преображенная: на голове – черный парик с короткой стрижкой, на носу – очки с простыми дымчатыми стеклами, вместо костюма – джинсы, кроссовки и джемпер. Ветровка висела на вешалке в коридоре.
– Ну, разве меня теперь можно узнать? – весело спросила я, глядя на ошарашенного моим мгновенным превращением Ершова.
– Нет! – уверенно заявил он. – Я бы, встретив вас на улице, не узнал!
– Жизнь заставит, жизнь научит! – тем же радостным тоном заявила я. – Ну что ж, приступим, благословясь!
Я позвонила на сотовый телефон Ларисы и попросила ее дать трубку Галкину. Она удивилась, но дала ему телефон.
– Валерий Николаевич, время дорого, – взяв быка за рога, сразу начала я. – Надеюсь, вы уже все обдумали?
– Здравствуйте, я вас узнал, – отозвался он. – Да, я подумал и вынужден согласиться на ваш вариант.
– Тогда – извините, но я вас проинструктирую, – и я рассказала ему, что придумала, закончив словами: – Так что ждите моего приезда, ничему не удивляйтесь и возьмите с собой все медицинские документы, какие только у вас есть.
– Давненько я в казаки-разбойники не играл, – буркнул он, но не возразил ни словом.
– Вперед, Юрий Михайлович! – сказала я, вскакивая со стула. – Нас ждут великие дела!
Не скажу, что все прошло как по маслу. В конце концов мы все оказались в укрепленной, как Форт Нокс, частной клинике доктора Богомазова, расположенной далеко за городом, в лесу. Оглядев просторные двухкомнатные апартаменты со всеми мыслимыми удобствами, я с недоумением посмотрела на Ершова – это какие же старые связи нужно иметь, чтобы все это организовать, причем бесплатно? А вот Лариса, явно войдя в роль богатой женщины, твердо заявила:
– Мы все чуть позже оплатим. Нам подачки не нужны!
Могла бы я ей напомнить, по какой причине она в постель к Андрееву полезла, да не стала – пусть тешится, иначе еще обидится и ничего мне не скажет. Юрий Михайлович зря времени не тратил. Сев напротив Галкина, он протянул ему пачку фотографий. Валерий просмотрел их и жестко заявил:
– Предупреждаю сразу, что никогда, нигде и никому мы больше ничего не скажем и свидетелями на суде выступать тоже не будем!
– Даю вам обоим слово офицера, что никто никогда не узнает, откуда мы получили информацию, – твердо сказал Ершов.
– Ну а обо мне и говорить нечего – я лицо частное, – добавила я.
– Хочу вам верить, хоть и не приучен, – хмыкнул Валерий.
Он положил одну из фотографий перед Ершовым, и тот, побледнев как мел, даже глаза на миг закрыл. Резко выдохнув, он сказал:
– А ведь я на него даже не думал, – и пояснил: – Он на свадьбу брата уехал.
– Поэтому он ничего и не знал, тем более что мы в течение одной ночи подготовились, – поняла я и предложила: – Ну, раз с этим вопросом мы разобрались, давайте перейдем к остальным.
Сначала мы выслушали Галкина, потом Ларису, и тут я наконец поняла, что в действительности творилось на рынке. Я, конечно, давно догадалась, что там приторговывают наркотиками, да и Ершов об этом, в общем, проболтался, но чтобы в таких масштабах! Да тут любой колумбийский картель обзавидуется! А услышав, кто все это организовал, я просто обалдела – да я бы в жизни на этого человека не подумала!
– Юрий Михайлович! – потрясенно воскликнула я. – Как же вы могли ни о чем не догадываться?
– Были обстоятельства, – кратко ответил он. – И совсем не те, о которых вы, Татьяна Александровна, подумали – мне никто не платил ни за молчание, ни за соучастие, ни за крышевание, ни за что-то другое… Я относительно недавно обо всем узнал, связался с кем надо, и начали мы рынок разрабатывать. Только наркобизнес – это такая вещь, к которой нужно максимально осторожно приближаться, с плеча не рубить.
– Значит, именно поэтому Маркин меня и пытался в сторону отодвинуть?.. – Я посмотрела на Ершова.
– Именно поэтому, – подтвердил он. – Вообще-то я тоже права не имел вас на эту беседу приглашать…
– Приглашать?! – не сдержалась я. – Что-то вы, Юрий Михайлович, не то сейчас сказали! Я вам потребовалась потому, что вы не были уверены, что Лариса и Валерий Николаевич вообще захотят с вами беседовать! – жестко заявила я.
– Извините, я неправильно выразился, – смутился Ершов.
– Ладно! Проехали! – буркнула я и повернулась к девушке: – Лариса! Честное слово, я даже не удивлена – я просто ошарашена всем этим, потому что при таком раскладе вас давным-давно должны были убить, а вы до сих пор живы!
– Может быть, потому, что я – единственный человек, на котором Андреев может безнаказанно срываться: орать, унижать, бить… – объяснила она. – Знали бы вы, что он мне по телефону говорит! – Она нервно рассмеялась, но ее смех больше походил на плач.
– Одним словом, он на вас разряжался, – покивала я. – А если лишить его этой возможности, он окончательно с катушек съедет и поведет себя непредсказуемо, а это для их дела смертельно опасно. Вот они пока вас и не трогали, потому что Валерий Николаевич с его болезнью держал вас крепче любых цепей. А прикончили бы Андреева – тогда и вам обоим не жить.
– Понимаете, они же его специально спаивают, а он уже и сейчас себя контролировать не может. И когда он вынужден быть в трезвом состоянии, он злой до невменяемости, до бешенства… Он в такие минуты и на человека-то не похож. Я таких знаю… Навидалась! – с ненавистью сказала она. – Не хотела я Валере все рассказывать, чтобы не волновать его, да он сам все понял…
– И сказал ей, чтобы она потерпела, раз уж по глупости своей в такую историю влипла, – горестно вздохнул Валера. – Я уже всю голову сломал, размышляя, как нам выкрутиться. С людьми поговорил – и здесь, и кое-где еще, да что толку? Ну организовали бы они нам другие документы, вывезли бы куда-нибудь подальше от Тарасова, а на что жить? Ладно, Лара без работы не осталась бы, к нормальному делу ее пристроили бы, но я-то у нее на шее как камень висел бы! Уговаривал я ее одну уехать, потому что мне, как ни крути, конец один, но она…
– А я сразу сказала, что никуда без тебя не поеду! – решительно заявила девушка. – Не для того я тебя двенадцать лет ждала, чтобы потом одного в беде бросить!
– Ну, ладно! – сказал, поднимаясь, Ершов, и я тоже встала. – Здесь вы в полной безопасности, но все- таки без особой надобности из палаты вам лучше не выходить. На обследование и процедуры ходить – одно дело, а вот праздно шататься по коридорам и холлам не стоит. Люди здесь лечатся разные, кто-то может вас узнать, так что рисковать не стоит. Думаю, долго ваше заточение не продлится, так что используйте возможность подлечиться на полную катушку, а мы тем временем верхушку этой банды возьмем, но по совершенно другим статьям. Для нас ведь главное – изолировать их, а потом уж мы и всю мелочь в одну корзинку соберем.
Юрий Михайлович вышел, а я задержалась и сказала им напоследок:
– Валерий Николаевич! Не хороните себя раньше времени, сцепите зубы и живите! Вы всегда были очень нужны Ларисе, а теперь – особенно! Вдвое, втрое, вдесятеро нужнее! Ведь хоть жизнь и покуражилась над ней самым беспощадным образом, но толком-то она ее не знает. И останься она одна – в своем нынешнем положении, с большими деньгами на руках, – окажется такой легкой добычей для всяческих проходимцев, что конец ее ждет очень печальный. Так что не время вам сдаваться!
– Сам знаю, – кивнул Галкин. – Эх, мне бы только ее до ума довести! Замуж выдать за надежного человека. Настоящего!
– Я выйду только за тебя! – решительно заявила Лариса.
– Ну, что ты с ней поделаешь?! – обреченно спросил Валерий.
– Жить дружно, не ссориться и выздоравливать – изо всех сил, чтобы потом вместе маленьких галчат растить! – пожелала я им и вышла из палаты.
Ершов ждал меня в холле и, когда я подошла, спросил:
