мужской и женский. Я подыграла своему воображению:

— Ах, милый, я так несчастна, меня выдают за несносного старика, барона N!

— Я не допущу этого, любовь моя! Нынче же вызову его на дуэль! Я подстрелю старца, как куропатку, и ты будешь моей навеки!..

— Заткнись и слушай, идиот! Надо сделать, как я сказала! Сколько бы я ни шифровалась, Барон скоро до меня доберется.

— Нет, ты сошла с ума! Это невозможно, понимаешь — не-воз-мож-но! Тебе надо срочно сваливать из города. Иначе ты все испортишь!

Стоп-стоп, что-то текстик пошел явно не тургеневский. Иванова, ты или перегрелась, или…

— Дай мне пару дней, я все успею!

— А если тебя засекут? Наш план полетит ко всем чертям! Ну с чего такая горячка? Ведь мы все продумали.

— Да не знаю я, не знаю, просто боюсь его. Он мне уже мерещится на улицах. Знаю, он никак не может быть в Тарасове, но руку могу дать на отсечение, что видела его вчера.

— Ну успокойся, это все нервы, тебе просто надо отдохнуть. Поезжай куда-нибудь, а я все улажу.

— Да? Пустить козла в огород?

— Ну о чем ты говоришь? Ведь ты же прекрасно понимаешь, что без тебя я никто. Да и не в этом дело. Мы же решили, что только ты и я. Верно?

Однако любопытные разговоры ведутся в этом уединенном уголке. Вот черт, из-за проклятых очков я ничего не могла разглядеть сквозь щели беседки. А если пошевелюсь, чтобы снять очки, сладкая парочка меня наверняка обнаружит.

Ай-ай, Иванова Татьяна, разве не учили тебя в школе, что подслушивать нехорошо? Да, но весь мой последующий опыт сыщика цинично опровергал эту детскую веру. Пока я мучилась дилеммой: обнаружить свое присутствие громким кашлем или тихонько дослушать разговор до конца, вопрос решился сам собой. Какая-то птица размером с голубя вдруг вылетела из зарослей, наделав массу треска и шума.

Следом раздался приглушенный женский вскрик:

— Здесь кто-то есть, бежим!

Я рухнула на землю под ветви жасмина и постаралась слиться с густой тенью от куста. В ту же секунду из беседки, с противоположной от меня стороны, выскочили два человека и тотчас скрылись в зарослях. Я так ничего и не успела разглядеть. Только услышала легкий топот двух пар ног, удаляющийся в сторону лощины. На всякий случай я полежала еще несколько секунд, пока не убедилась, что кругом тихо. Тогда я тихонько поднялась и подошла к беседке. Заглянула внутрь. Ничто не говорило о том, что здесь недавно кто-то был. Может, я все-таки перегрелась? И куда же так стремительно могли исчезнуть эти двое в непролазной изгороди, через сплетение ветвей? Я подошла к тому месту, где парочка испарилась, и осмотрелась повнимательнее. Ах, вот оно что! Между двумя соседними кустами был небольшой зазор, прикрытый ветвями так, что человек непосвященный вряд ли заметил бы этот лаз. Я раздвинула ветви и, протиснувшись между кустами, высунула голову по ту сторону изгороди. Лаз вел к лощине. Но никого уже не было видно, слышалось только отдаленное шуршание прошлогодних листьев — таинственная парочка стремительно удалялась в неизвестном направлении. Во всяком случае, я не могла определить его по звуку — в лесу совершенно особая акустика, обманчивая, искаженная, сбивающая с толку такого типично городского жителя, как я. Ну да ладно. Не мое это дело — выслеживать неизвестно кого. Кто бы и о чем ни говорил в беседке, меня это не касается, если не содержит информации о местоположении «Танцовщицы». А из любопытства забивать себе голову посторонними секретами мне недосуг, самой бы не раскрыться. Да пусть в этом доме хоть привидения водятся, им не удастся отвлечь меня от намеченной цели. Я протиснулась обратно и сочла, что самое лучшее сейчас убраться в противоположную часть сада, что и сделала.

Около полудня я вспомнила, что надо зайти к шефу. Подробности моего контракта мы еще вчера обсудили с Виталием. Все прекрасно. Вернее, все было бы прекрасно, если бы я действительно собиралась остаться садовницей Алексеева. Контракт подписывался пока на полгода — у садовников работа сезонная, — но при этом на таких выгодных условиях, что у меня даже мелькнула шальная мыслишка: «А что, Иванова, не пожить ли тебе немного как белый человек? Без всякого там мордобоя, смертоубийств, погонь, взломов и прочих прелестей твоей профессии. Уж с цветочками бы ты как-нибудь справилась. За полгода-то всяко может статься! Глядишь, и любовь-морковь с господином Алексеевым образуется. А что? О супруге ни слуху ни духу. Красотка Туся самоустранится, если увидит меня в моем нормальном облике. Алексеев мужчина вполне в моем вкусе, следовательно, стоит мне только захотеть…» В общем, эти мысли были, конечно, бредовые, просто весна взыграла в молодом теле. Но полностью выкидывать из головы такой ход событий не хотелось. Я оставила его — чтобы было о чем помечтать перед сном.

Однако мечты мечтами, а дело — делом. Поэтому для подписания контракта я взяла свою особенную ручку. Чернила в ней такие интересные — через две недели от моей подписи и следа не останется. И даже экспертиза не сможет установить, что подпись делалась каким-то особым составом. Просто не было ее — и все тут.

Я деликатно постучала в кабинет Алексеева и зашла.

— А, Татьяна Александровна, здравствуйте!

Алексеев познакомил меня с юристом. Мы быстро уладили все бумажные формальности. Затем я спросила:

— Максим Леонидович, когда вы смогли бы уделить мне некоторое время? Я хотела посоветоваться с вами относительно устройства сада.

— Ох, Татьяна, мне в ближайшие дни предстоит очень много работы с коллекцией. Вы же представляете — надо все разобрать, продумать, как оптимально разместить каждый экспонат. Я еще недостаточно хорошо знаком с домом, ремонт делался в мое отсутствие — я только раз приезжал, чтобы утвердить проект дизайнера. Поэтому мне нужно изучить освещенность, решить, каким должно быть сочетание естественного и искусственного света… Впрочем, это сугубо специфические нюансы, я не стану морочить вам голову.

(Ясное дело! Зачем мне об этом знать? Ведь к «сугубо специфическим нюансам» наверняка относится и устройство тайников.)

— Поступим так, — продолжал Алексеев, — вы эти дни побродите по саду, прикиньте варианты. Ну и всякая повседневная работа у вас, разумеется, есть.

— Да, всего невпроворот.

— Ну вот, а как только у меня появится время, мы с вами вместе погуляем по саду, и вы расскажете, что придумали, обсудим все. Я очень доверяю вашему вкусу, — добавил Максим Леонидович таким проникновенным тоном, каким разговаривают только с очень робкими, некрасивыми, но ценными работниками. Значит, роль моя мне пока удается. Йес! А с планировкой сада, стало быть, полный карт- бланш. Отлично, так даже проще.

Я уже выходила из кабинета, когда Алексеев окликнул меня:

— Да, Татьяна Александровна, сегодня к вечеру я закончу разбирать свою библиотеку. Можете совершенно без стеснения в любое время заходить и брать любые книги. Скажу без ложной скромности, библиотека у меня очень неплохая. И, кстати, целый стеллаж посвящен китаистике.

— О, Максим Леонидович! — Я изобразила на лице благоговейный трепет. — Обязательно воспользуюсь вашей любезностью. Но не беспокойтесь, я постараюсь знать меру!

— Не говорите глупостей. Вы же помните: «Книги живы, пока есть кому их читать, истины живы, пока кто-то их ищет».

Наверняка он процитировал кого-нибудь из великих китайцев, но я этого афоризма не знала, поэтому только покивала с умным видом.

Своим предложением Алексеев обрадовал меня больше, чем мог предположить. Библиотечная комната имела очень удачное (для моих целей) расположение. Она находилась в центре второго этажа и имела несколько выходов: со стороны фасада — к парадной лестнице, ведущей вниз, с противоположной стороны — на веранду, которая опоясывала две стены дома, через нее можно было попасть на половину прислуги, и справа — в каминный зал, откуда также можно было выйти к лестнице. Таким образом, библиотека была прекрасным наблюдательным пунктом, из которого можно удалиться в любом