Она по-прежнему никак не могла понять, кем же я являюсь на самом деле — сотрудником ФСБ, частным детективом, следователем или просто не совсем нормальной девицей, которая тоже зачем-то ввязалась в грязное, я бы даже сказала — заразное, дело, и поэтому глядела на меня во все глаза.

Но ничего ей объяснять я не собиралась. Пусть сама учится разбираться в людях — это ей будет полезно.

— На всякий случай нужно подстраховать нашу «группу захвата», — ответила я, кивнув на своих спутников, сидящих в машине.

Посмотрев на Адама Егоровича и на молодую девушку с фингалом под глазом, Володька с пониманием кивнул: мол, лучше быть совсем одному, чем с такой подмогой.

— Похищен человек и еще… кое-что. Есть соображения, что его прячут на даче. Остальное — по смыслу. Вам нужно будет спрятаться в засаде, просто подстраховать меня.

— Ясно, не маленькие, — проворчал Володька. — Ты, конечно, как всегда, сама. Ну-ну, полковник, не быть тебе генералом, раз сама везде стараешься на рожон лезть…

— Не обижайся, тут случай особый: преступник владеет гипнозом и, как я понимаю, способен на разные неожиданные штучки. Вот только неизвестно — действует в одиночку или там сейчас целая группа…

— Поехали, — просто сказал Володька.

Благодаря тому, что Лиля все время показывала нам дорогу, всего через каких-нибудь сорок минут мы подъехали к дачному массиву.

— Пойду посмотрю — что там интересного, — сказала я, выбираясь из машины. — Ждите меня все пока здесь.

— Пятый домик по тропинке, — сказала Лиля. — Вы сразу увидите, там рядом с домом береза растет, а прямо у калитки — куст жасмина и вяз.

— Вяз?

— Ну да, Грымский здесь не фрукты выращивает, а только те деревья и растения, которые обладают какой-то особой энергетикой, у него на этот счет своя теория, но я точно еще не разобралась. И вообще — летом здесь его главное рабочее место, насколько я понимаю, он любит уединяться.

— Проверим, над чем и кем он там сейчас работает в тиши, твой Грымский.

— Не мой, — покраснела Лиля. — И еще — вы только не смотрите ему в глаза. Самое главное — никогда не смотреть этому человеку в глаза, это я точно теперь знаю…

— Скажите, а у вас есть в машине радио? Вдруг что-нибудь передают в новостях? Я имею в виду — по нашей общей теме, про какую-нибудь массовую лихорадку, — пояснил Адам Егорович и вдруг жалобно спросил: — Как вы думаете, Танечка, я еще не сошел окончательно с ума из-за всей этой истории? Со стороны как-то виднее…

— Пока мы все с вашей чумой немножечко не в себе, — ответила я ученому честно. — Но надеюсь, что скоро все кончится.

Дачный домик, принадлежащий Льву Грымскому, был двухэтажным, но по размеру — не слишком большим. Скромное место отдыха и труда медицинского работника.

Правда, в отличие от соседних участков, на даче крестьянским трудом и не пахло. Здесь действительно не было никаких плодовых деревьев, ни тем более огородных съедобных растений.

Возле калитки виднелся огромный куст жасмина, сплошь покрытый мелкими цветочками и распространяющий на полверсты вокруг тонкий сладкий аромат. Территория возле дома, которая у образцовых граждан была засажена огурцами, луком, укропом и прочей полезной снедью, здесь представляла из себя настоящее дикое поле, покрытое какими-то спутанными травами и цветами. Было ощущение, что владелец участка задался целью создать на своих восьми сотках заповедную зону, где он мог бы постоянно ощущать себя частью дикой природы, и у него это неплохо получилось.

Стараясь двигаться бесшумно и держаться в тени лесных деревьев, еще совсем молодых, я пробралась к дому и притаилась у стены, пытаясь заглянуть в окно. Но не тут-то было: на окнах висели толстые шторы, через которые невозможно было ничего разглядеть.

Тогда я начала потихоньку двигаться вдоль стены, заглядывая по очереди во все окна и стараясь отыскать хоть какую-нибудь маленькую лазейку для взгляда. Да, хозяин этого дома сумел сделать его совершенно недоступным для чужих взглядов. Его дом был настоящей крепостью для всех любопытных, включая и меня тоже.

— Вы кого-то ищете? — вдруг услышала я за своей спиной мужской голос и вздрогнула от неожиданности.

В этот момент я как раз припала к боковому окну, пытаясь сквозь маленькую дырочку в гардине, проеденную молью, разглядеть хоть что-нибудь внутри дома.

Я оглянулась — передо мной стоял высокий молодой мужчина с правильными чертами лица.

В черной бородке его слегка проблескивала ранняя проседь, которая еще больше придавала его облику какое-то нездешнее благородство. Одет мужчина был вполне по-демократически — в обыкновенные джинсы и летнюю белую футболку, но даже простейшая одежда выглядела на нем как-то значительно и очень красиво. Признаться, я невольно засмотрелась на это притягательное лицо.

Скорее всего это и был Лев Грымский собственной персоной.

«Да, в такого запросто можно влюбиться, — быстро прокрутилось у меня в голове. — В каком-то смысле Лилю можно понять».

— Да, ищу, — сказала я, быстро распрямляясь. — Друзья пригласили меня на дачу, на шашлыки, а я никак не могу найти, где они тут…

— Ну, здесь шашлыков вы точно не найдете, — улыбнулся Грымский, показывая целый ряд ослепительно белых зубов и собираясь снова исчезнуть за дверью.

— Но, может быть, вы мне подскажете… их зовут Дима и Катя, у них тоже дача где-то здесь, — проговорила я, думая лишь о том, как бы мне его теперь подольше задержать и хоть что-то выяснить из разговора.

— Нет, девушка, я из соседей никого, к счастью, не знаю, — ответил Грымский. — И они меня тоже не знают.

Но вдруг нахмурился и посмотрел на меня строго:

— Но все же: почему вы не постучались в дверь, а лазаете по чужим окнам, девушка? Кстати, кого вы на самом деле тут ищете?

Теперь Грымский смотрел на меня в упор, и я почувствовала, что стою перед ним как школьница, вытянув руки по швам.

— Я ищу Валентина Валентиновича Лепесточкина, — произнесла я и сама поразилась тому, что вдруг, помимо моей воли, начал говорить язык мой — враг мой.

— А, вот это уже больше похоже на правду, — как-то странно прищурился Грымский. — Это уже интересно. И почему же вы ищете его здесь, девушка?

— Потому что вы его похитили. А Лилю Костюченко жестоко избили. Вы преступник. Если пробирки попадут в ваши руки, они принесут зло всем людям.

— Очень хорошо. Но, может быть, вы, девушка, знаете и скажете мне, где сейчас находятся эти пробирки? Очень, очень интересно было бы послушать.

Грымский теперь смотрел таким взглядом, от которого, казалось, волосы на моей голове вот-вот могли вспыхнуть, как факел, хотя все мое тело почему-то от дикого напряжения, наоборот, покрылось холодным, липким потом.

Ничего себе, теперь я на собственной шкуре чувствовала неодолимую силу воздействия этого странного человека и почему-то действительно неотрывно смотрела ему в глаза. Как та самая лягушка.

А ведь Лиля меня предупреждала! Хотя, кажется, что в глазах Грымского такого особенного? Маленькие, черные, похожие на горячие угольки.

Но почему-то действительно прожигают, прожигают до самых мозгов, и совершенно некуда деться от его испепеляющего взгляда.

— Знаю, — сказала я покорно, хотя только что собиралась с духом сказать нечто совсем другое, противоположное. Да что там — я чувствовала, знала, что этого человека нужно сейчас просто схватить и связать, и основания для этого есть — он же сам недавно до полусмерти избил Лилю, да и вообще с таким