Французские колонны ворвались в укрепление, но торжество их было непродолжительным. Гренадерские полки, имея впереди священников в облачении, с крестами в руке, встретили неприятеля. Затрещали кости, зазвенел металл, завязался рукопашный бой. То русские опрокидывали французов, то французы теснили русских. К вечеру редут перешел в руки неприятеля. Тогда Багратион сам повел гренадерскую дивизию в атаку и выбил французов. Редут, село Шевардино и лес на левом фланге остались за русскими.

С наступлением темноты пальба с вражеской стороны затихла. Но, когда совсем смерклось, Горчаков услышал между курганом и деревней сильный топот. Загоревшиеся в расположении французов стога сена озарили внезапным светом две колонны, бегущие к правому флангу русской позиции. Горчаков послал за 2-й кирасирской дивизией, а генерал-майору Неверовскому приказал остановить противника, который в темноте не мог видеть числа русских.

В резерве у начальника 27-й дивизии имелся лишь батальон Одесского пехотного полка, и довольно слабый. Но, атакованные внезапно с флангов, французы оробели, остановились и побежали. Русские смешались с врагами, кололи и гнали их. Подоспевшие малороссийские и глуховские кирасиры довершили поражение французов, принужденных в бегстве бросить пять орудий.

Сражение прекратилось. Долее редут удерживать стало бесполезно из-за его отдаленности от позиций; главнокомандующий велел Горчакову отступить.

Во время всего дела Кутузов со штабом находился на поле сражения. Он сидел на скамейке, которую всегда за ним возили, держал связь с Багратионом, не выходившим из огня, внимательно обозревал местоположение и оставался там, пока не утихла пальба.

Письмо его Екатерине Ильиничне о шевардинском деле имело особое значение – как первая ласточка о начавшейся битве. Поэтому он предпринял некоторые меры предосторожности. Зная, что письмо будет зачитано во всех петербургских салонах, вплоть до гостиной Марии Антоновны Нарышкиной, Михаил Илларионович предпочел умолчать об оставлении Шевардинского редута, а вместе с ним и находившихся там русских орудий...

Утром 25 августа Кутузов осматривал армию.

Боевое построение русских войск от Москвы-реки до леса около деревни Утицы походило на натянутый лук перед спуском тетивы.

На оконечности правого крыла, в лесу, засели три егерских полка. От них, по направлению к центру, располагались пехотные корпуса 1-й армии: 2-й корпус – генерал-лейтенанта Багговута, 4-й – генерал- лейтенанта Остермана-Толстого, 6-й – генерала от инфантерии Дохтурова. Далее, по отклоненной назад линии, занимала позиции 2-я армия Багратиона: 7-й корпус генерал-лейтенанта Раевского, 8-й – генерал- лейтенанта Бороздина и на оконечности левого крыла – две дивизии под начальством генерал-лейтенанта Горчакова: сводная гренадерская – генерал-майора Воронцова и 27-я – Неверовского.

В состав общего резерва была назначена вся кавалерия, за исключением небольшого числа, приданного пехотным корпусам, и гвардейская конница, а также 3-й пехотный корпус генерал-лейтенанта Тучкова, 2-я гренадерская дивизия Карла Мекленбургского, пехота 5-го гвардейского корпуса в команде генерал- лейтенанта Лаврова, гвардейский резервный кавалерийский корпус генерал-адъютанта Уварова и полки Войска Донского атамана Платова на правом крыле 1-й армии.

Московское ополчение в числе двадцати пяти тысяч человек, вооруженных пиками, прибывшее за два дня до начала боя, было разделено по корпусам для принятия раненых, чтобы не отвлекать для того людей от фронта.

Каково было соотношение сил в Бородинской битве? Назывались цифры 160 – 180 тыс. французов и 100 – 140 тыс. русских. Но при всем расхождении в определении численности войск все исследователи сходятся в одном: силы французов превосходили силы русских. Более близкими к истине являются цифры: 120 тыс. человек и 640 орудий в русской армии; 130 – 135 тыс. человек и 567 орудий – во французской.

Шевардинский бой убедил Кутузова, что общий левый фланг слабо укреплен. Сидя в дрожках, в полной парадной форме, он отдавал последние приказания.

– Леонтий Леонтьевич! – позвал он Беннигсена, назначенного начальником Главного штаба. – Велите направить к Утице корпус Тучкова. Ему надлежит расположиться углом к корпусу Бороздина...

Барон не понял замысла главнокомандующего. Он приказал перевести из резерва 3-й корпус, но поставил его фронтом к противнику. Тем самым Тучков был лишен возможности в ходе сражения простым фронтальным движением выйти во фланг французам. Самоуверенность и прямое непослушание Беннигсена лишили русских очень важного для исхода всего боя маневра...

Между тем Кутузов употребил все усилия, чтобы возжечь в войсках и без того высокий боевой дух.

Он объезжал полки, беседовал с солдатами, говоря с ними самым простым, близким их сердцу языком. Громкое «ура» текло от одной колонны к другой, сопровождая светлейшего князя. В расположении Симбирского пехотного полка Михаил Илларионович остановился и сказал:

– Дети! Вам придется защищать землю родную, послужить верой и правдой до последней капли крови. Каждый полк будет употреблен в дело. Вас будут сменять, как часовых, через каждые два часа.

Он испытующе оглядел серьезные, посуровевшие лица. Все в полку уже выстирали и надели чистые тельные рубахи, готовясь к близкой смерти.

– Надеюсь на вас, дети, – в звенящей, нарушаемой лишь резкими криками ласточек тишине добавил Михаил Илларионович. – Бог нам поможет! Отслужите молебен...

Кутузов отдал повеление пронести по всем полкам икону Смоленской Божьей Матери, от берегов Днепра сопровождавшую русскую армию.

Близился вечер. Солнечный диск, валившийся за покрытое кустарником взгорье на той стороне Колочи, багровел и словно наливался кровью. Оттуда, из-за леска, доносились смутные звуки рожков и временами накатывался волнами глухой гул. Кутузов, сидевший на своем смирном белом мекленбургском коне с толстыми ногами и густой гривой, понимал, что там французские войска приветствуют своего императора. Завлеченное в дальние края разноплеменное войско имело нужду в возбуждении – надо было льстить и потакать страстям. И великий честолюбец не жалел ни вина, ни громких слов, ни лести. Наполеона озабочивала только мысль, не отступит ли Кутузов без сражения. Вражеская армия ликовала, твердо веря в завтрашнюю победу. Но о той же победе в предстоящем сражении мечтал каждый русский воин, ее ожидали общество, народ, Россия...

– Несут, господа! Несут! – раздалось в свите.

Михаил Илларионович недовольно оглянулся. Голоса тотчас смолкли. Кутузов тронул коня.

По Смоленской дороге, с горки, двигалась процессия под нестройное церковное пение. «Спаси, Господи, люди твоя...» – дребезжащим, старческим альтом выводил седенький полковой священник, и хор подхватывал такие знакомые, волнующие с детских лет слова: «...и благослови достояние твое, победы над сопротивные даруя...»

Золотой венец и серебряный оклад иконы Смоленской Божьей Матери отбрасывали далеко лучи заходящего солнца, льющиеся из-за Колочи. Огромные глаза на темном лике, казалось, скорбно и строго смотрели туда, за речку и темно-зеленый кустарник, где сгущалось, накапливалось страшное воинство Наполеона.

Солдаты, которые работали на Курганной высоте, у возводимых насыпей для установки орудий, бросили лопаты и заступы и, размашисто крестясь, побежали навстречу процессии. Иные кидались ниц посреди самой дороги, чтобы святыня прошла через них и влила в них спасительную силу. Большинство же толпилось на обочине, кто как умел, подпевая хору.

Взглядом опытного инженера-артиллериста Михаил Илларионович окинул высоту. «Не успеют до начала завтрашней битвы, – подумалось ему. – Тут еще трудов на добрых двое суток. Насыпь и ров только обозначены. Вал невысок, ров покат и неглубок. Амбразуры приготовлены лишь для десяти пушек...»

Он скинул свою белую фуражку и при приближении процессии несколько своротил с дороги. Тяжело, неловко стал слезать с лошади. Паисий Кайсаров, дежурный генерал и любимец главнокомандующего, успел соскочить со своего коня и поддержать Кутузова.

– Спасибо, голубчик! Спасибо, милый... Вот кто нас всех поддержит, – сказал Михаил Илларионович, указывая на икону. Он прекрасно понимал значение происходящего. Тысячи глаз были в этот миг обращены