чувства к Жанетт завладели им полностью, нельзя терять голову. Хорошо — он собирается разводиться. Он спросит Жанетт, может ли она представить их вместе; если она скажет да, они поженятся. Тогда он уйдет из страховой компании и узнает у своего старого друга Патрика из Дублинского университета — в силе еще его предложение перейти преподавателем в университет, есть ли возможность, несмотря на сокращение мест, начать работать — преподавать романские языки? Патрик сделал это предложение два года назад. Может быть, оно еще в силе? Тогда Винсент не смог его принять, потому что Патриция наотрез отказалась переехать с ним в Ирландию. Да и он не был уверен, что работа эта по нему. Здесь, в Базеле, вдали от Лондона, все казалось ему значительно проще. Теперь он не сомневался, что должен развестись с Патрицией, если хочет обрести душевный покой. В приподнятом настроении он доел последний кусок тоста с мармеладом и убрал посуду.
На улице светило солнце, заливая все вокруг золотом. Винсент дошел до площади Марктплатц, вошел в кафе «Мевенпик» и поднялся на второй этаж. Там он сел у окна и заказал бокал терпкого эльзасского вина. Потягивая вино, он думал о своем брате. После смерти Марджи он предложил Эдварду свою помощь, сказал, что перенесет отпуск, но Эдвард отклонил его предложение и прямо-таки заставил уехать. Винсент не хотел говорить, почему он едет в Базель. Брат попросил его позвонить где-нибудь в районе 10 октября, сказал, что он, возможно, может быть чем-нибудь полезен. Эдвард достаточно взрослый, чтобы знать, чего он хочет. С этим он уехал. Он немного успокоился, когда узнал, что Скотт у отца, и, следовательно, Эдвард не один. Патриция, со своей стороны, тоже обещала позаботиться об Эдварде. Винсент достал из кармана пиджака пачку сигарет и закурил. Погрузившись в свои мысли, он задумчиво созерцал оживленную суету площади Марктплатц.
Зазвонил телефон. Сначала он его не услышал, так как был в ванной, мыл руки. И только когда завернул кран, расслышал. Быстро вытерев руки, он с полотенцем вбежал в комнату. Снял трубку.
— Да, слушаю.
— С вами хотят поговорить, господин профессор, соединяю.
— Добрый день, господин профессор, это Арм.
— Здравствуйте, господин доктор.
— Надеюсь, вы приятно провели вечер?
— Спасибо, я рано лег и немного почитал в постели.
— Отлично! Свободное время, покой. Я вам почти завидую. А я уже несколько лет ничего не читаю, кроме специальной литературы и журналов. Н?да… работа! Как бы без нее было хорошо, но тогда сдохнешь с голода!
Он громко рассмеялся своей шутке. Хофманн даже отпрянул от трубки. Но Арм тут же посерьезнел.
— Мне полчаса назад удалось дозвониться до моего клиента. Он согласился с вашими требованиями; все будет так, как вы хотите. Я предлагаю встретиться завтра в 15 часов 30 минут на площади Марктплатц, перед банком. Там мы все обсудим. Вы согласны?
— Да, конечно. Итак — до завтра. И большое спасибо за звонок.
Арм тоже поблагодарил и наконец повесил трубку. Хофманн вышел из номера; в холле он, как обычно, задержался у прекрасных фресок на мотивы старого Базеля, не спеша спустился по лестнице в фойе. Выйдя из гостиницы, он зажмурился от солнца, уже клонившегося к закату. Достав из кармана солнцезащитные очки, он надел их. Когда глаза привыкли к свету, он заметил почти напротив гостиницы в тени дома, у тротуара, темно-синий «Ягуар». Он сразу признал эту машину. Очень приятно, это его приятель Майер. Но с этой стороны Хофманну, кажется, никакая неприятность не грозила, так как они сначала захотят, конечно, заполучить «ключ». Поэтому Майер может следить, сколько ему заблагорассудится. У Хофманна на этот день, начатый так лениво, все равно ничего особенного не было запланировано. Он в отчаянии ждал известий из Москвы, а их все не было и не было. Хофманн решил сходить в кино. Может быть, удастся посмотреть какой-нибудь немецкий или французский развлекательный фильм. Надо отдохнуть и расслабиться; это было похоже на затишье перед бурей, на концентрацию сил перед броском. Но сначала он спустился к Марктплатцу, чтобы немного перекусить.
Феликс Арм сидел в своем убогом бюро на Хойберг и обдумывал телефонный разговор с греком. Он не мог долго здесь оставаться, потому что надо было успеть переодеться, жена, наверное, уже заждалась и ломает руки в отчаянии. Сегодня они должны быть на приеме, устраиваемом корпорацией «Сиба-Гейги», и идти туда у него не было ни малейшего желания. Но все же это его клиенты, а жена настаивает на более серьезном отношении к общественным обязанностям. Вообще-то, все было в полном порядке, и, если быть честным до конца, он раньше был рад этому вечеру. Там будет и Макс, его старый студенческий товарищ. Но вот, полчаса назад, позвонил грек и говорил именно о Максе. Арм ненавидел грека, его темные делишки, это бюро — на сохранении его в виде прикрытия настоял именно он. Ах, если бы можно было начать все сначала. Он ни за что не ввязался бы в подобные авантюры и не продал бы душу этому, с позволения сказать, черту. Но именно благодаря протекции, связям и заказам грека он стал тем преуспевающим адвокатом, каким он есть сегодня. Но какой ценой! Теперь он должен расправиться со своим другом, и всего лишь за то, что Макс в бундесрате активно выступил против планов грека внедриться в Швейцарию и тем самым торпедировал замыслы этого могущественного человека. Арм беседовал с Максом, умоляя его прекратить эту глупую борьбу с Бартелосом. Сам Макс от этого только выиграл бы. Но, к сожалению, его друг всегда был «борцом за справедливость». Как только Арм не убеждал его закрыть на все глаза, что ему же самому от этого будет лучше — Макс был непреклонен. А теперь он должен подстроить Максу ловушку, привлечь к нему внимание подозрительного Майера, и, черт знает, чем все это кончится. Арм сопротивлялся, умолял Бартелоса разрешить ему не участвовать в этом деле, но так и не попытался защитить Макса, потому что знал — это бесполезно, Максу подготовлен большой сюрприз. В этом он был уверен. А если бы он помог Максу, рассказал бы ему все, то давно уже был бы покойником; да и Макс, рано или поздно — тоже. В этом он был уверен. Арм не хотел участвовать в этой грязной истории, не хотел предавать своего собственного друга. Грек не угрожал, нет, он этого не делал. Но дал однозначно понять, что произойдет, если он, Феликс, заартачится — он все-таки женат на красивой женщине, любящей роскошь, нуждается в ней, у него есть дочь, она еще учится в школе; он, Феликс, не хотел бы, наверное, напрасно подвергать ее опасности? Нет, нет, поспешил он заверить его, что не хотел бы. Макс или он — таков выбор; он должен пожертвовать Максом. Арма охватило острое желание напиться, все забыть, но он не смог. Сегодня вечером прием, там он увидит Макса. И должен вести себя так, будто все в порядке. Ему стало дурно. Он с трудом подавил тошноту. Все надо сделать в воскресенье. Макса в Базеле не будет. Арм должен заманить в квартиру к Максу Софи, зачем? Почему? Ему не сказали, но можно, конечно, догадаться. Так или иначе, Софи, как ему удалось выяснить, для Макса была известной проституткой, девушкой, которую можно вызвать по телефону. Бартелос уже пытался подсунуть Максу эту девицу, но его друг оказался не только принципиальным, но и морально безупречным человеком. Так или иначе, но он заботился о своей репутации блюстителя добродетели. Он сразу почувствовал подвох и попросил Феликса навести справки о Софи, что Феликс с удовольствием и сделал. И вот теперь он должен заманить Софи в квартиру Макса и вдобавок — еще и Майера. Все это дурно пахло, и от сознания этого заныло в желудке. Его задача — открыть квартиру Макса и убедиться, что Софи там осталась. Почему, ну почему это не мог сделать кто-нибудь другой? Ни под каким видом Арм не собирался ждать появления Майера. Своей шкурой он еще дорожил. Майера он должен вызвать на квартиру Макса ложным звонком, якобы у него, Феликса, есть договоренность с Хофманном о встрече на этой квартире. Как Майер узнает об этой встрече в воскресенье с Хофманном, Арм смутно себе представлял. Но грек на этот вопрос только рассмеялся и заверил, что это не его забота. Майер узнает. А он, Феликс, должен только хорошо сыграть свою роль — заманить Майера и присмотреть за Софи. Все остальное уладится само собой. Дело вырисовывалось очень сложным, и неизвестно, чья возьмет. Арм надеялся, что с Хофманном все должно получиться и тот не заметит приготовленной для него ловушки. Он громко застонал. Ах, как бы он хотел, чтобы сейчас уже был понедельник и все было бы уже позади. Он взглянул на часы. Пора идти. Только бы Макс сегодня ничего не почувствовал. Напиться бы! Пусть бы жена посмотрела, каким он заявится домой. Завтра встреча с Хофманном в банке — это первая ловушка. Только бы все прошло гладко, как уверял грек. Тяжело вздохнув, он покинул бюро.
