– Сегодня днем вы сходили на берег?

– Да, выходил. И даже купил разные безделушки. Там было очень забавно.

– Почту видели?

– Нет, не видел. А где находилась почта?

– В конце улицы. Никого из вашей группы вы не видели?

– Только Слепакову. Она была одна. Больше никого не видел.

Дронго подождал, пока Лилия Леонидовна закончит все переводить. И затем задал следующий вопрос:

– Значит, никого из прибалтов вы не знаете?

– Нет, – ответил Помазков. Он уже немного успокоился и даже сдвинулся к спинке стула, усаживаясь более удобно. И в этот момент Дронго его спросил:

– Вспомните еще раз. Может, вы знали кого-нибудь из вашей группы или из группы прибалтов, прибывших в этот круиз, до того как полетели в Токио.

– И вспоминать нечего. Никого, – уже более решительно заявил Помазков.

– Дело в том, что вчера днем я тоже был на смотровой площадке десятой палубы, – сообщил Дронго, – и если вечером я не заметил вашего присуствия, то днем услышал, как вы разговаривали с одним из пассажиров.

Помазков покраснел. Пятна на его щеках стали отчетливо красными.

– И я абсолютно случайно узнал голос человека, который с вами говорил, – продолжал Дронго, – перепутать было нельзя. Вы говорили по-русски, очевидно, решив, что вас никто не услышит. И этот человек говорил с очень характерным эстонским акцентом.

Помазков был уже красного цвета. Он умоляюще смотрел на Дронго, словно ожидая, когда тот замолчит. Но тот собирался продолжать.

– Этот человек спросил у вас, может ли здесь произойти нечто, неизвестное мне. И вы ему ответили, что не знаете и ничего не понимаете. Более того, вы сказали, что недовольны тем, куда вас привезли. Я отчетливо помню, что вы говорили про кучу денег, которую потратили, чтобы сюда приехать. Вы еще сказали, что собираетесь каким-то образом вернуть свои деньги. А ваш собеседник предложил никому не говорить, что вы знакомы. Вспоминаете?

Туманова продолжала бубнить, а Помазков растерянно смотрел на Дронго, не зная, что именно ему нужно отвечать. Молчание затягивалось, Помазков нервничал, не понимая, как ему себя вести. Туманова с любопытством смотрела на него.

– Не молчите, – посоветовал Дронго. – Что-нибудь скажите, чтобы мы вам поверили.

– Мы действительно знакомы с господином Талвестом, – выдохнул пунцовый Помазков, – но не хотели афишировать нашу связь. Я думал, что это наше личное дело.

– Было личным, – согласился Дронго, – пока вы не стали лгать. И пока здесь не произошло два убийства подряд. Я точно помню, как вы назвали Северцова «сволочью», а ведь вы только что сказали, что раньше не знали его. И про вечно меняющиеся правила игры вы тоже сказали. Я могу узнать, о какой игре вы говорили, почему так нелестно отозвались о Игнате Никодимовиче и по каким причинам так тщательно скрывали сам факт своего знакомства с господином Талвестом? И каким образом вы собирались вернуть свои деньги, потраченные на эту поездку? Желательно, чтобы вы отвечали на все вопросы, по очереди.

– Я... мы... они... – Вадим Помазков тяжело задышал. Глаза у него наполнились слезами.

– Я не виноват, – пробормотал он, – честное слово, я ни в чем не виноват.

– Успокойтесь, – посоветовал ему Дронго, – не нужно так нервничать. Пока мы не обвиняем вас в убийствах. Мы хотим лишь понять, почему вы нам солгали и какая игра тут происходит?

– Это все Юлиус Талвест, – выкрикнул Помазков, – это он все придумал. Это он предложил мне отправиться в эту поездку. Я ничего не знаю, ни в чем не виноват, – он заплакал.

Дронго поднялся, наполнил стакан водой, принес ему. Помазков жадно выпил воду, кивнул в знак благодарности. На него было жалко и противно смотреть.

– Я не думал, что все будет так страшно, так ужасно, – пробормотал он, – я ничего не предполагал.

– Успокойтесь, – снова повторил Дронго, – и давайте спокойно поговорим.

– Я не хотел, – повторил Помазков.

– Начнем с этого. Чего вы не хотели?

– Не хотел сюда лететь. Понимал, что это опасно, втягиваться в такие игры. Очень опасно.

– Давайте сразу про игры. Какие игры?

– Они... мы... они...

– Мы вас слушаем.

– Они собирались совершить здесь какую-то большую сделку, – выдавил Помазков, – собирались продать камни, которые им удалось переправить через Зигнитиса на Запад. И мы с Юлиусом знали, что они прилетят сюда все вместе, чтобы встречаться с нужным им клиентом и продать эти камни.

– Уже лучше. Откуда вы об этом узнали?

Помазков отвернулся и замолчал.

– Опять играем в молчанку? – добродушно спросил Дронго. – Или мне напомнить, как вы назвали Северцова «сволочью»?

– Не нужно напоминать, – выдохнул Помазков, – он действительно был не очень хорошим человеком. Но это неважно. Юлиус уговорил меня записаться в этот круиз, чтобы потом поговорить с Зигнитисом. Юлиус часто выполнял поручения Зигнитиса, перевозил камни из Риги в Берн, Цюрих, Женеву. Зигнитис сам предложил ему поехать в этот круиз в качестве своебразного телохранителя.

– Судя по всему, он не очень хорошо исполнял свои обязанности, – заметил Дронго.

– Он считал, что можно будет припугнуть Зигнитиса и получить с него определенный процент. Но для этого он сам не годился и предложил поехать мне. А я согласился.

– Теперь я попытаюсь изложить свою возможную версию. Потом в Токио вы выдвинули свои требования и напугали Северцова. Он отказался и прибежал ко мне за защитой. Но я почувствовал, что он врет, и тоже отказал ему. Тогда вы решили действовать. Ночью вы вошли к нему в каюту, очевидно, решив точно узнать, где находятся камни. Вы его пытали, прежде чем окончательно добить. Затем решили, что пришла очередь Зигнитиса, которого вы задушили. Возможно, кто-то из них успел рассказать вам, где находятся камни, номера банковских ячеек, и теперь вы с нетерпением ждете окончания этого круиза. Такое возможно?

– Нет, – пошатнулся от ужаса Помазков, – нет. Я никого не убивал. Честное слово, я никого не убивал. Это все Зигнитис. Он хотел обмануть всех, хотел, чтобы Талвест в последний момент шантажировал Северцова и заставил его отказаться от денег в пользу Зигнитиса. Честное слово, я ничего не сделал. Я только согласился сюда прилететь.

– И сыграть свою гнусную роль. Вы угрожали Северцову в Токио?

– Нет. Мы с ним там даже не разговаривали.

– Такой молодой человек и такой глубоко безнравственный, – громко сказала Туманова с отвращением.

– Подождите, – перебил ее Дронго, – не вмешивайтесь. Итак, Юлиус Талвест был личным порученцем латышского ювелира. Я вас правильно понял?

– Да. Но о нем не знали ни Северцов, ни прилетевшие вместе с ним Ваккер и Ефимов. Про него никто не знал, кроме Зигнитиса и меня. Талвест был связан с разными кругами, в том числе и криминальными. В Эстонии он занимался спекуляцией земельными участками.

– А супруга Зигнитиса знала о роли Талвеста?

– Думаю, что знала, – кивнул Помазков.

– Куда я попала? – снова не выдержала Лилия Леонидовна. – Одни проходимы и мошенники. Эти двое молодых людей поехали в круиз, чтобы иметь возможность шантажировать своих благодетелей. Супруги Зигнитис занимались каким-то аферами, наши пассажиры – Северцов и Ефимов – просто расхитители, а Ваккер их покрывал. Какой кошмар. Я даже не знаю, что мне думать.

– Есть много других порядочных людей, – возразил Дронго. – А эта группа летела сюда с определенной целью.