Направь вы, господа, еще хоть десять человек в Гаагу, без него все равно не обойтись; ибо он едет в Зеландию, в Тервер, не для принятия оружия, а для передачи его Вам. Г-н де Мольд здесь представляет покупщика; г-н де Лаог — поставщика; ничто, следственно, не может свершиться без г-на де Лаога, он один только обладает ключом для преодоления препятствий и моим кредитом, чтобы от них избавиться.
И если бы я даже не решил оставаться здесь, на своем посту, чтобы не позволить недоброжелателям употребить во зло мое отсутствие, если бы даже я сам отправился в Голландию, я был бы все равно вынужден взять с собой моего друга г-на де Лаога; ибо он один досконально знает мое дело, поскольку провел в Гааге уже четыре месяца, стараясь его завершить. В данном случае он — это я; и необходимо, чтобы в Тервер поехал либо я, либо этот человек, обладающий моими полномочиями, потому что (я вынужден повторить это Вам) никто, кроме него или меня, не имеет ни права, ни полномочий передать в Ваши руки это оружие. Вы видите из этого, сударь, что какой бы дурацкий шум ни поднимали здесь вокруг этого дела, ничто не может помешать поездке г-на де Лаога, поскольку в Голландии общеизвестно на протяжении пяти месяцев, что именно он представляет там мои интересы в покупке, оплате и вывозе этих ружей.
Этого достаточно, сударь, чтобы дать Вам понять, как насущно важно, чтобы я, с документами в руках, дал министерству объяснения по поводу поездки моего друга; ибо, задерживая его во Франции, вы отнимаете у себя единственную возможность продвинуться хотя бы на шаг вперед в Зеландии. Все власти мира бессильны что-либо тут изменить без договоренности со мной. Вот заблуждение, от которого один я могу вас избавить; именно это я сейчас и делаю.
Это дело, сударь, приняло столь серьезный оборот, что никто (начиная с меня) не должен предпринимать ничего, в чем он не мог бы дать строгого отчета французской нации, которая готова нас допросить.
Разъяснив Вам все, о чем министр, только что занявший свой пост, мог сам и не догадаться, я вынужден заявить, сударь, что, если министерство будет в дальнейшем действовать вразрез с этими данными, я снимаю с себя отныне всякую ответственность и перелагаю груз ее на исполнительную власть (о чем и имею честь ее предупредить). На протяжении пяти месяцев я выбиваюсь из сил и трачу свое состояние ради блага отчизны, и никто меня не слушает, никто не облегчает мне дела! Десятки раз я подвергался обвинениям — не пришла ли мне пора обелить себя? Я знаю, министры, только что заступившие на этот пост, тут ни при чем; но пусть они, по крайней мере, не отдают никаких приказаний, не согласовав их со мной, когда речь идет о деле столь трудном, ставящем под угрозу и мой патриотизм, и мое состояние, и в котором разбираюсь я один; или пусть сами отвечают за все перед отечеством, чьим и интересам нанесен вред.
В ожидании Ваших распоряжений и с уважением к Вам, сударь,
Ваш и проч.
Подпись: Карон де Бомарше».
В то же воскресенье, 19 августа, я пришел вечером, в третий раз за эти сутки, к г-ну Лебрену. Я хотел оставить ему мое письмо, предварительно все с ним обсудив, с тем чтобы он передал его другим министрам, своим коллегам. Он меня не принял, отложив аудиенцию на завтра. Я явился в девять утра; он меня не принял. Тот же ответ: перенесено на вечер.
Придя домой, я нашел там незнакомца, что-то писавшего у моего привратника (читатель, удвойте внимание).
— Мне поручено, — сказал он, смеясь, — сделать вам предложение от имени одной австрийской компании относительно поставки ваших ружей; я писал вам, чтобы испросить встречи.
И он продолжал, пока мы прогуливались перед домом:
— Знакомы ли вы, сударь, с господином Константини?
— Не имею чести, сударь.
— Будучи связан делами с одной компанией в Брюсселе, он узнал, что именно оттуда исходит эмбарго, наложенное на ваши ружья в Голландии, и он предлагает вам через меня, ежели вам будет угодно дать ему половину вашего дохода с этой сделки, пустить в ход надежное средство, чтобы они были доставлены в течение недели.
— Он, значит, весьма могуществен, ваш Константини? Однако я, по чести, не имею права даже выслушивать столь неопределенное предложение, не вводя в обман этого господина, поскольку при нынешнем положении дела я даже не знаю, окажусь ли я в прибыли или в убытке; проясните ваше предложение: сколько денег вы требуете от меня, за доставку оружия?
— Ну что ж, сударь, — сказал он, — по флорину за ружье; дело стоит таких расходов.
— Сударь, нужно знать, каковы будут эти расходы. Если ваш господин Константини использует торговые каналы, придется платить пошлину на вывоз по полтора флорина за штуку; учитывая флорин, который вы требуете за его услуги, стоимость ружья возрастет на два с половиной флорина, независимо от того, годно оно или нет к употреблению; без какой бы то ни было уверенности, что при сортировке все ружья будут приняты, такой нагрузки дело не выдержит.
— Сколько же вы согласны нам дать? — спросил он.
— Двадцать су за ружье, независимо от его качества. Но ваш человек должен дать мне залог, который послужит мне гарантией в том, что меры, принятые им для извлечения ружей, не приведут к их окончательной задержке в Голландии. Я обдумаю, какое обеспечение я должен у него потребовать. Мое предложение — шестьдесят тысяч франков.
Он мне сказал:
— Я оставлю вам его предложение в письменном виде. Меня зовут Ларше, вот мой адрес; и передайте мне ваш ответ в течение дня, ибо предупреждаю вас (при этом он пристально посмотрел на меня), вам следует поторопиться!
— Что вы имеете в виду, сударь? — сказал я.
Он покинул меня, ничего не ответив. Я не понимал, как истолковать его странные слова. Я раскрыл предложение господина Константини и, к своему величайшему удивлению, прочел записку, которую воспроизвожу:
«Условия, предлагаемые г-ну Бомарше в отношении дела о ружьях, находящихся в Тервере, в Зеландии.
Господин Константини, компаньон брюссельских фирм, предлагает г-ну Бомарше поделить доход с этой операции пополам, половина г-ну Бомарше, половина — г-ну Константини и его компаньонам.
Господин Бомарше немедленно узаконит это купчей.
Поскольку г-н Бомарше внес аванс на покупку ружей, который, как есть основания думать, был ему частично возмещен французским правительством, г-н Константини, со своей стороны, обязуется осуществить перевозку их из Тервера в Дюнкерк, безотлагательно и надлежащим образом.
Расходы понесет операция. Поскольку существует уверенность, что вывозу ружей из Тервера до сих пор препятствовало только влияние бывшего министерства, есть все основания верить, что г-ну Бомарше удастся преодолеть это препятствие.
Необходимо предупредить г-на Бомарше, что только немедленное принятие и осуществление мер по доставке оружия может предупредить решение расследовать поведение г-на Бомарше в этом деле»(!). И т. д.
