иногда это делают аристократы, правда, я никогда не верил им полностью. Сенатор извинился передо мной, но я проигнорировал извинение. Никому не позволено обсуждать моего брата.

— Ну, ты хочешь получить эту работу? Мой начальник готов платить по твоей обычной таксе. Как я понял, ты ее несколько завысил для меня! Если же ты найдешь украденного серебра, то можешь ожидать высокой премии.

— Мне хотелось бы встретиться с вашим начальником! — безапелляционно заявил я. — Наши с ним представления о премии могут не совпадать.

— Представление моего начальника о премии — это самое большее, что ты получишь! — проревел в ответ Децим Камилл.

Я знал, что это означает. Мне предстояло работать на какой-то задирающий носы и воображающий из себя невесть что секретариат из выскочек-писарей, которые при малейшей возможности урежут мой гонорар, но я все равно согласился на работу. Наверное, у меня помутился рассудок. Тем не менее сенатор приходился дядей Сосии, и мне было жаль его жену.

В этом деле было что-то странное.

— Кстати, господин, это вы отправили за мной хитрую рысь по имени Атий Пертинакс?

Сенатор выглядел раздраженным.

— Нет!

— У него есть связи с вашей семьей?

— Нет, — нетерпеливо ответил он, затем исправился, — есть небольшая связь.

Так, тут все не просто. Сенатор смотрел на меня с непроницаемым каменным лицом.

— У него есть деловые связи с моим братом.

— Вы сказали брату, что Сосия находится у меня?

— У меня не было возможности.

— Кто-то сказал. Он попросил Пертинакса меня арестовать.

Сенатор улыбнулся.

— Я прошу прощения. Мой брат очень сильно беспокоился из-за дочери. Он будет рад, что ты привел ее домой.

Децим Камилл очень ловко закончил разговор и вышел из щекотливой ситуации. Петроний Лонг говорил, что мои приметы известны, поэтому эдил вполне мог меня разыскать. Пертинакс с Публием предположили, что я — негодяй и преступник. Старший брат Децим решил не упоминать младшему брату Публию, что нанял меня на работу. Я не удивился. Я сам из большой семьи, и Фест многое забывал мне сказать.

Эта утечка серебра была очень хитро придумана! Британские рудники, которые в дни моего пребывания в Британии охранялись армией, очевидно, теперь имеют множество отводов. Система напоминает нелегальные трубы, которые отдельные граждане подсоединяют по всей протяженности Клавдиева акведука. Блестящие куски серебра плывут в Рим, словно хрустальные голубые воды источника. Ах, как я сожалел, что мы с Петронием ничего подобного не сделали десять лет назад.

Проходя помещение для задержанных у Капенских ворот, я заглянул внутрь. Мне хотелось посмотреть на тех арестованных бездельников, которые утром шпионили за сенатором из таверны. Мне не повезло, Пертинакс отпустил их. Оказалось, что, по мнению Пертинакса, не существовало доказательств для удерживания их под стражей.

Я посмотрел на стражника и вздохнул, как человек, знающий, как устроен этот мир.

— Замечательно! — сказал я. — А он хоть удосужился их допросить?

— Сказал несколько дружеских слов.

— Отлично! И как тебе вообще этот Пертинакс?

— Всезнайка! — пожаловался стражник. Мы оба знали этот тип людей и обменялись полными боли взглядами.

— Он просто некомпетентен, или ты считаешь, что тут что-то еще?

— Я сказал бы, что он мне не нравится, но я это могу сказать о них обо всех.

Я улыбнулся.

— Спасибо. Послушай, а что говорят про слиток правительственного серебра? — спросил я, решив уговорить его с помощью лести. — Это неофициально официально, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Это была шутка. Я сам не понимал, что несу.

Стражник заявил, что получил строгий приказ ничего не рассказывать. Я протянул ему несколько монет (этот способ всегда срабатывает).

— На прошлой неделе его принес ломовой извозчик, надеялся на награду. Сам магистрат спускался вниз, чтобы посмотреть. Извозчик живет по адресу… Еще немного магического звона монет. — С другого берега Тибра, в хижине у самой реки, рядом с мостом Сульпиция, там еще есть поворот…

Я нашел хижину, но не извозчика. Три дня назад его лошадь в темноте натолкнулась на серебряный слиток, а его самого вытащили из Тибра два рыбака, удивших на плоту. Они отвезли его на остров на Тибре, в хоспис при храме Эскулапия. Большинство пациентов хосписа умирают, но это не касалось извозчика: он итак был мертв.

Перед тем как покинуть остров, я облокотился на парапет старого моста Фабриция и глубоко задумался. Ко мне кто-то очень осторожно приблизился. Я всегда настораживаюсь при таком приближении.

— Ты — Фалько?

— Кто это хочет знать, госпожа?

— Меня зовут Астия. Ты спрашивал про утонувшего мужчину?

Я догадался, что Астия была подружкой извозчика. Она оказалась худой, маленькой, сморщенной женщиной с усталым обветренным лицом. Лишь взглянув на эту замухрышку, становилось понятно, что живет она на берегу реки. Все они выглядят одинаково. Лучше сразу же определиться, с кем говоришь.

— Ты — его женщина? — прямо спросил я.

Астия горько рассмеялась.

— Больше не его! Ты из преторианцев? — выплюнула она.

Я постарался сдержать удивление.

— Жизнь слишком коротка, — сказал я и стал ждать. Это было единственное, что я мог сделать, поскольку совершенно не представлял, чего жду. Казалось, женщина раздумывает, можно ли мне доверять, затем, через некоторое время она мне все выдала.

— Эти люди приходили сюда после случившегося. Он сам