омлет с молоком, нарезать жареные бананы аккуратными кружочками вместо кривых овалов, готовить мой-мой[44] в алюминиевых чашечках, а не в банановых листьях. Теперь, когда Оланна доверила ему почти всю кухню, у Угву вошло в привычку то и дело выглядывать из дверей и смотреть, кто больше всех нахваливает еду, кто что любит, кто берет добавку. Доктору Пателю нравилась вареная курица с перцем узиза. Мистеру Ричарду тоже, только шкурку он никогда не ел — оттого, наверное, что у самого кожа бледная, как у курицы. А отчего же еще? Ведь шкурка — это самое вкусное! Мистер Ричард всегда благодарил, когда Угву заходил принести воды или убрать посуду: «Курица изумительная, спасибо, Угву». Бывало, когда все перебирались в гостиную, мистер Ричард заглядывал к Угву на кухню и принимался задавать вопросы. Такие смешные, что хоть стой, хоть падай. Есть ли у его народа резьба или скульптуры, изображающие богов? Бывал ли Угву в святилище у реки? Еще смешнее было, когда мистер Ричард записывал ответы в книжицу в кожаном переплете. На днях, стоило Угву обмолвиться о празднике ори-окпа, глаза мистера Ричарда засинели еще ярче, и он сказал, что хочет побывать на празднике и попросит Хозяина отпустить Угву вместе с ним в его родной поселок.

Угву прыснул, доставая из холодильника зелень. Представить только — мистер Ричард на празднике ори — окпа, где ммуо (мистер Ричард назвал их ряжеными; что ж, пусть будут ряженые, если это значит — духи) расхаживают по поселку, бьют парней и гоняются за девушками! Даже сами ммуо и те попадали бы со смеху при виде белого с записной книжкой. И все-таки не зря он рассказал мистеру Ричарду о празднике — значит, успеет повидать Ннесиначи до ее отъезда на Север. Вот удивится она, увидев его в машине с белым! Тогда-то она уж точно обратит на него внимание. Скорей бы удивить Анулику и всю родню правильным английским, новой рубашкой, познаниями в бутербродах и водопроводах и душистым порошком!

Едва Угву успел вымыть покрошенную зелень, в дверь позвонили. Вряд ли друзья Хозяина, еще рано. Угву поспешил к двери, на ходу вытирая руки о передник. На пороге стояла тетушка — или ему померещилось, потому что он мечтал о доме?

— Тетушка!

— Угву, детка, — сказала тетя, — нужно ехать домой. Где твой хозяин — oga gi kwanu!

— Домой?

— Твоя мама очень больна.

Угву разглядывал платок на голове у тетушки, кое — где протертый почти до дыр. Когда у его двоюродной сестры умер отец, родные сообщили ей в Лагос: езжай домой, твой отец очень болен. Если ты далеко от дома, а у тебя кто-то умер, тебе говорят, что он очень болен.

— Твоя мама больна, — повторила тетушка. — Она спрашивает про тебя. Скажу Хозяину, что ты вернешься завтра же, чтоб он не подумал, что я слишком многого прошу. Ведь большинство слуг годами не видят дома.

Угву теребил край передника. Он хотел попросить тетю сказать правду, если мама умерла. Но язык отказывался произнести такое. Угву вспомнил, как мама болела в прошлый раз, как она все кашляла и кашляла, как отец еще до рассвета пошел за дибией, а Чиоке, младшая жена, растирала ей спину. Ему стало страшно.

— Хозяина нет дома… Но он скоро придет.

— Я его дождусь и буду просить, чтобы он отпустил тебя на один день.

Тетушка прошла следом за Угву на кухню и стала смотреть, как он резал ямс, сначала ломтиками, потом кубиками. Работал он быстро, лихорадочно. В окно бил солнечный свет, не по-вечернему яркий, зловещий.

— Папа здоров?

— Здоров.

Лицо у тетушки было каменное, голос тусклый, как у тех, кто держит в себе дурные вести. Наверняка она что-то скрывала. Может быть, мама и вправду умерла; может, они с отцом оба умерли нынче утром. Угву продолжал работать в тяжелом молчании, пока не вернулся Хозяин. Белый теннисный костюм прилип к спине. Он был один. Жаль, что Оланна не пришла, — было бы легче говорить с Хозяином, глядя ей в лицо.

— Здравствуйте, сэр.

— Здравствуй, друг мой. — Хозяин положил на кухонный стол ракетку. — Воды, пожалуйста. Я проиграл все матчи.

Стакан воды со льдом уже стоял наготове на блюдце.

— Добрый вечер, сэр, — поздоровалась тетушка.

— Добрый вечер, — проговорил Хозяин слегка растерянно, будто не узнав ее. — А-а. Как поживаете?

Не дав тетушке раскрыть рта, Угву сказал:

— Моя мама больна, сэр. Пожалуйста, сэр, можно я к ней съезжу, всего на денек?

— Что?

Угву повторил свою просьбу. Хозяин перевел взгляд с него на кастрюлю на плите.

— Ты уже все приготовил?

— Нет, сэр, осталось чуть-чуть, я успею до отъезда. Накрою на стол, все принесу.

Хозяин обратился к тетушке:

— Gini те?[45] Что с ней?

— Сэр?..

— Вы что, глухая? — Хозяин показал на свое ухо.

— У нее жжет в груди, сэр, огнем горит.

— Жжет в груди? — Хозяин хмыкнул. Допив воду, он обратился к Угву по-английски: — Надевай рубашку и садись в машину. До твоего поселка рукой подать, успеем вернуться.

— Что, сэр?

— Одевайся и садись в машину! — Хозяин что-то нацарапал на листке и оставил на столе. — Мы привезем твою маму сюда, пусть доктор Патель ее осмотрит.

Угву шел к машине с тетушкой и Хозяином, и ему казалось, он вот-вот рассыплется. Руки-ноги стали как ручки метел, что с легкостью ломает северный ветер — харматтан. Почти всю дорогу ехали молча. Когда проезжали поля с рядами кукурузы и маниоки, ровными, будто аккуратно заплетенные косички, Хозяин сказал:

— Видишь? Вот о чем должно заботиться правительство. Если мы освоим технологии орошения, то накормим страну и преодолеем колониальную зависимость от импорта.

— Да, сэр.

— А эти неучи в правительстве знай себе врут да воруют. Несколько моих студентов сегодня утром уехали в Лагос на демонстрацию.

— Да, сэр, — повторил Угву. — А что за демонстрация, сэр?

— Из-за итогов переписи, — объяснил Хозяин. — С переписью полнейшая неразбериха, цифры подтасовали. Вряд ли Балева что-то предпримет, он заодно с мошенниками. Но молчать нельзя!

— Да, сэр.

На фоне неутихающей тревоги за мать Угву ощутил прилив гордости: вот тетушка дивится, слушая их с Хозяином умные беседы. Да еще на английском! Они остановились чуть в стороне от дома, где жила семья Угву.

— Вынеси мамины вещи, и поживей, — велел Хозяин. — У меня вечером гости из Ибадана.

— Да, сэр! — в один голос ответили Угву и тетушка.

Угву вылез из машины и остался ждать. Тетушка кинулась в хижину, откуда вскоре вышел отец — поникший, с красными глазами. Он рухнул на колени прямо в грязь и обнял ноги Хозяина.

— Спасибо, сэр. Спасибо, сэр. Да воздастся вам добром за добро.

Хозяин отступил на шаг, и отец, покачнувшись, едва не упал плашмя.

— Встаньте! Kunie! — велел Хозяин.

Из хижины вышла Чиоке.

— Это моя младшая жена, сэр, — сказал отец, поднимаясь.