Грипсолейль (к Фигаро). А я пойду к большим каштанам, подсобить насчет потешных огней, — говорили, нынче их там будут устраивать.

Граф (поспешно возвращаясь). Какой дурак отдал такое распоряжение?

Фигаро. А что же тут плохого?

Граф (живо). Графине нездоровится — откуда же она будет смотреть потешные огни? На террасе — вот где их надо устроить, как раз напротив ее покоев.

Фигаро. Слышишь, Грипсолейль! На террасе!

Граф. Под большими каштанами! Вот так придумали! (Направляясь к выходу, про себя.) Чуть было мне свидание не спалили!

Фигаро. С чего это он стал таким внимательным к своей супруге? (Хочет уйти.)

Марселина (останавливает его). Два слова, сынок. Я хочу тебе покаяться: под влиянием дурного чувства я была несправедлива к твоей обворожительной жене. Хотя Базиль и говорил мне, что она всякий раз отклоняла предложения графа, а все-таки мне казалось, что она с ним заодно.

Фигаро. Вы плохо знаете своего сына, если думаете, что чисто женские разговоры могут меня поколебать. Ручаюсь, что самая лукавая женщина ничего не сумела бы напеть мне в уши.

Марселина. Слава богу, что ты так в себе уверен, сын мой. Ревность…

Фигаро. …это неразумное дитя гордости или же припадок буйного помешательства. О, у меня, матушка, на сей предмет философия… несокрушимая. И если Сюзанна когда- нибудь меня обманет, я ее прощаю заранее: ведь ей столько для этого придется потрудиться… (Оборачивается и замечает Фаншетту, которая кого-то ищет.)

Фигаро. Э-э-э-э!.. Моя маленькая сестренка нас подслушивает!

Фаншетта. Ну уж нет! Это, говорят, нечестно!

Фигаро. Верно, но так как это полезно, то ради пользы поступаются честью.

Фаншетта. Я смотрела, нет ли тут кое-кого.

Фигаро. Уже научилась хитрить, плутовка! Вы отлично знаете, что здесь его не может быть.

Фаншетта. Кого его?

Фигаро. Керубино.

Фаншетта. А я вовсе и не его ищу, я хорошо знаю, где он, я ищу мою сестру Сюзанну.

Фигаро. А что от нее надо моей сестренке?

Фаншетта. Вам-то, братец, я уж так и быть скажу. Мне бы… мне бы только булавку ей передать.

Фигаро (живо). Булавку! Булавку!.. А от кого, негодница? С этих пор уже заним… (спохватывается; более мягким тоном)…уже занимаетесь добросовестно всяким делом, за какое только возьметесь. Моя хорошенькая сестренка до того услужлива…

Фаншетта. Чего же вы сердитесь? Я сейчас уйду.

Фигаро (останавливает ее). Нет, нет, я шучу. Послушай: эту булавочку его сиятельство велел тебе передать Сюзанне, и ею же была сколота записочка, которую он читал. Ты видишь, мне все известно.

Фаншетта. Чего же вы тогда спрашиваете, если все так хорошо знаете?

Фигаро (обдумывая ответ). А мне любопытно знать, какое именно дал тебе граф поручение.

Фаншетта (простодушно). Да ведь вы уже угадали. Он сказал: «Возьми эту булавку, малышка Фаншетта, отдай ее твоей прелестной сестре и скажи ей только, что это печать от больших каштанов».

Фигаро. От больших?…

Фаншетта. Каштанов. Правда, он еще прибавил: «Смотри, чтоб никто тебя не видел».

Фигаро. Надо быть послушной, сестренка. К счастью, вас никто не видел. Исполняйте же как можно лучше данное вам поручение и не говорите Сюзанне ничего, кроме того, что приказал его сиятельство.

Фаншетта. А что же мне еще говорить? Вы уж, братец, совсем меня за ребенка считаете. (Уходит вприпрыжку.)

Фигаро. Что, матушка?

Марселина. Что, сынок?

Фигаро (тяжело дыша). Вот это уж… Бывают же, однако, дела на свете!..

Марселина. Бывают дела! А что, собственно, произошло?

Фигаро (хватаясь за грудь). То, что я сейчас услышал, матушка, это вот тут, как свинец.

Марселина (со смехом). Оказывается, это сердце, исполненное уверенности, всего лишь надутый пузырь? Один булавочный укол — и весь воздух выпущен!

Фигаро (в ярости). Но ведь эту булавку, матушка, он подобрал с пола!..

Марселина (напоминает ему его же слова). «Ревность? О, у меня, матушка, на сей предмет философия… несокрушимая. И если Сюзанна оставит меня когда-нибудь в дураках, я ей это прощаю…»

Фигаро (живо). Ах, матушка, говорят, что чувствуют! Заставьте самого беспристрастного судью разбирать свое собственное дело, и посмотрите, как он начнет толковать законы! Теперь мне понятно, почему так разозлили графа потешные огни! Что же касается,