уже лошадь была. Причем официально подарили, с документами на кобылу! Подпаску денег дали столько, сколько вся его семья за пять лет не заработает! Не с неба же все это упало? – с жаром проговорила она.
– А вам? – тихонько уточнила я.
– А что – нам? – смутилась она. – Машину мужик какой-то пригнал, ключи мужу бросил и сказал, что все документы – в бардачке! А сам в другую машину уселся и, ничего больше не объяснив, смылся! Мы с мужем к машине кинулись, а там – действительно документы, на Витькино имя.
– И что за машина? – поинтересовалась я.
– А бог ее знает! Не наша какая-то! Большая! Зять когда ее увидел, так прямо на колени перед ней и рухнул! Аж сон потерял! Все вымаливал, уговаривал мужа отдать ее ему! Клялся и божился, что будет и огород нам копать, и навоз таскать, и из города все необходимое привозить по первому же звонку. Да и дочка тоже к отцу подмазываться начала: зачем, мол, вам джип… Вот! Джип машина называется! – вспомнила она. – Уломали-таки нас детки, оформил Витька на зятя доверенность, но без продажи, чтобы он только ездить на ней мог. Пока они слово держат, картошку оба приезжали копать безропотно, да и во всем остальном нас не забывают.
– Почему же, по-вашему, все это плохо? – удивилась я.
– За машину, конечно, поклон им земной, хоть мы и не знаем точно, кому именно, – сварливо сказала она. – И за лекарства, которыми они наш медпункт на несколько лет вперед обеспечили, – тоже. Но аппаратуру-то эту зачем они прислали?! Не знаю уж, кого, чем и куда кольнуло, но эти… Как их… Циграфы какие-то! Тьфу ты, черт! Язык сломаешь! Нам ни к чему! Стойки для капельниц и все прочее – это еще понять можно, а вот все остальное-то зачем?
– Они же хотели как лучше, – попыталась объяснить я.
– А получилось как всегда! – вздохнула она. – Вот Витька и запил – от чувства, как он сказал, собственной неполноценности!
– Да уж! Перестарались они лишку со своей благодарностью, – согласилась я и спросила: – Где бы мне вашего участкового найти?
– Да он тут недалече живет, – сказала она и, выйдя на улицу, показала мне, куда идти.
Участковый был дома, но оказался он дядькой весьма угрюмым и недоверчивым. С огромным трудом мне удалось выжать из него, что пули и машину на следующий же день забрал работник следственного управления при прокуратуре, причем из Тарасова. Он самым дотошным образом допросил пастуха и подпаска по поводу внешности преступников и даже возил их в райцентр, фоторобот составлять. Но, как я ни билась, ни фамилии, ни звания этого человека выяснить так и не смогла. Попытка выяснить у участкового, где бы мне найти этих пастуха и подпаска, успехом не увенчалась. Дядька ехидно хмыкнул и сказал, что коровам все равно – выходной сегодня день или рабочий, пасутся себе где-нибудь. Перспектива рассекать на «Ситроене» по полям и весям меня не согрела, и я отказалась от этой затеи. Решив, что с паршивой овцы хорош и шерсти клок, я попросила участкового рассказать, как мне – с наименьшими потерями для машины и собственной психики – добраться до Тарасова. Эту просьбу он воспринял с энтузиазмом, и я даже получила пусть и корявую, но схему маршрута. Так что обратный путь оказался намного легче, и я позволила себе немного поразмышлять во время обратной дороги.
Итак, что мы имеем? Во-первых, двоих преступников, покушавшихся на жизнь Клавдии Петровны по неизвестной мне причине. Конечно, кое-какие догадки у меня имелись, и по поводу преступников, и по поводу причин покушения, но это все еще проверять и проверять! Во-вторых, мы имеем каких-то неизвестных друзей Клавдии Петровны, способных в кратчайшие сроки организовать не что-нибудь, а вертолет санавиации! В-третьих, они сумели поместить ее в больницу, но при этом ничего не удосужились сообщить в милицию об огнестрелах. И в-четвертых, они смогли очень оперативно поручить – наверняка самому способному работнику следственного комитета – разобраться с этим делом.
Ну и что мне прикажете со всем этим делать? Если в прокуратуре у меня кое-какие связи остались, то в следственном комитете знакомых нет. Опять просить Кирьянова о помощи? Но я не слышала от Володи, чтобы и у него там друзья имелись. Да и не будет человек, которому начальство поручило неофициально, в виде особого доверия к нему, расследовать дело о покушении на Клавдию Петровну, откровенничать, пусть даже и со своим лучшим другом, – так ведь и неприятностей можно огрести по самое не хочу. Я бы, во всяком случае, не трепала языком на его месте. А самое главное, что у меня все-таки совесть есть – ну сколько можно Кирьянова эксплуатировать? А может быть, мне стоит приостановиться, притормозить и немного успокоиться? Клавдия Петровна явно жива, и расследованием покушения на нее вовсю занимаются компетентные органы. Мне-то зачем напрягаться в этом случае? Ладно, подумаю.
Что же мне остается делать? А только ждать, когда Галкин созреет и поделится со мной информацией или когда Маркин возьмет стрелка. Кстати, а почему бы мне ему не позвонить? Вдруг его уже взяли и сейчас допрашивают? Я набрала номер сотового телефона Игоря Олеговича и спросила, схватили ли они стрелка.
– Конечно! – ответил он, явно удивившись из-за того, что я усомнилась в нем и в его подчиненных.
– Это он?! – нетерпеливо спросила я.
– А кто же еще? Он самый! – подтвердил мою догадку Маркин.
– Он заговорил? – загорелась я.
– Запел! – усмехнулся он. – Еле успевали за ним записывать. С виду он мужик крепкий, а вот нутро – гнилое. Обрисовал я ему всю бесперспективность его запирательства, он и скуксился! Сдает всех и вся, колется до самых башмаков. Он тут такого наговорил, о чем лично я и не догадывался.
– Например, о покушении на Клавдию Петровну? – забросила удочку я.
– А вы-то как об этом узнали? – удивился Игорь Олегович.
– Мыслительный процесс у меня очень своеобразно протекает, вы не забыли? – подколола его я. – Что он еще вам поведал?
– Извините, Татьяна Александровна, но больше я вам ничего сказать не могу, – очень корректно ответил Маркин.
Услышав такое, я мгновенно взбесилась, потому что, как идиотка, считала, что мы – одна команда, а оказалось, что меня просто использовали! Умом я понимала, что он прав, только поделать с собой ничего не могла и, не удержавшись, как можно более ехидно сказала, не скрывая своей неприязни (это если интеллигентно выражаться):
– Ну, спасибо, Игорь Олегович! Давненько меня так не возили мордой по столу! Спасибо, что напомнили мне об этом наиприятнейшем ощущении. Век вам буду благодарна!
Видимо, он понял, что перегнул палку, потому что извиняющимся тоном произнес:
– Поймите, я человек служивый, а вы – лицо неофициальное, и я не имею права посвящать вас во все подробности. Но неужели вам мало того, что вы оказались правы практически во всем?
– А в чем я не права? – тут же спросила я.
– Да не в этом дело! Права – не права! Просто все оказалось гораздо серьезнее, чем вы себе представляете. Настолько серьезнее, что это даже и не моего ума дело, – объяснил он. – Больше я вам действительно ничего сказать не могу.
– А вот за это – спасибо, Игорь Олегович, – немного успокоившись, поблагодарила я его. – Только я не в свои сани не сажусь. Меня наняли для того, чтобы я выяснила, кто и почему покушался на Андреева, и я это узнала. А вот все остальное – это игры больших дяденек, и мне они неинтересны.
– В таком случае я очень рад, что вы на меня больше не злитесь.
– Предпочитаю использовать нервные клетки исключительно для работы, а не жечь их попусту, – сказала я – эх, если бы это было правдой!
Машин на трассе было немного, и я, притормозив на обочине, налила из термоса чашку кофе и задумалась. «А если и Ершов меня так же бортанет? Расскажет о том, что мне действительно знать необходимо, а об остальном умолчит. Или даст понять, что не моего ума это дело – мол, знай свое место! Ну уж нет! Такого удовольствия я никому больше не доставлю! Только интересно, в какую же именно жуткую историю я вляпалась?» Здравый смысл подсказывал мне притормозить, а ужасный мой характер толкал меня вперед, причем с шашкой наголо. «Ничего! Как-нибудь выкручусь!» – решила я. Любопытство терзало меня так сильно, что я даже на сиденье заерзала, но вскоре решила, что подумать я и по дороге могу – авось до чего-нибудь и додедуцируюсь, как пишет Иоанна Хмелевская, – и тронулась с места.
