переговоры. Выбрав момент наибольшего увлечения, Язва с Кащеем одновременно бросились в запретную зону. Перепрыгнув через низкую предупредительную изгородь, они подскочили к основному забору и, сорвав с него несколько консервных банок, бросились обратно в зону. Часовые на обеих вышках вскинули автоматы, но было уже поздно.

Через несколько минут вычищенные до блеска и наполненные снегом банки весело закипали на раскаленной поверхности печки, а еще через пол часа по бараку поплыл одурманивающий запах разваренной овсянки. К вечеру по очереди был сварен и уничтожен целый мешок питательнейшего продукта. Правда, не было соли. Но такая мелочь никого не смутила.

- Эх, закурить бы! - мечтательно протянул Витя.

- Что за вопрос, сгоняй в магазин! Возьми коробку «Казбека»! - хмуро усмехнулся Колючий, ласково поглаживая свой набитый овсянкой живот.

Из Магадана мы выезжали прилично затаренные махоркой. Но жуткий холод в машинах заставил нас смолить беспрестанно, одну закрутку за другой. Сейчас в карманах и кисетах не было ни единой крупинки.

-  Эй, шпана, подойдите кто-нибудь к вахте! - послышался голос снаружи.

Колючий соскочил с нар и вышел из барака. Через несколько минут он возвратился, держа в руках три керосиновые лампы.

-  Начальник дачку[47]подогнал. Чтоб, говорит, в темноте не сидели. А сам боится в зону заходить. Они, видать, вообще не знают, куда нас девать. Такой этап впервые на Колыме. Вряд ли нас разбросают по зонам. Будут вот так особняком держать, - говорил Колючий.

В его словах была доля истины. Если дело обстоит так, то необходимо принимать решение о дальнейшей нашей жизни. Мужиков-то здесь нет. Обрабатывать нас некому. А сами работать не имеем права. Значит, надо собирать сходку. Вот эту ночь с дороги отдохнем, а завтра будем решать.

Но отдых не получался. Видимо, нервное перенапряжение во время беспрецедентной поездки по Колымской трассе, длительное переохлаждение организма и мощный шок по прибытию дали о себе знать. Провалившись в сон после сытного ужина, буквально через полтора-два часа наша дружная семья, вновь бодрствуя, восседала на нарах. Спать больше не хотелось, хотя ночь еще была впереди. Среди остальных обитателей барака наблюдалась такая же картина. Одни старались чем-нибудь себя занять, другие сидели молча, третьи тихо разговаривали.

- Чего-то не спится, - пробурчал Колючий, деловито протирая деревянной ложкой через носовой платок ошметок овсяной каши, пытаясь с помощью этого нового сырья изготовить клейстер для карт. - Может, на охоту смотаемся? Давно свежего мяса не пробовал.

Мы моментально поняли, что имел в виду Колючий. Вокруг зоны вдоль рядов колючей проволоки была протянута одна нить гладкой. Совершая поход на кухню, мы видели, как снаружи запретки, звеня цепью, скользящей по этой проволоке, бегали несколько крупных откормленных овчарок. Изредка они заглядывали под колючую проволоку ограждения. Деревянный забор на этой временной зоне администрация изготовить не удосужилась, и от свободы нас отделяли три ряда колючей проволоки. Первый, предупредительный ряд, можно было просто перешагнуть. Но эта полоса простреливалась с вышек. Далее следовало основное заграждение в полтора человеческих роста, с закрепленными на столбах перекладинами нависающих карнизов, оборудованное петардами и разными другими пакостями. И потом вновь низенькая колючая изгородь. Собака вполне могла протиснуться между землей и проволокой…

Прихватив с собой еще трех добровольцев, наша «семья» отправилась на промысел. Ночь выдалась такой темной, что еле различался идущий рядом. Запретка тускло освещалась развешенными на ней консервными банками с горящей соляркой. Один пролет был полностью затемнен. Это как раз то место, с которого Язва с Кащеем экспроприировали осветительные приборы. Именно туда мы и направились. Уютно расположившись в запретной зоне и подсунув дощечку с наложенной на нее овсяной кашей, мы принялись терпеливо ожидать результата. Он не заставил себя долго ждать. Послышался характерный звон цепочки. К засаде подбежала громадная овчарка и, уставившись на нас злыми глазами, залилась отчаянным лаем. У дремавших на вышках часовых данное явление никакой реакции не вызвало. Собаки и раньше без конца лаяли при любом шевелении на зоне.

Очевидно, обескураженная нашим невозмутимым видом, овчарка замолчала и осторожно подползла к приманке. Наверное, ее не обучали игнорировать прием пищи из чужих рук. Это обстоятельство и сыграло решающую роль в ее собачьей жизни. В тот момент, когда она, жадно чавкая, начала поглощать свою находку, все наши имеющиеся в наличии руки мертвой хваткой вцепились в нее. За уши, за лапы, за морду и хвост мы, моментально расстегнув ошейник, втащили ее в зону, оставив на колючей проволоке значительную часть шерсти вместе с кожей.

Пронзительный собачий вопль резанул воздух. Мощный удар кухонной чугунной кочергой по голове прервал страдания несчастного животного. Хлопнула взорвавшаяся сигнальная петарда. Прострекотала очередь из автомата. Вверх взлетела осветительная ракета. Но было уже поздно. Мы бежали к бараку, волоча за собой бездыханное тело собаки…

- Ну, гиганты! Вот это да! Вот кому по снабжению надо работать! - раздались восторженные голоса со всех сторон, когда мы затащили свою добычу в барак.

- Там у кухни валяется какой-то котел. Если не дырявый - сгодится. Костерчик запалим, и - порядок! - предложил Язва.

- А может, шашлык сделаем? - плотоядно заулыбался Кащей.

- Не стоит. Мусора от запаха с ума сойдут. Зачем дразнить гусей? - сострадательно вмешался Витя. - Ведь их собака-то!

-  Нет, братва, не годится! Если костер сейчас запалим - кипиш будет, - заметил Колючий. - Подумают, барак горит или еще чего-нибудь. Давайте до утра! Шарика на снег, чтоб не испортился, а утром царский завтрак. На всех не хватит, но чем богаты…

- Что-то мы очень нежно стали о мусорах заботиться! Как бы их нервишки не потрепать! Может пора уже их в зону, а нас на вышки? - разгорячился Язва. - Им-то до фени, что у нас четвертые сутки жратвы нет! Пусть спасибо скажут, что их самих не сожрали. Завтра «хозяина» надо вызывать! Или пусть кормит, или зону сожжем!

- Сожжешь, если сходка постановит, - осадил Язву Колючий. - Завтра на эту тему и побазарим. Ну все, братишки, я спать ложусь. Эх, жаль, что красного стрептоцида нет. Нечем черви и буби печатать.

Постепенно волнения улеглись. Овчарку вытащили в сени, керосиновые лампы погасили, публика изволила почивать…

На следующее утро при обследовании котла оказалось, что он вполне пригоден для использования по прямому назначению. Котел установили на железяках, изъятых из разобранной кухонной плиты. Под ним разожгли костер, благо обнаружился целый склад дров, заготовленных предыдущими обитателями этой зоны. Котел доверху наполнили снегом. Так как профессиональных поваров среди нашей «семьи» не нашлось, а предлагающие свои услуги другие «семьи» и одиночки явно завышали свои практические возможности в этом пикантном вопросе, решено было варить овчарку целиком. Вместе с шерстью, кожей и головой.

Тем временем Кащей насобирал по зоне различные железки, которые, по его мнению, после соответствующей обработки могли превратиться в превосходные, закаленные по всем правилам оружейного мастерства (уж в этом мы разбирались гораздо лучше, чем в кулинарии) предметы обороны и нападения. Он даже каким-то образом открутил одну из двух длинных металлических петель двери, резонно решив, что для эксплуатации данной конструкции вполне будет достаточно оставшейся петли. Закаливание изготовленных изделий предполагалось осуществлять на том же костре, на котором уже во всю кипел котел…

После завтрака состоялась сходка. Из-за того что на данной зоне обстановка явно ущемляла интересы воров, так как отсутствие денежных средств исключало возможность приобретения продуктов питания и делало невыносимой никотиновую зависимость, а неукоснительное, слепое соблюдение воровского закона привело бы к значительному ухудшению бытовых условий, было решено, в виде исключения, в связи с создавшимся положением, выполнять общие работы, предлагаемые администрацией зоны. Если предложений не последует, то требовать предоставления любой работы. Данную акцию не следует рассматривать как содействие властям в создании материальных ценностей, а только лишь как действие, связанное с самосохранением воровского мира. Короче - нужны деньги.

Одновременно было вынесено решение о благоустройстве своего жилья.

Странная заброшенность, отсутствие внимания со стороны лагерной администрации немного шокировали. Ни подъема, ни проверки, ни развода на работу. Полное отсутствие в зоне надзирателей и начальства создавало иллюзию жизни Робинзонов на необитаемом острове. Самое главное - не было никаких признаков того, что нас собираются кормить. Уж не хочет ли начальство уморить нас голодом?

Нет, оказалось, не хочет. К вечеру следующего дня возле ворот возникло какое-то шевеление. Солдаты ВОХРа (военизированная охрана) с автоматами построились полукругом возле ворот с наружной стороны. Установили также два пулемета, направленные в зону.

- Что, расстреливать будете, господа? - иронизировали любопытствующие.

-  Прикажут - будем! - огрызались солдаты.

- Граждане заключенные! - провозгласил появившийся офицер в капитанских погонах. - Только что прибыли продукты питания для вас. Сейчас мы откроем ворота, и пятеро из вас разгрузят машину, - показал он рукой на подруливавший к воротам грузовик. - У нас пока нет возможности обеспечить вам надлежащие бытовые условия, - продолжал он. - Но со временем все