клубе была идеальная чистота. В зале небольшая сцена, занавес, скрепленные ряды стульев. В одной из комнаток за кулисами на стене висели четыре гитары.
- Выбирайте, Генрих! - предложил Яков Моисеевич. - Кстати, у меня в библиотеке где-то есть самоучитель игры на гитаре. Если хотите, я вам найду.
- Конечно хочу!
Выбрав себе инструмент и уединившись в уголке зала, я уплыл в музыку.
Началась совершенно новая, насыщенная жизнь. Я напрочь забыл, что нахожусь в лагере. Никаких репрессивных действий со стороны начальства. Скорее наоборот, доброжелательность и помощь во всем, что не касается нарушения режима. Мое обучение на полигоне проходило в стремительном темпе. Через неделю я уже совершенно свободно общался с бульдозером без экстренного вмешательства моего преподавателя. Испытывая истинное наслаждение от того, как этот громадный динозавр подчиняется каждому моему движению, я не успевал заметить, как кончался рабочий день. Но и тут я не испытывал разочарования, так как бегом летел на ужин и, наскоро перекусив, ломился в клуб, стараясь не терять ни минуты ставшего драгоценным времени. Яков Моисеевич, перерыв всю библиотеку, разыскал для меня самоучитель, и теперь я часами просиживал с гитарой, гоняя гаммы, арпеджио, аккорды. Единственным неприятным моментом для меня являлся сигнал отбоя. Очень жаль было тратить время на принудительный сон, хотя несправедливо было бы утверждать, что он баловал своей излишней продолжительностью.
Через некоторое время нужда в покровительстве Мороза отпала. Теперь я зарабатывал приличные деньги и мог питаться в коммерческой столовой самостоятельно. Это льстило моему самолюбию. Но были и досадные моменты. Один раз в неделю в клубе крутили кино. Это обстоятельство вынуждало меня в этот день выискивать укромные уголки для своих музыкальных занятий в других местах. Иногда я получал письма от своего стареющего отца. Письма были безрадостными. Зачеты день за три я пока не получал. Для этого нужно было выполнить производственную норму на сто пятьдесят процентов. Нашей бригаде это не удавалось.
Постепенно я начал осваивать другие специальности. Частенько, наполнив бункер породой и разровняв отвалы, я вынужден был сидеть без дела по полчаса. Для меня это стало настоящей пыткой, так как, включив для себя предельно интенсивный образ жизни, я уже не в состоянии был мириться с потерянной минутой. Поэтому, когда возникали вынужденные перерывы, я подходил к мотористам насоса, скруббера, транспортера и в охотку работал на этих нехитрых механизмах. Принимать долевое участие в ворованном золоте я наотрез отказался, чем поверг всю бригаду в откровенное изумление.
Со временем Мороз стал пристально присматриваться ко мне. Такое неправдоподобно примерное поведение с моей стороны вызвало у него серьезные подозрения, что после всего пережитого у меня что-то не в прядке с головой. Но я уже во всю упивался своим новым, непривычным статусом. Яков Моисеевич, первым оценив мою необычную тягу к кипучей деятельности, предложил заняться созданием при клубе постоянных и основательных кружков художественной самодеятельности. Я с удовольствием принялся осуществлять эту идею.
Порыскав по зоне, я раздобыл бывшего преподавателя танцев из ленинградского Дома культуры. Он согласился по вечерам обучать желающих танцам с перспективой создания танцевального ансамбля. Нашелся человек, неплохо владеющий трубой. В детстве в пионерском отряде он был постоянным горнистом и немного освоил другие духовые инструменты. Полный набор духовых инструментов имелся в клубе. Аккордеониста мне искать не пришлось, так как он сам почти каждый вечер приходил в клуб тренироваться на имеющемся там аккордеоне. Петь на зоне могли почти все. Нужно было отобрать самых способных. Читать тоже могли многие.
Кончалось лето. К этому времени наша самодеятельная концертная бригада заметно выросла и окрепла. Мы уже продолжительное время давали полнометражные концерты в своей зоне. Желающих поучаствовать прибавлялось с каждым днем. Вместо того чтобы вечерами предаваться грустным мыслям о далекой и призрачной свободе, они с увлечением разыгрывали на клубной сцене небольшие одноактные пьесы, пели песни, расписанные на голоса, удивляясь благозвучию многоголосия, играли в духовом оркестре, исполняли сольные произведения на гитаре, аккордеоне и вообще чувствовали себя в клубе относительно неплохо.
Перед праздниками начальник договаривался с администрацией других лагерей Тинькинского управления, и мы выезжали на гастроли в зоны, в которых зеки встречали нас радостными улыбками и бурей аплодисментов. Наш начальник лагеря стал пользоваться популярностью среди других работников управления. Его стали награждать призами и грамотами за отличную воспитательную работу.
Но пока полностью перебороть свой пакостный характер я еще не сумел и поэтому позволял себе некоторые вольности в подборке репертуара для своих коллег. Трудно было отказать себе в удовольствии включить в репертуар такие песни, как «Ленин с нами» или «Партия наш рулевой». Лагерное начальство, обычно сидящее в первых рядах, воодушевленно аплодировало, а я за кулисами катался по полу от смеха. Но в случае чего был готов в любую минуту состроить наивную рожу и оправдываться тем, что все сделал от чистого сердца, искренне уважая основоположника советской власти и нашу дорогую партию.
Хмурым осенним днем, когда темные грозовые тучи, опустившись на вершины сопок, поливали землю и нас бесконечными потоками воды, чавкая кирзовыми сапогами по хлюпающей грязи ко мне подошел Иван и знаками дал понять, чтобы я заглушил ревущий двигатель бульдозера.
- Сека! - обратился он ко мне, когда воцарилась тишина. - Придется тебе принимать бригаду.
- С чего это? - удивился я.
- Завтра освобождаюсь! Срок кончился. Десятку отмотал.
- Так чего же ты раньше молчал? Я-то думал, что тебе еще долго чалиться!
- Сглазить боялся. Но теперь уже все. Сегодня в спецчасти справку получу, а завтра в Усть-Омчуге паспорт. Потом в Магадан ожидать пароход.
- А куда поедешь? Семья-то есть? Эх, Иван! Сколько пропахали вместе и ни разу нормально не поговорили, - с сожалением взглянул я на него. - Все только о работе.
- Да я из под Тамбова родом. Туда и поеду. Мать у меня там старушка. Была жена с двумя детишками. Не дождалась. Вышла замуж. Детишки уже взрослые. С ней живут.
- А срок за что мотал? - поинтересовался я.
- Понимаешь, у нас на селе председатель был. Такой паскуда! Как нажрется, сладу с ним нет. Иду я раз с пашни и слышу за плетнем моим, там еще овраг рядом, кричит кто- то, истошно так. Подбегаю, смотрю этот гад Маньку мою насилует. Руки заломил за спину, фингал под глаз поставил, платье в клочья изорвал. А детишки шестилетки рядом ревут, за мать заступаются. Так он их, сволочь, сапогами отбрыкивает, а сам глумится над Манькой-то. Ну и замкнуло у меня. Кол из плетня вырвал. Как начал охаживать! Опомнился - а он не дышит. Сначала хотели под четвертак подвести, потом вошли в положение. Червонцем отделался. А Манька через три года на развод подала и замуж вышла. Отсюда вот деньги на детишек посылаю.
- Да-а! Слов нет! А скажи, Иван, вот если сейчас освободишься и снова такой случай приключится, станешь опять колом махать? Или пусть насилует?
- Не знаю, Сека. Наверное, не стерплю.
Потом Иван долго, демонстрируя различные наряды, записи и бухгалтерскую книгу, объяснял мне технику высчитывания процентов выработки, фокусы начисления зарплаты.
- Ну вот и все! - подытожил он. - Теперь ты в курсе всех дел. Скоро начнется зима. Тогда бригада будет намного больше и ты станешь работать освобожденным бригадиром. Твое дело будет только расставлять рабочих по местам, объяснять каждому, чем он должен заниматься, следить за качеством, организовывать работу так, чтобы выполнять норму выработки, заполнять наряды, рассчитывать зарплату, но так, чтобы бухгалтерия не подкопалась. И запомни! Главное - работяги должны хорошо зарабатывать. Их дело - работать, твое - думать об их зарплате.
- Не волнуйся, Иван! Я все понял. Можешь со спокойной совестью освобождаться.
На другой день Иван, приветливо помахав мне рукой и закинув за спину рюкзак, вышел за ворота зоны. В рюкзаке у него, помимо необходимых в дорогу вещей, лежал небольшой кисет, на четверть заполненный золотым песком.
Незаметно наступила зима. Все промывочные работы закончились. В моей бригаде было двадцать пять человек. В нашу задачу входила установка столбов для линии электропередачи. Нам доставляли лес, и часть бригады обрабатывала его, подгоняя бревна по размеру, ошкуривая, делая затесы. Другая часть перетаскивала готовые столбы на места установок, копала ямы, устанавливала эти столбы, засыпала и утрамбовывала грунт. Мне приходилось контролировать всю работу, обеспечивать работяг всем необходимым, чтобы не было простоев, и самое главное - грамотно заполнять наряды. От выполнения и перевыполнения нормы зависела зарплата и зачеты срока. На установке столбов можно было заработать день за три.
Несколько ночей просидев над сборником нормативов, мне удалось постигнуть некоторые хитрости, с помощью которых моя бригада стала получать приличную зарплату и зачеты. Так как план зависел не от количества установленных столбов, а от проделанной работы, а проделанная работа, в свою очередь, зависела от того, каким образом я заполню наряды, мне пришлось основательно попотеть, прежде чем я научился это делать. Например, если в наряде записать «
