человек… Может быть, это какая-нибудь незначительная личность, от которой ничего не зависит… А записи… записи — это все-таки реальная вещь. Сейчас я вам их отдам, а потом окажется, что сами вы гораздо больше заинтересованы в том, чтобы устранить Лану, чем человек, которого вы назовете… А между тем важный аргумент, доказывающий это, такой, как, например, записи, будет потерян…

Слушая мои неумные речи, Свинтицкий снова начал терять терпение.

— Вы как маленькая, ей-богу! У нас деловой разговор, а вы городите какую-то чушь. Я ведь уже сказал вам, что мое участие в этом деле незначительное — ко мне обратились с просьбой. И обратился именно тот человек, которого только я могу вам назвать. И уверяю вас, это вовсе не незначительная личность, а влиятельный и весьма высокопоставленный чиновник. Так что еще неизвестно, кто здесь больше выигрывает.

— Ну… не знаю… — тянула я в раздумье.

— Решайте же наконец, меня клиенты ждут, — раздраженно сказал Свинтицкий. — Надеюсь, вы не собираетесь сидеть здесь до вечера?

— Ну хорошо, — с шумом выдохнула я, как будто бросаясь в омут головой. — Говорите.

— Диктофон, — коротко, но очень ясно бросил Свинтицкий.

Я положила диктофон на самый край стола так, чтобы он находился на приблизительно равном расстоянии и до меня, и до адвоката, после чего в тон своему собеседнику сказала:

— Фамилия.

— Человека, который обратился ко мне, зовут Яковлев Борис Степанович, он работает в городской администрации, занимается, если не ошибаюсь, земельными вопросами, — быстро проговорил Свинтицкий и судорожным движением схватил диктофон.

— И все?

— А чего вам еще? В этом ресторане у него отравили сына, тут любой выйдет из себя. А Яковлев человек вспыльчивый. Ну и… решил наказать виновных.

— Но если отравление действительно имело место, зачем же было прибегать к помощи лжесвидетелей? Неужели нельзя было найти тех, кто на законном основании смог бы подтвердить факт отравления?

— Ох, девушка, ну какое мне дело… мог бы, не мог бы… Ко мне обратились с просьбой, я ее выполнил. Все остальное — это личное дело клиента. Найдете Яковлева, спросите у него. К тому же, насколько я знаю, решающую роль в этой истории сыграло не столько само отравление, сколько степень возмущения Яковлева. Я вам уже говорил, он человек неуравновешенный и к тому же привык, чтобы все всегда делалось так, как он хочет. Ну вот и… наехал на этого повара. А с сынком его, в общем-то, ничего особенного не случилось. Прочистили желудок да повалялся денек в больнице, только и всего.

В общем и целом у меня не было ощущения, что Свинтицкий сейчас врал. Хотя, несомненно, его история нуждалась в проверке. Интереснее всего было то, что фамилия чиновника почему-то сразу показалась мне знакомой, хотя так вот, с ходу, я, наверное, не смогла бы сказать, где ее слышала. К тому же мысли мои сейчас были заняты другим.

Разговаривая с Сашей, а потом и с самим Свинтицким, я не переставала анализировать информацию, пытаясь определить, насколько и тот и другой могли быть причастны к преступлению. Несомненно, мотивы у них имелись, но были ли они настолько сильными, чтобы совершить убийство, — на это я пока не могла ответить.

Поскольку заниматься анализом информации параллельно с ее получением было очень неудобно, я решила анализ отложить на потом, а сейчас закончить с адвокатом, который, кажется, все главные новости уже сообщил.

— Ну вот, — тем временем продолжал говорить Свинтицкий, уже вполне успокоившись, так как диктофон был у него. — Теперь вы и сами видите, что значительно больше причин устранить эту вашу… как ее там…

— Лану.

— Да, эту самую Лану, имел Яковлев. Ведь, по сути, именно он явился инициатором всего процесса, и если бы дело получило огласку, это бы сразу же выяснилось.

«Наверняка не без твоей помощи», — подумала я.

— Поэтому подозревать Яковлева у вас гораздо больше оснований, чем подозревать меня, — продолжал Свинтицкий. Потом немного подумал и прибавил: — но… если хотите знать мое мнение, то и Яковлев здесь, скорее всего, ни при чем. Кто она такая, эта ваша журналистка? И чем она могла бы навредить такому человеку, как Яковлев? Газетной статьей? Это смешно. Журналисты могут сколько угодно кричать о злоупотреблениях и устраивать сенсационные разоблачения, только никому от этого ни холодно ни жарко. А Яковлев — это величина. Да ему стоит только пальцем пошевелить, и от этой вашей журналистки мокрое место останется…

А все-таки хорошо, что я взяла второй диктофон. Вот, казалось бы, пустой каприз, шутка, а какую пользу может принести. Не знаю, понял ли сам Свинтицкий, что он сейчас сказал, но я лично была очень довольна, что у меня в руках останется свидетельство, подтверждающее, что чиновник Яковлев имел все возможности для того, чтобы устранить со своего пути Лану Осу.

Вероятно, что-то отразилось на моем лице, так как адвокат тут же, как говорится, «затормозил» и моментально поправился.

— Ну, то есть я выражаюсь фигурально… вы не подумайте чего.

— Да я и не думаю ничего, — ответила я.

— Ну что ж, надеюсь, что все возникшие у нас вопросы разрешены к обоюдному удовольствию, — сказал Свинтицкий, поднимаясь из-за стола.

— Пожалуй.

— Тогда разрешите попрощаться с вами и пожелать всего хорошего.

Я вышла из адвокатской конторы и посмотрела на часы. Что ж, рабочий день еще не кончился, — подумала я, — можно заехать в лабораторию и узнать, каковы результаты экспертизы моей палки.

В лаборатории, к моей великой радости, мне сообщили, что отпечатки удалось снять, хотя и не очень качественные.

— Ваше счастье, что это было гладкое дерево, без коры, — сказали специалисты. — Следов на нем довольно много, но свежие — только одни.

Обрадованная этой удачей, я тут же решила поделиться своим счастьем с Кирей и заодно поинтересоваться у него, как продвигается официальное расследование. Время позволяло мне заехать прямо к нему на работу.

— Ба-а! Какие люди! — радостно встретил меня старый друг. — В кои-то веки заехала ко мне. А то все норовишь по телефону, деловая ты наша.

— Ах, Киречка! И всегда-то ты обо мне плохо думаешь. А я не только сама приехала, я тебе и подарочки привезла.

— Да ну? Что ж, хвались.

— Вот тебе дубинушка, — сказала я, доставая привезенную из лаборатории палку, — а вот и отпечаточки с нее.

— И что же я теперь должен сделать? — в некотором недоумении уставился на меня подполковник. — Подпрыгнуть до потолка?

— Ваш сарказм совершенно неуместен. Между прочим, этой палкой я совсем недавно получила по башке, и болевые ощущения еще дают о себе знать. Так что из одного сочувствия мог бы…

— Ах, вот в чем дело, ты недавно получила по башке. То-то я смотрю…

— Киря! Будешь так разговаривать со мной, обижусь и уйду.

— Да ладно, чего ты. Я ведь шучу, — говорил Киря, очень довольный, что ему удалось хоть немного