Ах ты, какой бережливый! Надо же, ржавую гантель – и то не выбросил! Что ж, правильно, в хозяйстве все пригодится. Например, чтобы женщине череп раскроить.

– Полина, может, уже пора? Представь, как там сейчас Надёна трясется!

– Серафима, не паникуй. Я знаю, когда пора наступит. Мы договорились, что, если будет совсем туго, она сама припугнет их тем, что разговор записывается…

– …Вот она, гантелька моя! Я же говорил, никогда ничего не надо выбрасывать. Вот и она сгодилась. Сейчас я этой штучкой тресну тебе по твоей дурной башке, и ты, дура, окочуришься! А ночью мы вывезем твой чертов труп в лес и сожжем. Посмотрим тогда, как ты сумеешь нас шантажировать, ставши обугленной головешкой!

Анатолий заржал.

– Нет, не надо! Умоляю! Пощадите! У меня ребенок маленький! Родители больные… Пощадите!

– А когда ты сюда перлась, шантажистка хреновая, ты о чем думала?

– Толя, кончай! Время идет, магазин открывать надо, мы покупателей теряем…

Я взяла телефон и набрала номер сотового Алены.

– А-а-а!.. Не надо!.. Умоляю…

Надежда замычала, похоже, Анатолий пытался зажать ей рот. В это время из прослушки донеслась музыка – зазвонил телефон Алены.

– Да заткни ты ей рот хорошенько, тут мне звонят…

– Кто звонит? Не бери трубку!

– Включен запрет на определение номера. Нет, лучше уж узнать, кто это, мало ли… Алло?

Я изменила голос. У меня это хорошо получалось, я могла говорить низким грудным тембром:

– Алена?

– Я… Кто это? Я вас не узнаю.

– Зато я вас узнаю. Точнее, хорошо знаю. У меня для вас сюрприз, ребята! Да, Алена, для вас и вашего благоверного. Я знаю, что он в эту ответственную минуту находится рядом с вами. И что вы собираетесь «немножко убить» Надежду Виноградову.

– Да кто ты такая?! Какого черта… мать твою…

– Придерживайтесь парламентских выражений, леди! Иначе не успеете вы и глазом моргнуть, как на вас свалятся такие неприятности, что мало вам не покажется.

– Спроси, чего она хочет? – прошептал Анатолий, не подозревая, что я его отлично слышала.

– Скажите вашему благоверному, что мне надо только одно: чтобы вдова артиста Виноградова покинула ваше заведение живой и здоровой. И главное – как можно быстрее!

– Она все слышит, – прошептала Алена мужу очень тихо. Я не столько услышала, сколько догадалась, что она ему сказала.

– Алена, да говорите вы громче, не стесняйтесь!

– А если мы ее не отпустим?

– Я же говорила, у меня для вас сюрприз, ребята! Вас записывают. Если не отпустите Надежду, тогда эта запись отправится куда надо…

– Ты врешь!

– Прокрутить вам пленку? Хотите самих себя со стороны послушать? Что ж, легко!

– Ладно, не надо. Верим!

– Мне от вашей веры доход небольшой. Я за свое молчание хочу денег.

– Она тоже требует денег, – шепнула Алена мужу, а меня спросила: – Сколько?

– Ой, да всего-то половинку «лимона»! Для вас это не деньги, я знаю.

– Ты что, дура?! Пол-лимона?!

– А будете меня оскорблять, и эта запись моментально окажется в прокуратуре. Статьи: взятие заложника – раз, угроза убийства – два, по этой записи поднимут дело артиста Виноградова – три… Мне продолжать? Вам светит солидный срок, ребята! А деньги после вашего ареста у вас и так конфискуют, так что советую вам подумать. Пожадничаете, не дадите мне полмиллиона – потеряете все двадцать. Да-да, я тоже в курсе насчет дедушкиного наследства.

Наступила длинная пауза. В головах супругов, должно быть, происходил сложный мыслительный процесс. Они перешептывались, да так тихо, что разобрать слова было невозможно. Наконец Алена ответила:

– Хорошо, мы ее отпускаем.

– А деньги? – напомнила я.

– Потом. Мы же не держим здесь, в магазине, такую сумму.

– Я не слышу, как вы вдову развязываете…

– Да развязали уже!

– Я в порядке! – крикнула нам Надежда. Голос у нее был довольно бодрый, хотя все-таки испуганный.

– Мадам Дьяченко, уточните насчет денег, пожалуйста, – попросила я.

– Позвони завтра, – сказал в трубку Анатолий, очевидно, забрав телефон у жены, – мы обменяем твою пленку на деньги.

– Хорошо, до завтра!

Я выключила телефон. Через минуту на крыльце магазина появилась наша освобожденная. Я завела машину, отъехала за угол ближайшего дома, Надежда подошла к машине, села… Ее трясло.

– Как ты? – спросила я.

– Н-нормально, – она старалась держать себя в руках.

Я достала термос с кофе и протянула ей. Она взяла его дрожащей рукой, начала отвинчивать крышку. Было видно, что ей все-таки не по себе.

– Ну, ты молодец! – восхитилась ею Серафима. – Мы все слышали. Ты так хорошо с ними говорила!

– Да-а… Зато потом… как же я испугалась! Девочки, у этого Дьяченко было такое страшное лицо, когда они меня связали! Я думала, мне точно конец. Он смотрел на меня жуткими, холодными, злыми глазами… А эта его Алена… Она такая кровожадная!

– Успокойся, все уже позади. Ты действительно молодец! У нас теперь имеется запись этого разговора, а это значит, что есть чем их шантажировать. Денежки они нам обязательно выложат!

– Полина, а как мы теперь их возьмем, эти деньги? Я в магазин одна больше не пойду! – Надежда нервно передернула плечами.

– Придумаем, как.

– Полина, а вдруг они заявят на нас? Скажут, что мы их шантажируем, деньги вымогаем… Это ведь статья?

– Наденька, успокойся. Никуда они не заявят, у них самих рыльце в пушку. Тогда им придется рассказать, почему ты пришла именно к ним, а, к примеру, не к их соседу – в продуктовый магазин. Нет, ворошить это дело им неинтересно, им требуется все тихо-мирно замять.

– Тогда мы разбегаемся до завтра?

– Давайте, девочки, я вас развезу по домам. А Надежду прямо к подъезду доставлю. А то мало ли…

И я отвезла домой сначала Серафиму, потом нашу смелую вымогательницу.