкнуть, а тут мирная жизнь, столица нашей родины, шоу-бизнес, концерты-гастроли, 'Макдональдсы' всякие, бутики да казино – сплошной праздник. Вроде как не должно ничего такого случаться, а на самом деле – вот оно как обернулось! Краб вспомнил о том, что девочки – поклонницы его дочери только что упомянули о какой-то передаче в новостях на телевидении, в которой якобы сказали о покушении на Татьяну и поинтересовался у дочери – что была за передача? Татьяна ответила, что материал об этом происшествии прошел практически по всем каналам, включая даже 'Спорт'. Продюсер Бальган был очень этим обстоятельствам доволен и рад – ведь это была хорошая реклама для проекта, за которую не нужно было платить ни копейки. Краб спросил – а что именно рассказывали о покушении? И Татьяна поведала, что по телевизору рассказали о том, что погиб телохранитель и еще говорили, что в убийстве подозревается маньяк, преследовавший ее и угрожавший певице смертью. Имя и фамилию маньяка в 'интересах следствия' по телевизору как обычно не называли. На этом Татьяна закончила свой рассказ.

Они ехали какое-то время молча, а потом Краб спросил у Татьяны, вот, мол, если начисто забыть о существовании маньяка Коваленко, то кто еще из ближайшего окружения мог желать ее смерти? Татьяна надолго задумалась – видимо перебирала в своей голове варианты, иногда пожимала плечами и потом ответила:

– Нет, конечно, папа, всяких завистников и недоброжелателей у меня пруд пруди – хоть в грядки сажай! Это у каждого человека есть враги, особенно у тех, кто на виду. Правда ведь? Но до такой степени, чтобы стрелять в меня, желать моей смерти – это я даже не знаю… таких врагов у меня нет. Вот, например, Милена Дольская. Она на меня, конечно, злится, конечно, ненавидит меня. Ведь раньше Бальган с ней работал, он был ее продюсером. Потом они между собой что-то там не поделили, разбежались в разные стороны, Бальган взялся за мою раскрутку, а она стала сама себе продюсер. Но без Бальгана Дольской