либо расставляли ноги для заинтересовавшегося ими партнера, либо обнимали других женщин, целуя и облизывая их.
Веллингтон содрогнулся, и во рту у него мгновенно пересохло. Он посмотрел на Элизу и натужно сглотнул. Брови ее круто выгнулись, а на лице застыла неестественная глуповатая ухмылка.
—Дамы, вы можете спокойно раздеться здесь и присоединиться к остальным. Если вы более застенчивы, то можете переодеться в халаты, имеющиеся в ваших номерах. — С гордой улыбкой Хавелок откинул голову назад. — Можете не торопиться. Наши женщины обладают поразительным запасом жизненных сил.
Две дамы после согласного кивка своих мужей поднялись из-за стола и начали расшнуровывать свои вечерние туалеты. Они даже не успели переступить порог, как две другие особы, появившиеся, словно молчаливые наяды, из зарослей безудержного вожделения, встретили их жадными поцелуями, а их руки принялись помогать им со сложным женским облачением, увлекая все ближе к общей куче тел.
Не глядя, Веллингтон потянулся к Элизе и хлопнул ее по ладони, уже начавшей распускать верхнюю дугу ее корсета.
— Джентльмены, — сказал Хавелок, возвращая свой взгляд к столу, — вы также можете присоединиться к ним после портвейна и сигары в главном кабинете. — Несмотря на веселый смех, стоны и хрипы, доносившиеся из другой комнаты, манеры его остались совершенно бесстрастными.
Все члены братства и кандидаты согласно кивнули и один за другим начали подниматься, чтобы пойти пропустить стаканчик. По лицам некоторых таких «джентльменов» Веллингтон понял, что этот стаканчик задержит их
И особенно мужчину, который сейчас обращался к нему.
— Итак, старина, так насколько, вы говорите, тиха ваша очаровательная дама?
— Я сказал, что она немая, — ответил Веллингтон голосом, из которого буквально сочились гордость и распутство, — но она совсем не тихая и абсолютно не спокойная.
— Очень надеюсь, что попозже она к нам присоединится. — Дивейн указал на привлекательную молодую девушку; спина ее выгнулась дугой, а платиновые волосы веером рассыпались сзади. Глаза ее были крепко зажмурены, маленькие тугие груди слегка подрагивали, она вскрикивала, в то время как другая женщина ласкала ее языком. — Констанция. Это ее первый уик-энд в обществе вместе с ее дядей Барти в качестве опекуна. После того как я с ней пообщаюсь, я могу представить ее вам, если она еще будет в состоянии.
Веллингтон очень надеялся, что лицо его остается таким же спокойным и безмятежным, как и его голос.
— Это было бы очень мило с вашей стороны. — Он повернулся к Элизе. — Пойдем, Гиацинт. Если ты хочешь присоединиться к ним, думаю, тебе стоит переодеться в твой утренний халат. Я же знаю, как ты любишь наслаждаться жизнью. Заодно помогу тебе переодеться быстро и без проблем.
Не отрывая глаз от проема дверей, Веллингтон повел Элизу назад в фойе, а затем наверх в их номер.
Глава 22,
Закрывшаяся за ними дверь хлопнула намного громче, чем ожидал Веллингтон. На этот раз он уже был готов к тому, что Элиза снова схватит его за грудки.
— «Вы, кто служит и прислуживает нам». — Элиза вложила в эту фразу всю свою злость и, передразнивая голос и интонации Хавелока, прошипела это ему куда-то в волосы.
Она оттолкнула его в сторону и, чувственно засопев, что совершенно не соответствовало тому, что было написано у нее на лице, широкими шагами подошла к граммофону. Взяв наугад первый попавшийся музыкальный цилиндр, она сунула его в лоток. Элиза с такой силой начала крутить ручку, что Веллингтон даже слегка вздрогнул. То, что после такого обращения граммофон не развалился на части, говорило о высоком профессионализме изготовившего его мастера.
Рот Элизы уже открылся, она явно намеревалась выплеснуть наружу все накопившиеся за время молчания обиды, но внезапно замерла, когда из медных раструбов граммофона полилась изящная радостная мелодия.
— Что ж, Элиза, вы действительно знаете, как поднять настроение, — сказал Веллингтон, уставившись на граммофон. — Я не могу отвечать за свои действия, когда очаровательная женщина в качестве музыкального сопровождения для занятий любовью ставит оперу Гилберта и Салливана.
Элиза отвернулась от музыкального аппарата. Помолчав, она глубоко вздохнула, и к ней вернулся голос.
— Общество считает, что те, кто участвует в Движении за предоставление избирательных прав, могут заниматься тем же, что и... — Веллингтон даже удивился, насколько спокойно звучал ее голос. — Английский выродок! Жаль, что здесь нет Кейт Шеппард[23]…
— А если бы и была? — возразил Веллингтон, хватая ее за руки и прижимая к стене. Пальцы его принялись быстро расстегивать ее платье. — Я вовсе не уверен, что она не поспешила бы присоединиться к веселью.
Элиза улыбнулась ему через плечо сладкой улыбкой провинциальной молочницы.
— На задании нужно помнить одну вещь: находясь в полевых условиях, иногда приходится разок- другой преодолевать угрызения совести, — довольно едко заключила она.
— Лично мне придется делать это намного чаще, — ответил Веллингтон, чувствуя, что ему становится жарко.
— О, во имя любви к Господу, королеве и империи, не нужно быть таким ханжой. Находясь в Риме, поступайте так, как римляне. Просто...
— Послушайте, вам
— Позволил? — Элиза повернулась к нему лицом; глаза ее находились слишком близко, чтобы в них можно было что-то разглядеть, но он и так все прекрасно понял по интонации. И неожиданно для себя порадовался, что она сейчас без оружия. — Вы позволили себе много больше, чем я, Велли. Во-первых, эта ваша выдумка с «немой» женой, которая полностью связала мне руки и чертовски усложнила для меня общение с вами. Затем это ваше погружение в роль Ричарда Сент-Джонса, на что вообще жутко смотреть.
— Я не играю. — Веллингтон неловко заерзал на месте.
Элиза склонила голову набок и нахмурилась.
— Не поняла?
Мисс Браун, это ведь... — Веллингтон на мгновение умолк, вздрогнув от мелькнувших перед глазами воспоминаний, а затем продолжил: — Именно из-за этих негодяев я и пошел работать в министерство. Наша семья довольно состоятельна, и мой отец всеми силами стремился, чтобы мы придерживались хорошего общества... Я не утверждаю, что он одобрил бы гедонистическое поведение такого рода. Однако я
