- Могу поспорить, они в состоянии ее вылечить.

- Да. Но ты не едешь в Капитолий, если он не приглашал тебя, - грустно сказала Мадж. Даже привилегии мэра имеют ограничения.

Когда мы достигаем дома мэра, мне едва хватает времени, чтобы быстро обнять Мадж, прежде чем Эффи начинает толкать меня к третьему этажу, чтобы готовиться. После того, как я накрашена и одета в серебряное платье, доходящее до пола, у меня остается еще целый час до обеда, который я использую, чтобы найти ее.

Спальня Мадж расположена на втором этаже рядом с несколькими комнатами для гостей и кабинетом ее отца. Я заглядываю в кабинет, чтобы поприветствовать мэра, но в нем пусто. Я слышу гудение телевизора и останавливаюсь, чтобы посмотреть кадры, на которых я и Пит во время вчерашней вечеринки. Танцующие, едящие, целующиеся. Сейчас это проигрывается в каждом дистрикте в Панеме. Публика должна быть просто в восторге от несчастных влюбленных из Дистрикта12. Лично я в восторге.

Я выхожу из комнаты, когда какойто звуковой сигнал привлекает мое внимание. Я возвращаюсь, чтобы увидеть, что экран телевизора теперь черный. Затем появляется надпись: «ПОСЛЕДНЯЯ ИНФОРМАЦИЯ О ДИСТРИКТЕ8». Инстинктивно я понимаю, что данная информация не для меня, что это нечто, предназначенное только для мэра. Мне нужно уйти. Как можно скорее. Но вместо этого я подхожу ближе к телевизору.

Появляется диктор, которого я никогда раньше не видела. Это женщина с седыми волосами и хриплым властным голосом. Она предупреждает, что условия ухудшаются и объявлен Третий Уровень тревоги. В Восьмой Дистрикт отправлены дополнительные силы. И все текстильное производство остановлено.

Они переходят от женщины к главной площади Дистрикта8. Я узнаю ее потому, что была на ней только на прошлой неделе. Там все еще висят плакаты с моим лицом, развевающиеся на крышах. Под ними собралась огромная толпа. Площадь заполнена кричащими людьми, их лица скрыты тряпками и самодельными масками. Они кидают кирпичи. Вокруг горят здания. Миротворцы стреляют в толпу, убивая наугад.

Я никогда не видела ничего подобного, но я абсолютно точно могу сказать одну вещь. Это именно то, что президент Сноу называл восстанием .

Кожаная сумка, заполненная едой и флягой с чаем. Пара перчаток с меховой подкладкой от Цинны. Три ветки, отломанные от голых деревьев, брошены на снегу, указывая направление, куда я собираюсь. Это то, что я оставляю для Гейла в нашем месте в первое воскресенье после Праздника Урожая.

Я пробираюсь сквозь холодный затуманенный лес, прокладывая путь, неизвестный Гейлу, но который он легко сможет найти. Он ведет к озеру. Я больше не верю, что наше место - это только наше место, но мне необходимо поговорить с Гейлом… и немного больше смелости. А что, если он не придет? Если он не сделает этого, у меня не будет другого выбора, кроме как идти в его дом посреди глухой ночи. Есть вещи, которые ему необходимо знать… вещи, в которых мне нужна его помощь, чтобы понять…

Как только значение того, что я видела по телевизору в доме мэра Андерси, дошло до меня, я выскочила за дверь, в коридор. Как раз вовремя, потому что спустя несколько секунд я услышала шаги мэра. Я приветственно помахала ему.

- Ищешь Мадж? - дружелюбно спросил он меня.

- Да. Хочу показать ей свое платье, - ответила я.

- Ну ладно. Ты знаешь, где ее найти. - В этот момент раздался другой звуковой сигнал из его кабинета. Его лицо стало серьезным. - Прошу прощения, - произнес он и зашел в свой кабинет, плотно закрыв дверь.

Я простояла в холле, пока не успокоилась, напомнив себе, что мне нужно вести себя естественно. Тогда я пошла и нашла Мадж в ее комнате, сидящую перед трюмо и тщательно расчесывающую свои вьющиеся светлые волосы. Она была в том же самом симпатичном белом платье, которое она надевала в день Жатвы. Она увидела мое отражение в зеркале и улыбнулась.

- Посмотри на себя! Как будто ты зашла прямо с улицы Капитолия.

Я подхожу ближе. Мои пальцы дотрагиваются до сойкипересмешницы.

- Теперь даже брошка подходит для этого. Сойкипересмешницы сейчас на пике моды в Капитолии, благодаря тебе. Ты действительно уверена, что не хочешь ее забрать? - спрашиваю я.

- Не глупи, это подарок, - говорит Мадж. Она заплетает свои волосы праздничной золотой лентой.

- А откуда она у тебя вообще? - интересуюсь я.

- От моей тети, - говорит она. - Но, думаю, она хранилась в нашей семье долгое время.

- Это интересный выбор - сойкапересмешница, - произношу я. - Я имею в виду, изза того, что случилось во время восстания. Ну, вся эта болтовня соек, изза которых у Капитолия было столько проблем.

Сойкиговоруны были переродками, генетически измененными птицами мужского пола, созданными Капитолием как оружие, чтобы шпионить за мятежниками из дистриктов. Они могли запоминать и воспроизводить человеческую речь, так что, их посылали в область мятежа, где они должны были захватить наши слова и передать затем их Капитолию. Мятежники уловили суть и обернули оружие Капитолия против него самого, отсылая птичек с ложными сведениями. Когда Капитолий выяснил это, соекговорунов решено было уничтожить. На воле они должны были вымереть через несколько лет, но сойкиговоруны спарились с самками пересмешников, и появился совершенно новый вид.

- Но ведь сойкипересмешницы никогда не были оружием, - говорит Мадж. - Они всего лишь певчие птицы, разве не так?

- Да, наверное, - отвечаю я. Но это не так. Пересмешник - всего лишь певчая птица. А вот сойкипересмешницы - существа, которых Капитолий никогда не собирался создавать. Они не рассчитывали, что сойкамговорунам хватит мозгов приспособиться к окружающему миру и, передав свой генетический код, процветать в новой форме. Они не ожидали от них воли к жизни.

Сейчас, пока я пробираюсь сквозь снег, я вижу, как сойкипересмешницы прыгают на ветках, подхватывая трели других птиц, повторяя их, а затем преобразовывая во чтото новое. Как всегда, они напоминают мне о Руте. Я думаю о сне, который был у меня той ночью в поезде, где я бежала за ней, а она была сойкойпересмешницей. Мне жаль, что я не поспала чуть дольше и не узнала, куда она вела меня.

Это путь к озеру, несомненно. Если Гейл вообще решит пойти за мной, он будет вынужден потратить очень много сил, которые могли бы пойти на охоту. Его отсутствие на обеде мэра, несмотря на то, что вся его семья была там, особо бросалось в глаза. Хейзелл сказала, что он остался дома больной, но это было, очевидно, ложью. Я также не смогла найти его на Празднике Урожая. Вик сказал, что его нет, потому что он охотится. Это, вероятно, было правдой.

Спустя несколько часов я дохожу до дома, стоящего около озера. Возможно, «дом» - это громко сказано. Это всего лишь одна комната. Приблизительно двенадцать квадратных футов. [9] Мой отец считал, что давнымдавно тут было много зданий (здесь до сих пор можно увидеть некоторые части фундамента), и люди ездили сюда на отдых: играть и ловить рыбу в озере. Этот дом пережил другие, потому что он сделан из бетона. Пол, крыша, потолок. Только в одном из четырех окон осталось стекло: потрескавшееся и пожелтевшее от времени. Здесь нет никакого водопровода и электричества, но камин все еще работает, а в углу лежит охапка дров, которые мы с отцом собрали несколько лет назад. Я развожу небольшой огонь, рассчитывая, что туман скроет, выдающий меня дым. Пока огонь разгорается, [10] я расчищаю снег, налетевший из окон без стекол, пользуясь веником, который отец сделал для меня, когда мне было примерно восемь и я играла здесь в «дом». А затем я сажусь на бетон рядом с крошечным очажком и, греясь, жду Гейла.

Проходит на удивление мало времени, прежде чем он появляется. С луком на плече, мертвая дикая индейка, которую он, должно быть, встретил по пути, висит у него на поясе. Он стоит в дверном проеме, как будто раздумывая, заходить или нет. Он держит нераскрытую сумку с едой и флягой и перчатки Цинны. Он не будет принимать подарки, потому что злится на меня. Я совершенно точно знаю, что он чувствует. Разве не так же я поступала со своей матерью?