Игры, когда ему было четырнадцать, он попрежнему остается одним из самых молодых победителей. Будучи из Дистрикта4, он был профи, так что, преимущество было на его стороне, но то, что не мог предоставить ему тренер, - это его необыкновенная красота. Высокий, спортивный, с золотой кожей, бронзовыми волосами и с этими потрясающими глазами. В то время как другие трибуты в том году должны были из кожи вон лезть, чтобы получить горстку зерна или немного спичек в качестве подарков, у Финника не было недостатка ни в чем: ни в пище, ни в лекарствах, ни в оружии. Потребовалось около недели, прежде чем его конкуренты поняли, что он тот, кого нужно убить, но было поздно. Он уже был отличным борцом с копьями и ножами, которые он нашел у Рога изобилия. Когда он получил парашют с трезубцем, который, вероятно, был самым дорогим подарком из всех, которые я видела на арене, все было кончено. Дистрикт4 промышляет рыбной ловлей. Он провел на лодках всю свою жизнь. Трезубец был естественным продолжением его руки. Он соткал сеть из виноградной лозы, которую нашел, и использовал ее, чтобы запутывать противников, затем протыкая их трезубцем. Буквально за несколько дней корона стала его.

С тех пор жительницы Капитолия пускали по нему слюни. Изза его молодости, они не могли трогать его первый год или два. Но с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать, он упорно тратил свое время на Игры, и они все отчаянно влюблялись в него. Никто не мог устоять перед ним долгое время. Он проходил через четырех или пяти из них за каждый свой визит. Будь они старыми или молодыми, красивыми или обычными, богатыми или не очень, он делил с ними компанию и принимал их экстравагантные подарки, но он никогда не оставался и как только уходил, он никогда больше не возвращался.

Я не могу утверждать, что Финник не один из самых потрясающих, чувственных людей на планете. Но я могу честно сказать, что он никогда не привлекал меня. Возможно, потому, что он уж слишком красив, или, возможно, его слишком легко получить, а возможно, на самом деле потому, что его слишком легко потерять.

- Нет, спасибо, - отказываюсь я от сахара. - Но, полагаю, я бы с удовольствием взяла у тебя этот наряд на время.

Он завернут в золотую сеть со специальным узлом на его паху, так что, можно сказать, что он технически полностью обнажен, и он настолько близко, насколько это вообще возможно. Я уверена, его стилист считает, что, чем больше Финника увидит аудитория, тем лучше.

- Ты очень пугаешь меня в этом костюме. Что случилось с милыми платьями маленькой девочки? - спрашивает он. Он слегка облизывает свои губы языком. Вероятно, это сводит с ума большинство людей. Но по некоторым причинам все, о чем я могу думать, - это старый Крэй, выделяющий слюну над бедными, голодными молодыми женщинами.

- Я переросла их, - отвечаю я.

Финник берет воротник моего костюма, держа его между пальцами.

- Это совсем не подходит для Двадцатипятилетия Подавления. Из тебя бы получился отличный бандит в Капитолии. Драгоценности, деньги, все, что пожелаешь.

- Я не люблю драгоценности, и у меня есть гораздо больше денег, чем мне нужно. А на что ты тратишь все свои, Финник? - говорю я.

- О, я не имел дело ни с чем столь же банальным, как деньги, в течение многих лет, - говорит Финник.

- Тогда чем же они платят тебе за удовольствие, полученное от твоей компании? - спрашиваю я.

- Тайнами, - говорит он мягко. Он наклоняет голову так, что его губы почти касаются моих. - А что насчет тебя, огненная Китнисс? У тебя есть какаянибудь ценная тайна для моего времени?

По какойто глупой причине я краснею, но, тем не менее, удерживаю себя в руках.

- Нет, я как открытая книга, - шепчу я в ответ. - Все, кажется, узнают мои тайны еще до того, как их узнаю я сама.

Он улыбается.

- К сожалению, думаю, это правда. - Он бросает взгляд в сторону. - Сюда направляется Пит. Мне жаль, что вам пришлось отменить свою свадьбу. Я понимаю, как тяжело это должно быть для вас. - Он закидывает еще один кубик сахара себе в рот и уходит.

Пит подходит ко мне, одетый в такой же костюм, как у меня.

- Что было нужно Финнику Одейру? - спрашивает он.

Я поворачиваюсь и подношу свои губы к Питу, опускаю веки, копируя Финника.

- Он предлагал мне сахар и хотел знать все мои тайны, - говорю я своим самым лучшим обольстительным голосом.

Пит смеется.

- Фу, ты не серьезно?

- Серьезно, - отвечаю я. - Я расскажу тебе больше, когда по моей коже перестанут бегать мурашки.

- Как думаете, мы бы закончили так же, если бы только один из нас победил? - говорит он, оглядывая остальных чемпионов. - Просто еще одной частью этого дурацкого шоу?

- Конечно, особенно ты, - говорю я.

- О, и почему особенно я? - спрашивает он с улыбкой.

- Потому что у тебя есть слабость к красивым вещам, а у меня нет, - говорю я с нотками превосходства. - Они бы заманили тебя на свой Капитолийский путь, и ты был бы навсегда потерян.

- Умение видеть красоту не является слабостью, - убеждает Пит. - За исключением, пожалуй, тех моментов, когда дело касается тебя. - Начинает звучать музыка, и я вижу, как открываются широкие двери для первой колесницы, сквозь которые слышен рев толпы. - Идем? - Он протягивает руку, чтобы помочь мне забраться в колесницу.

Я поднимаюсь наверх и тяну его за собой.

- Постой, - говорю я и поправляю его корону. - Ты видел свой костюм включенным? Мы снова будем невероятны.

- Совершенно. Но Порция говорит, что нам следует быть выше всего этого. Никаких помахиваний или чтото вроде, - произносит он. - И вообще, где они?

- Не знаю. - Я наблюдаю за процессией колесниц. - Возможно, нам лучше поехать вперед и включить себя.

Мы так и делаем, и, когда мы начинаем пылать, я могу видеть, как люди указывают на нас и перешептываются. Я понимаю, что мы снова станем главным предметом для разговоров на церемонии открытия. Мы почти у дверей. Я вытягиваю шею и верчу головой, но ни Порции, ни Цинны, которые были с нами до самой последней секунды в прошлом году, нет в поле моего зрения.

- Мы, как предполагается, снова держимся за руки в этом году?

- Думаю, это они нам оставили, - говорит Пит.

Я смотрю в эти голубые глаза, которые никакое количество косметики не может сделать понастоящему смертельно опасными, и вспоминаю, как всего год назад готовилась убить его, убежденная, что он будет пытаться убить меня. Теперь все совсем подругому. Я готова спасти его, зная, что платой за это будет моя собственная жизнь, но часть меня, которая не настолько храбра, как мне бы этого хотелось, рада, что рядом со мной Пит, а не Хеймитч. Наши руки находят друг друга без дальнейших обсуждений. Конечно, мы пойдем туда вместе.

Голоса толпы превращаются в один общий крик, когда мы выезжаем в исчезающем вечернем свете, но никто из нас не реагирует на это. Я просто смотрю в одну точку вдали и притворяюсь, что вокруг нет никакой аудитории, никакой истерии. Я не могу не взглянуть мельком на огромные экраны: мы не просто красивы, мы опасны и властны. Нет, даже больше. Мы, несчастные влюбленные из Дистрикта12, перенесшие так много, не ищущие одобрения поклонников, одаривая их своими улыбками или посылая поцелуи. Мы неумолимы.

И мне нравится это. Быть наконецто собой.

Пока мы объезжаем Круглую площадь, я могу видеть, что другие стилисты попытались украсть идею Цинны и Порции и осветить своих трибутов. Электрический свет, исходящий от Дистрикта3, где они создают технику, по крайней мере имеет смысл. Но что животноводам из Десятого, одетым как коровы, делать с пылающими ремнями? Поджаривать себя? Это жалко.

Мы же с Питом гипнотизируем толпу постоянно меняющимися угольными костюмами, и даже большинство остальных трибутов смотрят на нас во все глаза. Особенно захватывающими мы кажемся паре