вершина ее сверкает, как лед на масленой, а ее тучный столб, казалось, вырос. 'Диану' несло к ней.

Видна у подножия Фудзиямы грандиозная отмель, ровно вогнутым полукружием обступившая даль залива Суруга, и над ней сосновый лес. Ясно видны большие вершины сосен и их стволы. Отмель почему-то черна, но на ней нет ни скал, ни рифов. 'Диана' медленно подымалась и опускалась на больших волнах… Попытались повернуть судно, направить его к оставшейся теперь далеко позади Хэда, но ветер и течение гнали его к странно черной отмели под Фудзиямой. Ветер опять стал крепчать. Волны заходили по 'Диане', закатывались с кормы и покрывали ее всю. На берегу все время вздымался белый вал…

Фрегат в двух кабельтовых от песчаного берега у подошвы Фудзиямы. От качки течь сильней. Спустили реи и стеньги. Совсем разоружен фрегат. Помпы стали ломаться… Волны шли без гребней, похожие на морскую зыбь, но у берега они разбивались и подымались на огромную высоту, превращаясь в облака пены. Пластыри не могли сдержать ударов, а помпы не могли откачивать воду. Начиналось медленное потопление. Раздался удар, как при землетрясении. Мы сели на мель…'

С помощью местных жителей, сбежавшихся на берег, с первого раза удалось завести леер и без потерь перевезти всех людей. Ближайшие деревни Минаура, Миасима и Сангенъя гостеприимно приняли потерпевших кораблекрушение. Не всем им хватило места в нищих хижинах и некоторым матросам пришлось спать на земле. Погибли все продукты, небыло сменной одежды, но японцы варили для спасённых последний рис и снимали свои халаты, чтобы вышедшие из моря ро-эбису могли согреться. Даже сам Путятин кутался в японский халат на голое тело. При высадке он насквозь промок и порвал мундир. Но взошло солнце над горами. В утреннем воздухе послышались крики офицеров. Матросы с ружьями взводами строились на лугу, в сосняке и на широкой отмели. Море спокойно, хоть прибой все еще рушился на отмель. 'Диана' с низкими бортами чернеет в кабельтове от берега. Палуба чуть возвышается над водой. Затоплены даже офицерские каюты. Всё вымокло, но дегерротип, купленный Можайским в Париже, уцелел.

Водолазы проверили пластырь. Он держался, хоть и появились новые пробоины. Адмирал приказал остальные тяжести не сгружать. Погода установилась, и, как говорят японцы, теперь надолго. Завтра 'Диана' пойдет в гавань Хэда на буксире гребных судов. Фрегат, как полагал Путятин, теперь не утонет. Его держали огромные опустевшие цистерны для пресной воды.

Адмирал хотел отправить команду пешком по берегу, но чиновники, собравшие из окресных деревень людей и лодки, упорно возражали, уверяя, что дорога очень неудобна и что перевезти экипаж на лодках для японцев не составляет никакой трудности.

- Морем до Хэда очень близко. А по суше идти очень далеко, надо обходить глубокий залив между материком и полуостровом Идзу.

'На утро море совершенно успокоилось и погода благоприятствовала. Легкий попутный ветер. Сто рыбацких лодок подошли к 'Диане'. Буйки с канатами грузно плюхнулись в спокойное море, показывая места, где в сохранности на дне моря лежат оба якоря..

- Подавайте буксир! - приказал адмирал.

Через клюз подали на японскую лодку и стали травить толстый канат.

- Э-эй! - заорали на большом суденышке, и вся сотня лодок задвигалась.

Японцы передавали канат друг другу, и вскоре вся флотилия, как огромная упряжка, подвязалась к буксиру гигантской елочкой с обеих сторон… Тысяча весел усердно заработала по всему морю, пытаясь оттащить нос 'Дианы'. Миг еще 'Диана' упиралась, словно приросла ко дну. Рыбаки на лодках сильней налегли на весла, их крики покатились по рядам лодок. Фрегат вдруг зашуршал и пополз по мели, закачался. Еще заскрежетало под обломанным килем.

- Снялись с мели!

- Сошли… Стянулись, - облегченно вздохнул Лесовский. Он вспотел.

Весь караван тронулся…

- Сколько времени, как идем? - спросил адмирал, выходя после обеда наверх.

- Идем два часа, - отвечал Сибирцев.

- А Фудзи, кажется, все такая же! - заметил адмирал.

Он повернулся лицом к вулкану. Небо было совершенно голубым, но на вершине Фудзи появилась белая полоска. Она росла. Вершину стали быстро обкладывать облака, словно Фудзи натягивала шапку. Путятин поднял руку в том направлении.

- Коса-о кабурева-а амэкадзэ (Надевает шапку - сразу налетит сильный ветер с дождем), - закричал кто-то из рыбаков, заметив, что Путятин смотрит на Фудзи.

Рулевой на ближайшей лодке схватил огромный нож и перерубил веревку, за которую прикреплен был к буксиру. На всех лодках тоже стали рубить канаты и подымать паруса. Флотилия рассеялась по морю… Налетел сильнейший порыв ветра и, заполоскав, наполнил парус.

- Шквал идет! - закричал Можайский.

Небо быстро закрывалось низкими тучами. Волны вдруг поднялись и, как белые звери, стали прыгать на 'Диану', накрывая всю ее палубу. Вот огромный вал накрыл фрегат. Он исчез и снова появилась. Моряки видели, что 'Диану' кренило и больше ей уже не подняться. Одна за другой упали мачты. Лесовский сам переложил руль джонки, рискуя попасть под волну. Он желал видеть гибель своего корабля… 'Диана' захлебнулась в волне, закрывшей ее, вверх пошел левый борт, мачты легли в пену моря, и вдруг корабль грузно повалился, как купающийся кит. Казалось, слышен гул и плеск. Фрегат перевернулся, уже виден не борт, а полуоторванный киль, пластыри, и теперь уж волны накрывали его плотно.

Путятин перекрестился, словно человек погиб у него на глазах. Все молчали, пораженные. Третий раз за месяц русские моряки терпели крушение.'

Залив Суруга укрыл их от ветра, а деревня Миноура дала приют. Там родилась песня.