нажимали педали, разглядывали доску приборов, знакомились со схемой взаимодействия сложных механизмов...
Вширь расползлась на востоке бледно-розовая полоса, светлыми пятнами проступили дачные домики, темными буграми прорезались кустарники. И на западе рассвет размывает черноту ночи, которая на глазах блекнет и сереет. Завиднелись лохмотья белесого тумана, цепляющиеся за шпиль командного пункта на аэродроме, метеорологическую мачту с раздувшимся полосатым мешком, указателем ветра, на макушке. Костя заметил, как стремительно сокращается спасительная тень, забеспокоился:
— Пора в воронку перебираться, а то немцы нас засекут и высекут.
— Оклемалась, Женька? — заглянул Сергей в измученное девичье лицо.
- Сматываемся отсюда, девонька, не то фрицы нас горяченькими прихватят!
Не поняв слов любимого, она догадалась об их смысле и утвердительно кивнула. Кивнула, а в глазах живой страх. Ломило и саднило локти и колени, пальцы не чувствовали варежек… А впереди длинный морозный день в безжалостном ледяном краю, без тепла камелька, глотка горячего кофе. Она выдохлась за эту студеную ночь и ветреное утро и, будь одна, даже под угрозой смерти не сдвинулась бы с места. Но Сережка торопит, уговаривает, шепчет нежные слова простуженным голосом, и девушка через силу кивает головой. Куда он, туда и она. Что ему судьбой уготовано, то и она безропотно примет!
Откуда появились «мустанги», парни не заметили. С ревом и рычанием над аэродромом пронеслась тройка штурмовиков, на летное поле кассетами посыпались мелкие бомбы, послышалась скоропись крупнокалиберных пулеметов, отрывисто загавкали авиационные пушки. Завыли, засвистели, заурчали пули, снаряды, осколки. Врассыпную бросились от «фокков» и «хейнкелей» технари, оружейники, летчики, их догоняли и распинали на земле свинцовые гвозди. От штурмовиков пустился в бег большой и медлительный бензозаправщик, искусно уходя от снарядов. Но с запада вынырнуло новое звено самолетов, и громоздкая машина будто растаяла в клубке дымного огня, а по промерзлой земле поползли желто-зеленые ручьи.
Женевьева, забыв об усталости и опасности, приподнялась, изумленно наблюдая, как в считанные минуты аэродром был охвачен огромным пожаром. Сергей хотел вскочить, но пронесшийся над головой «мустанг» пулеметной очередью прошил караульную вышку, и пули застучали в каком-то полуметре от друзей. Француженка испуганно вскрикнула, с неожиданной силой прижала Груздева к земле и навалилась, прикрыв его своим телом.
— Серьожка! Серьожка! — повторяла она, захлебываясь слезами.
— Сейчас умру! О боже, боже мой!
Он, конфузясь Кости, бережно отстранил девушку, высвободился из ее объятий и услышал, как в гнезде стонет раненый охранник. Приподнял голову, вышка пылает жарким факелом. А из соседней по лестнице торопливо спускался солдат с ручным пулеметом. Сергей перевел рычажок шмайссера на одиночные выстрелы, прицелился и сбил часового с последних ступенек.
— Зачем стрелял? — возмутился Костя. — Это ж фольксштурмист! К чему ненужные жертвы?
— Прикажешь ждать, пока эта жертва нас со спины пулеметом перепояшет? — недобро сощурился Груздев, но тут же радостно встрепенулся: — Глянь, проволока не искрит! Да не спеши ты поперед батьки в пекло... Погодь, я кукушкины гнезда проверю.
Короткими очередями он стал бить по ближайшим вышкам. Но только из одной выглянул караульный, которого парень сшиб на землю. В остальных часовые или погибли, или успели заблаговременно удрать.
— Потопали! — вскочил Сергей. Скинул с себя шинель, набросил на колючую проволоку и подсадил Женевьеву. Она сообразила, куда намерен пробираться ее милый, но не устрашилась, положившись на волю божью. Лучше здесь погибнуть, чем снова скитаться среди бошей. Зажмурилась и спрыгнула в узкий промежуток между колючими рядами. Следом перебрались парни.
Вышка полыхала снизу доверху, ветер, шустро раздувая пламя, стрелял раскаленными угольками, фонтанами вздымал искры. У Сергея прогорел мундир на плече, затлела пола Костиной шинели. Ряд за рядом преодолевали они проволоку, цепляясь за колючки, раня руки, оставляя клочья одежды.
А бомбежка не прекращалась. Со страшной силой взлетел на воздух склад боеприпасов, сверху градом посыпались неразорвавшиеся снаряды, патроны, дымящиеся обломки. Горели подъемники подземных ангаров, пылали помещения наземных служб, огнем охвачены самолеты. Ви дать, англичанам крепко насолили немецкие летчики, и они решили окончательно вывести аэродром из строя. Сергей стал опасаться, что «мустанги» доберутся и до двух стоящих на отшибе «хейнкелей». Не обращая внимания на кровоточащие царапины на руках и коленях, он торопливо перелез через последнее проволочное заграждение, подхватил обессилевшую Женевьеву и крикнул Косте:
— Бросай шинели, бежим! Прикрывай меня с тыла! Штурмовики проносились над самым летным полем, перелопачивали стонущую землю бомбами и снарядами, засевали пулями, уничтожали каждый уцелевший на поверхности предмет, гонялись за всем живым, способным еще передвигаться. Пылающее бензохранилище прикрыло парней густой дымовой завесой. Они спотыкались о трупы, деревянные и металлические обломки, оступались в воронки. Парни спешили из последних сил. Успеть, пока немцы не опомнились, пока кругом рвутся бомбы.
Женевьева вжалась лицом в Сережкино плечо, вздрагивает от непрерывных взрывов, надсадного воя «мустангов», разбойничьего посвиста мелкокалиберных снарядов. Груздев бежал изо всех сил, кашляя от забившей горло копоти, чувствуя, что вот-вот выдохнется, а там хоть матушку-репку пой. Выскочил из дымной полосы, а сбоку фонтанчиками мерзлой земли ударила пулеметная очередь. Костя оглянулся, заметил вспышки выстрелов, припал на колено и прицелился из автомата по огонькам, что морзянкой выбивались из-под опрокинутого грузовика. Хотел сменить опустевший магазин у шмайссера, как вихрем пронесся штурмовик и автомашину бомбой разметало на куски. Пулеметчик смолк.
— Чё отстаешь? — сердито позвал его Груздев. — Бежать-то с гулькин нос, а ты тянешься.
У самолета поставил Женевьеву на ноги, устало вытер пот с чумазого лица. Потом вскарабкался на дюралевое крыло и отодвинул фонарь задней кабины. Тесно, как он с девушкой здесь поместится? Француженка испуганно оглядела поджарый самолет, обмерла от страха, увидев черно-белые кресты на крыльях, свастику на хвостовом оперении. Она привыкла, что эти машины обычно несли людям страдания и смерть. Неужели ей придется подняться на этом чудовище в небо?
— Костя, подсади Женьку, видишь, она совсем обезножела. Втянул девушку на крыло, усадил в тесную кабину, взял у Лисовского портфель, досадливо крякнув.
— Быстрей, быстрей! — поторопил он друга. — Не рассусоливай!
Костя влез в пилотскую кабину, отдав Груздеву шмайссер. Тот минуту поколебался и швырнул оба автомата на землю. Они ему мешали. Втиснулся к Женевьеве, заметил, что она в полуобморочном состоянии.
— Держись, Женька, атаманом выберем! — весело проговорил он и, успокаивая, поцеловал девушку в измазанную сажей щеку. Застегнув на Женевьеве ремни, сам натянул оставленный немцем шлемофон. И сразу услышал преображенный Костин голос:
— Приготовься, взлетаю!
— Всегда готовы!
Легко сказать — взлетаю, когда в горячке недавнего боя забылись наставления майора Горячева. Сунулся к рычагам управления, а получается ни тпру, ни ну. Расслабился, осмотрелся, понимая, что отсчет времени не в их пользу. Единственное радовало: оба мотора запущены для прогрева, не придется тратить лишних минут. Потихоньку разобрался в пульте, припомнил инструкции, прибавил газу, освободил рычаг для уборки шасси.
— Взлетаю! — возбужденно сообщил Сергею и открыл дроссель.
Выруливая, краем глаза заметил, как по соседству вспыхнул последний уцелевший штурмовик, но не удавился и не испугался. Преодолевая сильный встречный ветер, он разогнал «хейнкель», страшась только глубоких воронок. Когда под самым носом машины столбом взметнулся взрыв снаряда, Костя резко рванул ручку на себя. Самолет послушно оторвался от перекореженной земли и круто пополз вверх. Летчик убрал шасси, выровнял хвост, но повел машину на небольшой высоте, опасаясь встречи с «мустангами» и огня зенитной артиллерии. Спустил предохранители пулеметов и вольготно откинулся на сидении.
— Ура-а-а чалдонам! — завопил Сергей.
