остановились на втором.

Что же им могло помешать? Но у меня не было времени на размышления.

— Я на входе, вы двое — внутрь. Пошарьте по комнатам и сделайте все как надо, — раздался приглушенный голос из холла.

«Ага, значит, они решили разделиться, — сообразила я. — Что ж, это очень даже неплохо. Разделяй и властвуй, так говорили древние. А тут и разделять ничего не надо, сами справились».

Один парень, вооруженный автоматом, рванул на кухню. Там он сможет бродить довольно долго — помещение было с переходами и многочисленными подсобками типа чуланов перед черным ходом.

Второй направился в гостиную. Я быстро шмыгнула за кресло с самой высокой спинкой и, подобрав полу халата, затаилась.

Дождавшись, пока этот тип пройдет мимо моего кресла, я подскочила к нему сзади и быстро и твердо провела обложкой брошюры ему по горлу.

Вы когда-нибудь ненароком резали себе пальцы бумагой? Это довольно-таки больно в первые секунды, и если при этом закрыть глаза, то может показаться, что тебя полоснули по подушечке указательного, скажем, пальца очень острым лезвием ножа.

Вот так этому парню и показалось. Я даже не уверена, что он не видел то, что у меня было в руках в ту секунду. И чисто по-человечески это понятно. Чем же тебя еще сзади могут полоснуть по горлу? Прямо по сонной артерии? Во время нападения?

Правильно, ножом.

И даже если у меня в руках будет микрокалькулятор «Ситизен», все равно в первую долю секунды ты подумаешь, что это нож.

Что обычно происходит в таких случаях? Сонная артерия — это всегда очень серьезно. Поэтому инстинктивно человек хочет на ощупь проверить, чего ему повредили. Дурацкая, кстати сказать, привычка — ковыряться пальцем в ране. Кровь таким образом все равно не остановишь, а инфекцию запросто можно занести.

А уж если убили — так уж тем более нечего себя в последний раз ощупывать. Когда умираешь, полезнее сконцентрироваться на других вещах.

И этот парень, натурально, поднес руки к своему драгоценному горлу.

Автомат, висевший у него на груди, на какое-то время остался бесхозным, а я именно этого и ждала. Развернув его дулом к владельцу, я направила ствол в живот парню. И тут он снова повел себя некорректно. Никогда не надо толкать человека, который тычет тебе в солнечное сплетение стволом «калашникова».

Но таким простым вещам его тоже не учили. Он рванулся вперед и задел мой локоть. Так что, можно сказать, я его даже и не убивала.

Тем паче что курок у автомата был довольно разболтан и на него не надо было даже сильно давить. В общем, сам виноват, надо лучше следить за своим оружием. Я думаю, вряд ли этот парень выехал бы на трассу в автомобиле, у которого отказывают тормоза. А с автоматом, значит, можно? Вот и получай, раз так.

Судя по его удивленному взгляду, умирающий так и не понял, что с ним произошло.

На звук выстрелов уже спешил второй боевик. Похоже, он был обеспокоен, хотя я не могла понять почему. Ведь если он услышал очередь, которую дал автомат его приятеля, то явно, что дело уже сделано. Или они не знают звук оружия своих напарников?

Второго я подсекла, когда он появился в дверном проеме. Он попытался выстрелить первым, но тут, как это всем хорошо известно из скучных вестернов, побеждает более прыткий. Я всего-навсего попала ему в плечо, и если бы он не дернулся при втором выстреле, то не упал бы на паркет гостиной с дыркой в легком.

Итак, оставался еще один. Этот, стоявший за входной дверью, уже просек, что произошло что-то неладное и пора вмешаться.

Я рванула в сторону кабинета и на бегу зашвырнула маленькое кресло в сторону спальни, полагая, что третий налетчик пойдет в направлении шума. Так все и получилось. Приятно, когда люди ведут себя предсказуемо и ты знаешь, чего от них ожидать.

Молодой дылда в кожаной куртке медленно прошел через всю квартиру и направился прямиком в спальню, оставив дверь открытой.

Проверив углы, парень с автоматом осторожно продвигался к шкафу, держа оружие перед собой. Как только он подошел к дверце, я скользнула в спальню, быстро погасив свет и захлопнув дверь.

Оказавшись в полной темноте — окон в спальне не было, — автоматчик стал стрелять довольно беспорядочно. Вместо того чтобы просеивать пространство хотя бы по диагонали, от угла к углу, он предпочел дать две длинные очереди в горизонтальной плоскости.

Впрочем, больше этот переросток в кожанке все равно не успел ничего сделать.

Я за эти секунды уже перекатилась подальше от двери и, вскинув автомат, всадила одну очередь из положения лежа прямо ему в грудь.

Парень оказался крепким.

Он не сразу рухнул навзничь, а выпустил автомат из рук и, прижав их к груди, на ощупь побрел к выходу, пачкая кровью покрывало постели и обои. Нашарив ручку двери, он открыл ее и, сделав еще два шага, упал сначала на колени, а потом лицом вперед. На его спине зияла дыра выходного отверстия довольно внушительных размеров. От таких ран не выживают.

«Вот вроде и все, — констатировала я. — Теперь мы выглянем наружу и тихо посмотрим, кто там у нас остался пасти подходы к дому».

Я взяла автомат и проконтролировала вход в особняк, но там, как ни странно, не было никакого прикрытия. Несказанно удивленная таким неожиданным поворотом дела, я вернулась в дом и прошла в спальню.

Босс, уже покинувший свое убежище под кроватью, стоял возле кровати, сжимая в кулаке миниатюрный сотовый телефончик.

— Ваша жизнь спасена, — мрачно доложила я. — Оцените работу, шеф.

На негнущихся ногах Симбирцев проследовал за мной в гостиную и остановился, прислонившись к косяку. Его нижняя челюсть отвисла, когда он увидел следы бойни. Казалось, он ожидал увидеть совсем другое.

Между тем подоспела охрана. Сидорчук с братками ворвался в помещение и громко выматерился, глядя на трупы. Потом он поднял глаза на шефа, до боли сжал губы и стал чего-то ждать.

Глядя на побледневшие лица присутствующих, я запахнулась в халат и спокойно спросила:

— Что-то не так? Может быть, мне кто-нибудь потрудится объяснить, что именно?

— Это был… экзамен, — еле шевеля губами, произнес Леонид Борисович, с ужасом глядя на трупы, распростертые по паркету его особняка.

— Вообще-то у нас все застрахованы, босс, — быстро заговорил Сидорчук, желая как-то снять напряжение. — Выделим из фонда вдовам, все как полагается. Что поделаешь, работа. Издержки, так сказать, производства. А Федька так вообще холостой был…

На Симбирцева было страшно смотреть. Во-первых, погибли его люди. Во-вторых, он чувствовал себя виноватым передо мной.

И правда, если подумать, как бы мог закончиться такой «экзамен»?

Если я сплоховала бы, то «охрана первого уровня» доказала бы свою полную компетентность и незаменяемость. Этого не произошло.

А что же он думал, я буду гладить по головке людей, которые врываются в дом моего босса ни свет ни заря и крушат окна автоматными очередями?

— Кажется, вы принимали меня за кого-то другого, Леонид Борисович, — сказала я, впрочем, вполне дружелюбно, — если согласились с идеей Сидорчука устроить мне испытание. Но теперь вы знаете, с кем имеете дело. Экзамен я сдала успешно, а вы во мне ошиблись. А за ошибки надо платить. Вот вы и заплатили. Правда, чужими жизнями, но парни тоже должны были соображать.

— Да-да, конечно, — провел ладонью по лицу Симбирцев. — Только как мы теперь…

Он раздраженно посмотрел на Сидорчука, как будто задавая ему безмолвный вопрос.

— Как вы будете объяснять все милиции? — закончила я за него. — Ведь начальник вашей службы