можно сразу есть, не дожидаясь ни минуточки. А если поднесут вина? Я мог бы выпить четырнадцать, пятнадцать чарок, а то и шестнадцать, семнадцать, восемнадцать... Ах, да не все ли равно, лишь бы скорей...»
Так ожидал он, теряясь в догадках, и вдруг несут ему в «бородатой корзине»[90] всякие плоды: каштаны, хурму, дикие груши, а в придачу к ним соль и нож.
Увидел это Таро Лежебока и воскликнул:
— О, недобрый знак! Надлежало бы эти плоды поднести, разложив их на подносе или обернув в белую бумагу. А они лежат навалом в простой корзине, точно корм для коня или быка. Как это горько! Но здесь скрывается тайный намек. Верно, хочет она сказать: «В простую деревенскую корзину насыпаны простые плоды. Так и ты недостоин моей красоты: колюч, словно каштан, дик, словно дикая груша...» А если лежат здесь разные эти плоды без разбора, так это значит, что не подходим мы друг к другу, незачем нам сочетаться узами любви. Но почему положены вместе хурма и соль? Верно, велит она, чтоб я соединил их в песне. И он произнес:
Услышала это девушка и сказала:
— Какое нежное у тебя сердце! Словно чистый лотос в мутном пруду, как будто золото в грубой обертке из плетеной соломы... Вот возьми! — подала ему листов десять чистой бумаги.
«Что это значит? — подумал он.— Одни чистые листки! Неужели хочет она, чтобы ответил я на письмо, в котором ничего не написано?»
Услышав это, девушка воскликнула:
— Ты победил! Вот возьми и надень на себя.
С этими словами она вручила ему парадную накидку, широкие шаровары, шапку и меч. Таро Лежебока очень обрадовался:
— Вот счастье так счастье!
И драгоценные одежды, унаследованные девушкой еще от предков, он накрутил на свою бамбуковую палку.
— Накидку мне, наверно, дали надеть на сегодняшний вечер, а я завтра в нее наряжусь. Не треплите ее, псы, не украдите, воры! — и засунул накидку под веранду. Потом захотел он надеть шаровары, а что это такое, не знает. То на голову наденет, то на плечи накинет, бьется с ними, мучится, а никак не сладит. Наконец служанка помогла ему надеть шаровары. Хотела она надеть на него шапку, только смотрит: волосы у него полны пыли, грязи и вшей и так спутаны, точно за всю свою жизнь он ни разу гребня в руки не брал. Кое-как причесала она Таро Лежебоку и надела ему на голову шапку. Кончила Надэсико наряжать его и говорит:
— Сюда, сюда, пожалуйте!
Таро Лежебока в своем родном краю Синано ходил только в храм по крутым скалистым дорогам. Как ступил он на ровные, гладкие, смазанные маслом половицы, так ноги у него поехали, словно по льду. Кое-как ввела его Надэсико в покои к своей госпоже и удалилась.
— Явился я по твоему зову, госпожа,— сказал он, поскользнулся и с размаху грянулся затылком о пол. И точно другого места не мог он выбрать! Свалился прямешенько на драгоценную цитру, носившую имя Тэхикимару[91]. Госпожа Дзидзю считала эту цитру бесценным сокровищем и пылинке не давала на нее сесть.
Увидев это, девушка воскликнула:
— О, несчастье! Моя любимая цитра! Как же мне быть теперь!
Слезы полились у нее из глаз, а щеки запылали, словно кленовые листья осенью.
В горе воскликнула она:
Таро Лежебока, еще не успев подняться с пола, взглянул на девушку и, опечаленный до глубины души, сказал заключительные стихи танка:
«Ах, какое нежное у него сердце! — снова подумала девушка.— Значит, он — моя судьба! Видно, крепка и нерасторжима была связь между нами в прежних рождениях. Не случайно он так крепко полюбил меня».
И повела с ним сладкие любовные речи.
Занялся рассвет. Хотел было Таро Лежебока уйти побыстрей, но девушка сказала ему:
— Нечего делать! Раз уж суждено было нам встретиться, то союз наш, верно, продлится не только в одной этой жизни, но и в будущих рождениях. Если ты вправду меня любишь, оставайся здесь. И хоть я только дворцовая прислужница, но ты ни в чем не будешь знать недостатка.
— Быть по-твоему,— сказал он и остался.
После этого госпожа Дзидзю вместе со своей служанкой стали ухаживать за ним днем и ночью, причесывать его и купать в горячей ванне. На седьмой день он стал подобен прекрасной жемчужине. С каждым новым днем красота его сияла все ярче, так что получил он прозвище «Несравненного красавца». Перед ним померкли все прославленные любезники двора. Никто из них не мог бы сравниться с Таро Лежебокой в искусстве слагать рэнга[*] и танка.
Супруга его была женщина умная, она стала обучать мужа правилам этикета. Он быстро выучился с бесподобным изяществом носить нарядную накидку, ходить в длинных шароварах и надевать шапку на убранные в прическу волосы, затмевая своим видом любого вельможу императорского двора.
Услышал про это Будзэн-но ками и призвал его пред свои очи. Явился он на зов в парадном платье и чинно сел перед господином.
Поглядел на него господин.
— И в самом деле «несравненный красавец». Но как твое настоящее имя?
— Таро Лежебока,— ответил тот.