«Господи, — подумала я, — и отчего люди не могут жить просто и ясно, наслаждаться этим осенним вечером, вставать по утрам и петь от счастья, что сегодня опять взошло для них солнце? Почему они не хотят наслаждаться каждым моментом коротенького чуда по имени Жизнь?»

Как бы опровергая мои философские размышления, мимо прошла пьяная компания. Отвратительные мужики с внешностью, благодаря которой можно было смело заподозрить, что большинство нашего населения принадлежит к уголовным структурам, издавали непотребное ржание и громко матерились. Тут же присутствовали боевые подруги, изрядно накрашенные и тоже пьяные.

Один из этой веселой компании обратил на меня свое благосклонное внимание и, присвистнув, остановился.

Я встретила его похотливый взгляд с полным спокойствием. Он воспринял мое спокойствие как одобрение его дальнейшим действиям и в мгновение ока оказался рядом, гнусавым голосом протянув:

— Ой, какие мы симпатичные!

От него несло таким перегаром, что я пожалела, что не таскаю с собой в сумке противогаз для общения с подобными личностями.

Единственное, что я могла себе позволить, — это отодвинуться от моего назойливого ухажера.

Не уходить же, позволив ему считать себя сильным.

Он засопел. Я поняла, что, отодвинувшись, его обидела. И сейчас он начнет громко выражать негодование на единственно доступном для него языке.

Так и случилось. Переводить его речь было довольно трудно.

Но я попробую.

«О, великолепнейшая из дам моего сердца, неужели мой аромат вынуждает вас так сразу оставить меня в безнадежной тоске одиночества? Я обижен вашим невниманием, и мне тяжело воспринять отказ дальнейшего диалога с вами, смирившись до…»

Мой рыцарь от гнева и спиртного был красным, и глаза его угрожающе вращались. Спутники застыли, с интересом ожидая дальнейшего развития событий, явно рассчитывая, что он вмажет мне по зубам.

Похоже, он внял им более, чем голосу рассудка.

Он засучил рукава и, крякнув для пущей острастки, схватил меня за воротник, попытавшись поднять со скамьи.

Я не хотела его слишком наказывать. Но из-за неудобства моего положения рассчитать силу удара было трудно, и он получился чересчур сильным.

Бедняга согнулся и, судя по репликам, был не очень лестного мнения обо мне.

Меня это не расстроило. Мой поступок его разозлил. И не только его. Вся компания двинулась в мою сторону с явным намерением научить меня правильному обращению с цветом общества. В это время случилась странная вещь. Между ними и мной с резким свистом пролетела стрела и воткнулась в траву, заставив моих врагов осмотреться. Вокруг не было ни души.

Они остолбенели, уставившись с испугом на стрелу. Кажется, их серьезно напугали.

Мигом протрезвев, мои преследователи смотрели то на меня, то на стрелу глазами, полными непонимания. А непонимание для моих аборигенов было страшнее пистолета.

Поэтому, когда они, не сговариваясь, развернулись и быстро, еще стараясь сохранить свое пролетарское достоинство, семенящими шажками удалились, я рассмеялась.

Я подняла стрелу и внимательно ее рассмотрела.

Потом огляделась. Моя надежда обнаружить доброго Робин Гуда, пришедшего мне на помощь так вовремя, не оправдалась.

Я засунула стрелу в сумочку. Ее конец предательски торчал из нее.

Но я не могла оставить добрую освободительницу валяться на земле.

— Эй! — попыталась я позвать ее владельца. Ответом было молчание.

Я посмотрела в сторону, откуда она прилетела. Никого…

Что ж. Я пожала плечами. Раз мой освободитель предпочитает оставаться инкогнито — его дело.

У меня осталось напоминание о нем в виде этой стрелы. Похоже, она станет мне дорога. Нечасто случается стать героиней такого романтического приключения.

Поэтому я смирилась с испуганным вниманием троллейбусных пассажиров, разглядывающих странный предмет, торчащий из моей сумки.

Не могла же я объяснять каждому, что она просто вовремя прилетела неизвестно откуда, спасая детектива Иванову от уличных пьяных хулиганов!

Ночью мне снились кошмары. Началось все с того, что я шла по Тарасову, но только Тарасов был странным, потерявшим обычную солнечную приветливость. Был он смурной, как с похмелья, и окутанный лондонским смогом, да еще таким, что в двух шагах не увидать было соседа.

Я шла, намереваясь купить подсолнечного масла, за которым стояла огромная очередь очень упитанных людей, и все они были с большими канистрами.

Подойдя, я вежливо осведомилась у тетки необъятных размеров, стоящей последней со сложенными на животе руками, кто крайний.

Она развернулась, смерила меня с ног до головы недобрым взглядом и воскликнула:

— Да вы крайняя!

И почему-то я заплакала. Я очень не хотела быть крайней.

— Нет! — закричала я, размазывая по лицу слезы. — Я не крайняя!

Очередь с канистрами развернулась в мою сторону и начала разглядывать меня с осуждением.

— Вы только посмотрите на нее, — всплеснула руками толстуха. — Она не хочет быть крайней!

Народ в очереди зашушукался: «Наглая какая… Крайними все хотят быть, а она… Фря какая выискалась…»

От этакого незаслуженного обвинения я была готова умереть на месте. Я сразу представила себя неведомой фрей, и от этого мне стало совсем плохо. Я вдруг увидела, что бочка с маслом живая и мне улыбается, приветливо машет при этом ручкой. Присмотревшись, я поняла, что это вовсе не бочка, а Алексанов, наполненный подсолнечным маслом.

В лысине у него была дырочка, а из дырочки торчал краник. И из этого краника вытекало подсолнечное масло.

Я развернулась и побежала. Добежав до дома, я заперлась на все замки. Потушила везде свет и забралась с головой под одеяло. И правильно сделала — потому что через минуту в мою дверь начали звонить. Я поняла, что это мои преследователи из очереди, и решила, что дверь открывать не стоит. Однако звонки продолжались…

Я проснулась. За окном властвовала темнота. На часах было четыре утра.

Я вспомнила, что мне снился кошмар, и проснулась я от настойчивых звонков в дверь.

Я эти дурацкие звонки ночью ненавижу. Есть в них нечто подлое, и запах у них неприятный. Зловещий…

Прислушавшись, я с облегчением вздохнула. Впрочем, для полной уверенности я все-таки подошла к двери и посмотрела в «глазок». Там никого не было. Пустота лестничной площадки меня обрадовала.

Я спокойно легла снова. Закрыла глаза.

В это время зазвонил телефон.

Я подскочила. Так. Значит, звонки все же имели место. Ладно. Телефон все-таки лучше, чем ночные визитеры.

Я взяла трубку.

— Алло?

На другом конце молчали.

— Алло, — повторила я.

— Здравствуй, Эмми, — услышала я чей-то глухой прерывистый голос. — Эмми?

— Вы не туда попали, — вздохнула я и повесила трубку. Никаких Эмми тут нет. Одни Тани.

Тани, которые не хотят быть в этой жизни крайними…

Я опять легла и погрузилась в темноту без снов. И слава богу. От снов я немножко устала.