ПОДПИСАНО: Дуг Андертон…
— …Подписано: Дуг Андертон,
Дуг завершил чтение своей рукописи и огляделся в поисках поддержки. Поддержку он нашел мгновенно.
— Хорошая статья, — подчеркнуто объявила Клэр. — И даже отличная. Готова под ней подписаться.
Она поставила свое имя под росчерком Дуга и протянула листок Филипу. Тот неуверенно покачал головой.
— Мы запускаем волка в овчарню, — пробормотал он. Впрочем, со всем написанным Дугом Филип был согласен и потому расписался чуть ниже Клэр.
— Бенжамен? — произнес Дуг.
Бенжамен колебался не дольше Филипа. Сила риторики Дуга, ясность его мысли, как и всегда, произвели на Бенжамена сильное впечатление. Он завидовал умению Дуга определить для себя позицию и горячо отстаивать ее, тогда как сам он, Бенжамен, был проклят навязчивым стремлением увидеть обе стороны любой медали. Он приятельствовал с некоторыми из старост и склонялся к мысли, что это порядочные ребята, которые вынуждены выполнять трудную работу. Все это очень сложно.
— Ну… хорошо, — сказал он и тоже расписался под статьей. В конце концов, он художник, а художникам приходится время от времени проделывать нечто в политическом отношении спорное.
В итоге осталась одна лишь Эмили Сэндис, совсем недавно вошедшая в редколлегию, — и, похоже, ей куда меньше прочих хотелось участвовать в этом акте подрывной деятельности. Дуг взирал на нее с выражением почти обвиняющим, как если бы он именно такого поведения от нее и ожидал. Эмили не нравилась ему по той же самой причине, по какой к ней втайне влекло Бенжамена: Эмили была одним из главных светил объединенного — то есть принимающего в свои ряды и учеников, и учениц — «Христианского общества» школы. Разумеется, Бенжамен никогда всерьез не тяготел к этой непопулярной организации. По темпераменту своему он не принадлежал к тем, кто норовит прилепиться к какой-либо группировке, да и жить, нося на себе социальную стигму, он просто не смог бы. «Христиане» располагались в самом низу эволюционной шкалы «Кинг-Уильямс», еще даже ниже, чем «Объединенный кадетский корпус» или жалкая троица, следящая за соблюдением автобусного расписания и присвоившая себе название «Группа общественного движения». Одна только мысль о «христианах» вызывала в воображении Бенжамена картины самые жуткие — шерстяные свитера, вечера, посвященные сражениям в настольный теннис, и сходки на предмет совместного изучения Библии, на которых стоит густой запах вороватого подросткового эротизма и давно не мытых тел. Даже думать об этой публике и то было страшно. Однако Эмили, на взгляд Бенжамена, от нее отличалась. Эмили была умна, ценила шутку, а оформительские ее идеи за последние несколько месяцев преобразили журнал, и ни он, ни Филип, ни даже Дуг не могли не заметить, что и тело Эмили — полноватое, с плавными линиями — более чем способно отвлекать их внимание.
— Что будет, если я это не подпишу? — поинтересовалась она.
Дуг окинул взглядом всех сидевших за столом и протяжно вздохнул, подчеркивая серьезность ситуации.
— Ну, если честно, я думаю, что ты обязана это подписать. Остальные члены редколлегии пришли к единому мнению, мы намереваемся поддержать эту кампанию всем авторитетом, каким обладает журнал.
— О. — Эмили приобрела вид сильно разочарованный. — Но мне так нравится бывать на ваших заседаниях. У вас тут очень занятно.
Дуг пожал плечами. Выбор за ней.
— Хорошо, — сказала Эмили, и к рукописи прибавилась пятая, последняя подпись.
Дуг взял со стола листок и, удовлетворенно улыбаясь, вгляделся в него.
— Отлично. Значительный момент в истории «Доски».
Значительный, но, как вскоре выяснилось, краткий. Десять минут спустя Бенжамену пришлось выйти из состава редакционной коллегии. Посланный директором ученик просунул голову в дверь, за которой редколлегия заседала, и сообщил, что Бенжамена назначили старостой.
Несколько позже, на автобусной остановке, Филип, утешая его, сказал:
— Ты же не можешь отказаться. Тебя не
— Точно, — подтвердил Бенжамен.
— Я к тому, что, если ты откажешься, у школы найдутся самые разные способы поквитаться с тобой.
— Еще бы.
— Она может не дать тебе рекомендацию. Или написать в Оксфорд либо в Кембридж, что ты смутьян и на тебя нельзя положиться.
— Вот именно. Я так всем и говорю.
— В общем, деваться тебе некуда. Просто так уж вышло, что выбор пал на тебя.
Бенжамен благодарно улыбнулся и в который уже раз задумался над тем, почему всем прочим ученикам школы недостает рассудительности Филипа. Со стороны Филипа это было тем более великодушно, что ни его, ни Дуга, ни Гардинга в члены клуба «Карлтон» по непонятным причинам не избрали. Почему же именно Бенжамена отличили и удостоили столь высокой чести? Бессмыслица какая-то. Почти все друзья Бенжамена отреагировали на его назначение с горечью и сарказмом. Дуг прочитал ему десятиминутную лекцию, посвященную участи тех, кто «продается истеблишменту». Клэр так и вовсе перестала с ним разговаривать. Вот, правда, Эмили обошлась с Бенжаменом вполне по-доброму, однако наиболее надежный прогноз предстоящих ему радостей как раз в эту минуту сделала пара мелких однолеток Пола, прицепившихся к Бенжамену на автобусной остановке.
— Простите, господин Староста, — затараторили они, вертясь вокруг. — Вы позволите нам встать в очередь на автобус, ну пожалуйста?
— Господин Староста, а можно я брошу в мусорную урну обертку от шоколада?
— Вы не против, если мы будем разговаривать друг с другом, господин Староста? Не посадите нас под арест?
— Просто отцепитесь от меня, оба, — ответил Бенжамен, и детки, радостно гогоча, отбежали в сторонку.
Он попытался убедить себя, что долго это не протянется. То же самое происходило под конец каждого терма, когда объявлялись имена новых старост. Кроме того, на сей раз разразился еще один, настоящий скандал, о котором все только и говорили, — уничижение Калпеппера. Большинство учеников полагало, что именно он станет капитаном школьной сборной, ну вице-капитаном, самое малое. А его даже в старосты не избрали. Рассказывали по этому поводу всякое, однако самый красочный слух сводился к тому, что, когда на доске объявлений вывесили имена избранников, Калпеппер расплакался, да еще и при всех. Описывая директора и его заместителя, мистера Наттолла, он прибегнул к выражениям, вогнавшим в краску даже достаточно бывалых учеников шестого класса. И еще одна история — варианты ее были, опять-таки, разными, да и в правдивость мало кто верил, — кое-кто уверял, будто собственными глазами видел, как Калпеппер, повстречавшись в коридоре со Стивом Ричардсом, также назначенным старостой, просто-таки плюнул в его сторону.
Автобуса в тот день пришлось дожидаться долго, и еще до его появления Бенжамен увидел Сисили, направлявшуюся к нему с другой стороны Бристоль-роуд. Четыре тридцать, холодный декабрьский вечер. Уже смеркается. Сисили защищали от холода длинное кашемировое пальто и большая шляпа колпаком. Как обычно, она привлекала внимание всех, кто ждал на остановке, толпившиеся здесь люди даже расступались немного, пропуская ее, и Бенжамен, когда она подошла к нему и поцеловала его в щеку, испытал гордость ни с чем не сравнимую. Прохлада лица ее показалась ему упоительной, они обнялись и разомкнули объятия не сразу — так могли бы вести себя любящие брат и сестра.
