понурой головой Татьяну. Охранники Дольской расположились у дверей и с их лиц не сходила довольная усмешка, хотя выглядели они довольно 'ощипанными'. За окном виллы Дольской на заборе рабочие прилаживали кусок недостающей колючей проволоки, а еще несколько человек устраняли ту самую 'мертвую зону' на камере наблюдения, потому что Милена справедливо рассудила, что любовники любовниками, а безопасность безопасностью. Татьяна выглядела бледно – Дольская не хотела ее принимать, не хотела разговаривать и только после того как она простояла почти два часа на морозе у ворот ее виллы, Милена велела ее впустить.

– Ну, что вы, деточка, хотите мне сказать? – надменно спросила Дольская.

– Я прошу вас мне помочь, – ответила Татьяна, – мой отец попал в тюрьму. Прошу вас помогите мне его освободить. Только вы можете это сделать.

– Я-а? – удивленно протянула поп-дива. – С каких это щей я буду ходатайствовать за вашего отца- уголовника, который пришел в мой дом, чтобы убить меня? Устроил тут разгром, избил моих телохранителей? Нет, пусть ему воздастся по заслугам, лет на двенадцать его засадят теперь, это я тебе, деточка, обещаю!!! Я таких вещей не прощаю. Я голая бегала от него по дому и теперь должна его освобождать!!! Не дурой ли вы меня считаете, милая моя?

– Я сделаю для вас все, что вы скажете, – произнесла Татьяна.

– Что ты можешь сделать для меня? – усмехнулась Дольская. – Кто ты такая, чтобы я в тебе нуждалась?

Но внезапно ее усмешка сменилась любопытством, в глазах мелькнул интерес. Она жестом приказала охранникам выйти вон. Те повиновались, но остались за стеклянной дверью на случай если вдруг Татьяна кинется в драку на их хозяйку. Милана долго разглядывала Татьяну, а потом спросила:

– А что ты имела в виду, когда сказала, что сделаешь все, что я скажу?

– Не знаю, – ответила Татьяна, – я ничего конкретно не имела в виду. Я просто хочу спасти отца от тюрьмы. Он искал меня, он меня очень любит. Постарайтесь понять его, он действовал в состоянии аффекта, он был на все готов. Мне нужно его спасти и только вы мне можете в этом помочь. Так сказали в милиции, так же мне сказал и адвокат.

– Не пытайся разжалобить меня, деточка, – зло ответила Дольская, – твой отец почему-то пришел ко мне в дом, хотя я никакого отношения к твоей пропаже не имею. Стал размахивать пистолетом, напугал Вальша, который у меня гостил. Между прочим, Андрей стал заикаться. Если еще он обратится в суд с претензиями, твоему отцу несдобровать! Кстати, мне интересно, а где ты была и как тебе удалось бежать?

– Это неважно, – ответила Татьяна, – мы же с вами говорим сейчас не о том, где я была, а о моем отце…

– Я ненавижу и тебя, и твоего отца, – прошипела Дольская, – я вас обоих ненавижу. От твоего отца я избавилась, а тебя теперь найду способ раздавить.

– Я могу сама уехать из Москвы и больше не появляться, – сказала Татьяна, – и вам тогда не нужно будет меня давить.

– Уехать на север? – заинтересованно переспросила Дольская. – Прекратить петь и больше не писать песенок?

– Не писать песен я не смогу, – ответила Татьяна, – я все равно продолжу их писать, без этого я не смогу. Но я уеду в Заполярье со своим отцом и моих песен никто не услышит, кроме белых медведей, которые бродят там в округе.

– Зачем же так жёстко? – ехидно оскалилась Дольская. – Зачем же медведям песни? Нет, ты будешь писать песни для меня, но авторство их будет моим, понятно? А-то у меня проблемы с репертуаром создались в последнее время. И еще ты отдашь мне свой последний альбом 'Поцелуй змеи', я его перепою весь и выпущу под своим именем. Хорошо, что он еще не вышел на дисках, никто пока не знает твоих песен кроме одной, заглавной. Но ты подаришь ее мне и сама откажешься принародно от ее авторства.

– Но это же гнусно, – тихо сказала Татьяна.

– Гнусно? – вскинула брови Дольская. – А врываться в мой дом с пистолетом не гнусно? Заставить меня бегать голышом не гнусно? В таком случае можешь считать, что наш разговор не сложился и окончен!!! А теперь убирайся вон отсюда!!!

– Погодите, – склонила голову еще ниже Татьяна, – мне нужно подумать…

– У тебя нет времени думать, – ответила Дольская, – к тому же уже завтра мои условия могут стать более жесткими. Или я вообще не пущу тебя больше на порог.

– Хорошо, я согласна, – кивнула Татьяна, – пусть будет так, как вы хотите, лишь бы отец был на свободе…

Милена с победно просияла и добавила:

– Это еще не все!!! Сейчас ты станешь передо мной на колени, попросишь прощения, а потом разденешься догола и пробежишься по моему дому как бегала я. А вот потом уже мы начнем…

– Я не буду вставать на колени и бегать голой, – сказала Татьяна, подняв голову и с ненавистью глядя на поп-диву, – есть какой-то предел и не надо его перешагивать!!!

– Ишь ты, какие мы гордые, – рассмеялась ей в лицо Дольская, – а еще говорила, что на все готова ради спасения отца? Ладно, вставай на колени, проси прощения и иди отсюда! Голой бегать не будешь. Приедешь завтра в это же время, будем оформлять документы с моими юристами, чтобы вы с твоим папашей не сдали назад, после того как его выпустят из тюрьмы.

Татьяна стояла перед ней, как провинившаяся школьница, из-за стекла заинтересованно смотрели охранники.

– Ну, – поторопила Дольская, – делай, что говорю. Вставай на колени и проси прощения! Или гордость не позволяет? А ты пошли ее на фиг свою гордость, не обращай на нее внимания или ты хочешь, чтобы отец твой сгнил в тюрьме? Вставай и я при тебе позвоню Молчанову и попрошу его прекратить дело. Это будет трудно сделать, но я смогу, вставай на колени или уходи!

Татьяна опустилась на колени. Она была маленькой слабой женщиной и весь мир ощетинился против нее, как ёж. Дольская восторженно взвизгнула – ей было радостно, она об этом мечтала. Поскольку Татьяна не могла произнести ни слова, поп-дива грубо приказала ей сейчас же извиниться.

– Извините меня… – еле слышно произнесла Татьяна.

– Громче!!! – приказала Дольская. – Проси прощения убедительно и за себя, и за своего папашу бандита!!! И по имени меня называй, а не просто так безлично!

– Извините меня, Милена, и за меня, и за отца, – сказала Татьяна.

Главное, чтобы отец оказался на свободе, а с ним она потом найдет способ отомстить и Дольской и тому человеку, что уже долгое время пытается ее убить. Поп-дива была очень довольна, она добилась того, чего хотела, поэтому сняла трубку телефона и позвонила Молчанову.

Краб вышел из ворот СИЗО и сразу же увидел старшего лейтенанта Молчанова, который ожидал его возле служебного автомобиля 'Волга', в котором сидела Татьяна. Она увидела отца, открыла дверцу и бросилась ему навстречу. Молчанов тоже подошел, когда дочка уже, обняв и поцеловав отца, тащила его к машине старшего лейтенанта.

– Не думал я в этот раз выйти так быстро, – признался Краб, – уже чуть было не принял предложение быть 'смотрящим' в камере, расположился там…

– Дольскую благодарите, – хмуро ответил Молчанов, – она вмешалась в это дело, сказала, что претензий к вам не имеет, нажала на нужные 'кнопки', вот и пришлось дело закрыть, а вас выпустить на свободу.

– Дольскую? – удивился Краб. – Вот уж никогда бы не подумал, что она способна на такой поступок…

– Вы ошибались на ее счет, – сказал Молчанов, – на самом деле она неплохой человек и, как мне кажется просто поняла, что вами двигало в тот момент, когда вы вторглись в ее дом. Хотя, по закону вам