мясника — красавец, вот слабое дамское сердце и не устояло, Ряха наглядно и показал, кто красавец, а кто так, колбаса варёная.

— И почему ты обо мне никогда таких приятных слов не говоришь? — ухмыльнулся Лёд. — Всё о нём, да о нём.

— Потому что ты приворотное зелье кучеру споил, — объяснила я. — Забыл? С него и спрашивай.

Зрители уже достаточно насмотрелись на соперников, пора было и за дело браться.

По третьему сигналу гонга бойцы должны были сойтись, и драться до тех пор, пока один не рухнет и запросит пощады.

Первый раз ударили колотушкой о звучный медный диск. Благостное настроение зрителей исчезло, все застыли, ожидая следующего сигнала. Бойцы разошлись в противоположные концы помоста. Замерли.

Второй гонг.

Стало тихо. Я оглянулась: замерло всё. Лишь по дороге, извивами взбирающейся на Гору к замку, двигались всадники. Они почти достигли ворот.

Третий гонг.

Вот лично я — ну ничего не поняла. Всё как-то быстро совершилось. Только что Ряха был на краю площадки. И вдруг он оказался на стороне соперника. Простым, но эффективным движением отправил его в долгий полёт с помоста.

Это было что угодно, только не бой: до боя Ряха просто не снизошёл.

Помощник мясника упал в толпу. Помятые, но обрадовавшиеся зрители дружными усилиями взгромоздили его обратно.

Но ненадолго.

Ряха опять вроде бы ничего не делал: так бить и я могу, — но только снова помощника мясника снесло с помоста. Похоже, выводы он сделал верные, поэтому попыткам зрителей вновь поставить его под Ряхин кулак помощник мясника резко воспротивился и к разочарованию окружающих признал свое поражение, так и не поднимаясь на помост.

Ряха и бровью не шевельнул — весь вид его показывал, что он и не дрался ещё, так, место расчищал.

В сторону своей ветреной зазнобы хитрый Ряха даже не смотрел.

Он стоял на помосте гордый, одинокий, победительный и печальный…

И практически всем дамам, находящимся на площади, было жалко его до слёз, так и хотелось отогреть сердце несчастного воина, замороженное коварной владелицей кабачка. Я даже вуаль откинула, чтобы оценить это зрелище во всей красе.

Совершая круг почёта по помосту и оказавшись неподалеку от нашей скамьи, Ряха подмигнул мне, на мгновение вырываясь из тщательно созданного образа.

Но развлечения на этом не закончились.

Не успел распорядитель официально объявить о Ряхиной победе, откуда ни возьмись появился начальник Службы Надзора за Порядком, в сопровождении целого отряда своих подчинённых, которые материализовались со всех сторон помоста. Чтобы Ряху арестовать.

— Душенька, подержи котика, — сунул мне Копчёного Лёд и исчез.

Испарился и Град.

Ряха, не испытывая никакого почтения к Службе Надзора за Порядком, не стал ждать, пока его возьмут, и тигриным прыжком покинул место боя. Толпа на рыночной площади стала напоминать бушующее море. Ряха скрылся в нём с головой.

Я вскочила на скамью и вертела головой во все стороны, пытаясь высмотреть, что же там делается, схватили или обошлось.

Потеряв голову от беспокойства, так сжимала Копчёного, что он, наконец, не выдержал и взревел дурным голосом.

На скамье стояла не я одна, — практически никто не остался сидеть, все старались встать повыше, чтобы лучше было видно.

— Не бойся, — сказал Рассвет, стоящий рядом. — Нам в который раз повезло, что начальник Службы Надзора за Порядком — дурак, хоть и деятельный. Кто же так захватывает? Позёр!

Меня его слова не особенно подбодрили, я растерянно оглянулась — и увидела, что Профессор один из немногих сидит, где сидел, спокойно и даже задумчиво постукивает себя ладонью по колену.

В этот миг, перекрывая гомон взволнованной толпы, над площадью разнесся разбойничий посвист, поднявший в воздух всех окрестных птиц, и так растревоженных всей этой суматохой.

— Нам пора домой, — поднялся Профессор. — Душа моя, опусти вуаль, — нос на солнце обгорит.

Мы выскользнули из толпы, как кусочки мыла из тазика, переполненного мыльной пеной.

Шли в представительство молча: Профессор весь ушёл в себя, и мы с Рассветом понимали, что в такое время спрашивать его бесполезно и вообще лучше помолчать, давая возможность впечатлениям немного улечься в голове.

Копчёный (которого мы явно перекармливали во время обедов и ужинов) все руки мне оттянул, пока я не догадалась отдать его Рассвету.

В голове был полный сумбур: где Град, где Лёд, куда скрылся Ряха, он ведь сейчас в одних плавках, какой кошмар… Если его попытались взять после боя, значит ли это, что в гарнизоне его тоже ждут? И значит ли это, что начальник Службы Надзора поставил на Ряхину победу? Или он, наоборот, поставил на победу мясника, поэтому разнервничался и не стал ждать, пока Ряха хоть штаны наденет?

Что же теперь Ряхе делать? Куда можно сбежать из Отстойника? Две дороги через два проходимых перевала перекрыты заставами именно там, где иначе не пройти. В гавани все суда на приколе: штормит.

Может быть, наши его в представительство приведут? Его можно спрятать в подвалах точно так же, как укрыли мы от обысков зерно… Но разрешит ли Профессор, он отвечает за всё представительство, за его работу здесь, за соль, без которой Ракушке, нашей Ракушке, будет ой как тяжело. Что ему беды какого-то чужого легионера?

От всех этих мыслей у меня виски заломило.

Городок как вымер, видно, все были на площади. Солнце пекло макушку, пыль на дороге поднималась столбом от каждого шага. В наш закуток мостовые не вели, — ведь официально представительство не имело к контрабандным караванам никакого отношения…

Смертельно хотелось быстрее попасть в Огрызок, он маячил впереди своими побитыми башнями и залатанными стенами, как островок прохлады и покоя.

Реял флаг Ракушки над представительством.

«А ведь мы — изгнанники…» — подумала я отчего-то, глядя на флаг.

— Надо было экипаж взять, — выдохнул Рассвет, которому тоже до смерти надоело идти в пыли под палящим солнцем.

Его слова вернули Профессора в наш мир:

— Уже немного, дети мои, — сообщил он бодро. — Смотрите на это всё не так мрачно. Просто кончилась весна, и настало лето.

Полдень перешёл в послеобеденное время, а потом и вовсе скатился в вечер.

Стало прохладно.

Меня внутри колотило всю мелкой дрожью, никак не могла успокоиться. Просто сидеть — сил не было, бегала по Огрызку и выглядывала на дорогу из разных окон. Чтобы не путаться в юбке, надела легионерский костюм, так и носилась в нём по представительству. Копчёный решил, что это новая игра и скакал за мной, вздыбив хвост.

Профессор поднялся в свой кабинет, который он посещал крайне редко, и раскладывал там на столе какие-то бумаги. Рассвет сидел на подоконнике в приёмной, полускрытый красной шторой, и читал, время от времени поглядывая в окно.

В приёмную представительства выходили две двери, — одна вела в кабинет главы представительства, другая — в кабинет его заместителя. Профессор время от времени выглядывал из своей двери, но Рассвет