самаркандских ремесленников (30 тысяч человек) и роздал их своим сыновьям, женам и военным чиновникам. Столько же народу по его приказу монголы реквизировали для военно-строительных и прочих работ. Остальным пятидесяти тысячам пленников было предложено выкупиться за 200 тысяч динаров с каждого.

Ценой значительно более высокой достался монголам главный город Хорезмийского царства Ургенч. Он располагался близ места впадения Амударьи в Аральское море, приблизительно в ста сорока километрах на северо-запад от Хивы. Здесь тоже разветвленная сеть арыков обеспечивала плодородие оазиса, за который спорили болота и пески. В XIII веке город славился изготовлявшимися в нем шелками; был знаменит он и как торговый центр, караванный узел, благодаря чему существенно обогатился. Тюркский гарнизон Ургенча был полон решимости оказать монголам ожесточенное сопротивление. Его настроение целиком разделяли горожане, беспредельно преданные хорезмийской династии.

Завоеватель бросил на Ургенч мощную армию, предводительствуемую тремя его сыновьями: Чжочи, Чагатаем и Угэдэем, — дав им в помощники опытнейших воевод, таких как Боорчу, Толун-черби и Хадаан. Всего, как нам представляется, в этой армии насчитывалось около пятидесяти тысяч сабель.

Чжочи попытался было склонить население осажденного города к капитуляции: «Он заявил горожанам, будто его отец отдал ему Хорезм в удел и что ему хотелось бы сохранить столицу страны в целости, что ее разрушение его огорчило бы и что в доказательство своей доброжелательности он пощадил городские сады и предместья». Увы, горожане оставили его призыв без ответа.

В той стране песков не водилось камней, и монголы, нуждаясь в снарядах для метания, стали рубить тутовые деревья. Затем они приказали пленным засыпать ров, на что тем понадобилось десять дней. После этого осаждающие приступили к рытью подкопов под стену города, но когда они попали в него, им пришлось завоевывать город квартал за кварталом, точнее, улицу за улицей. В этой новой для них войне степняки впервые использовали нефть как оружие, как горючий материал.

Амударья делила Ургенч пополам. Три тысячи монголов устремились на перекинутый через нее мост. Будучи выбитыми с него, они погибли все до единого, что не могло не поднять боевой дух защитников.

Секрет первоначального успеха ургенчцев и поражения монголов заключался в отсутствии взаимопонимания между Чжочи и Чагатаем. Братья продолжали ненавидеть друг друга. Еще накануне выступления в поход у них едва не дошло до драки. Осада Ургенча эту вражду оживила. Чжочи, знавший, что город войдет в состав его удела, старался наносить ему вреда как можно меньше (вспомним его обращение к горожанам), на что ему пенял упрямый Чагатай. Ссора пагубно сказалась на дисциплине в войсках. Братья изложили взаимные упреки отцу. Весьма недовольный сыновьями, Завоеватель ответил тем, что поставил обоих под начало Угэдэя, этой мерой еще раз подтвердив высказанную ранее волю лишить их наследства на престол. «Своею ласковостью Угэдэй сумел восстановить согласие между братьями, а своею строгостью восстановить в армии порядок, который сделал ее непобедимой».

Бой возобновился. Город превратился в пекло. Женщины, дети и старики, зная, что пощады им не будет, не покладая рук помогали воинам и сражались сами. Монголы продолжали метать горшки с подожженной нефтью в дома, превращенные в крепости. Освещаемые пожаром, одна за другой накатывались волны Чингисовых ратников, шагавших прямо по обугленным трупам. И вот к исходу седьмых суток запертые в трех пока что не сожженных кварталах ургенчцы направили к Чжочи факиха Алиаддина к аийяти с покорной просьбой о милосердии.

— Явив свой гнев, — обращались они к монгольскому полководцу, — выкажи нам и свое милосердие.

Но тот уже пребывал во власти впечатления от понесенных потерь.

— Как смеют они это говорить, — возмутился он, — когда именно их безжалостность погубила стольких моих воинов? Теперь настал час гнева нашего!

По приказу Чжочи всех горожан выгнали в поле. Молодые женщины и дети были уведены в рабство. Ремесленников отделили от общей толпы, чтобы затем отправить в Монголию работать на хана. Все оставшееся мужское население было распределено между монгольскими отрядами и затем безжалостно расстрелено из луков или порублено. В заключение монголы разрушили плотины, удерживавшие Амударью, и ее воды поглотили город. Произошло это в апреле 1221 года.

Если верить монгольскому эпосу, Чингисхан был очень недоволен тем, что его сыновья (в первую очередь Чжочи) так много времени потратили на осаду. Более того, они поделили между собой всех пленных и всю добычу, не оставив отцу его («львиной») доли.

Когда, взяв город, они явились к нему, он не принимал их три дня. За братьев вступились старые соратники Завоевателя: Боорчу, Мухали и Шиги-хутуху.

— Мы ниспровергли непокорствовавшего тебе сартаульского[53] султана и взяли его города и народ. И все это — Чингисханово. Все мы — и люди твои и кони — радуемся и ликуем… Зачем тебе, государь, пребывать во гневе? Царевичи ведь осознали свою вину и убоялись. Пусть будет им впредь наука. Но как бы тебе не расслабить волю царевичей. Не признаешь ли ты за благо принять теперь царевичей?

Чингисхан смягчился и принял сыновей, не преминув, однако, строго отчитать их.

Видя, как царевичи стоят перед отцом, не смея шевельнуться и обливаясь холодным потом, колчаноносцы Хонхай, Хонтохор и Сормаган тоже решили вступиться за них.

— Государь, царевичи только обучаются бранному житию наподобие тех серых соколов, которых только-только начинают напускать на хватку. Добро ли смущать их подобным образом?. Не впали бы они со страху в нерадение. А ведь у нас всюду враг: от заката солнца и до восхода его. Направил бы ты лучше нас, тибетских псов своих, на вражеский народ, и мы доставили бы тебе и золота, и серебра, и тканей с товарами, и людей с жилищами их. Ты спрашиваешь, что это за народ такой? А есть в западной стороне Халибо-Солтан[54] багдадского народа. На него бы мы и пошли.

Эта речь совершенно умиротворила сердце Завоевателя. Однако тогда к отцу вернулись только Чагатай с Угэдэем, и с той поры их отношения с отцом оставались самыми доверительными. Что касается Чжочи, то он, взяв Ургенч, остался там, то есть в своем уделе, куда входила и территория нынешнего Казахстана. В войнах отца он более не участвовал, и его взаимоотношения с ним, как мы увидим ниже, все более осложнялись.

В то время как хорезмийская держава распадалась, султан Мухаммед, перепуганный катастрофой, причиной которой стали его гордыня и легкомыслие, пребывал в бездействии. Наконец, решившись на поступок, он собрал ближних людей и, сопровождаемый ими… убежал за Амударью, держа курс на Балх. Так он достиг западного Хорасана. Остановившись на время в Нишапуре, подгоняемый страхом Мухаммед устремился далее, на противоположный конец державы.

Ненавидя его за убийство посла и разграбление монгольского каравана в Отраре, Чингисхан преследовал его, как дикого зверя.

— Где бы он ни скрывался, — заявил он, — я его найду. Я превращу в пустыню любую страну, которая предоставит ему убежище!

Для преследования беглеца Завоеватель отрядил 20 тысяч конных ратников и поставил над ними своих лучших воевод: Джебэ, Субутая и Тохучара. Охота, достойная отдельного эпоса, началась.

Джебэ и Субутай перешли Амударью севернее Балха. Здесь ширина реки сильно меняется: возле Келифской известняковой гряды она сокращается с тысячи пятисот метров до четырехсот пятидесяти. Монголы перебрались на другой берег с помощью подручных средств, то есть способом, описанным Плано Карпини:[55] свои вещи и оружие воины завернули в кожаные