Я не желал. Под столом, тихо загудев, заработал стимулятор. Из щелей доносилась музыка, смесь ритм-энд-блэка и сорроу. Не в моем вкусе, но вполне расслабляюще – если, конечно, к барной музыке применимо такое слово. Внутри включился невидимый счетчик: за столом можно было просидеть два часа, а после начинала расти наценка. Большие парни из Метрополии умели считать свои юани. Время потянулось как мед.
– К вам можно? – произнес женский голос.
Я медленно поднял глаза. Красивая. Примерно моих лет – хотя нет, могу ошибаться: смотреть надо на шею и руки, а их скрывала черная ткань.
Голова автоматически кивнула – видимо, я уже достаточно набрался. Незнакомка, улыбнувшись, устроилась напротив. Напиток обжег горло терпкой полынью.
– Пьете один? Зря.
– Иногда, особенно после крупных городов, хочется побыть в тишине.
– Понимаю, – голос у нее был грудной и какой-то… волнующий. – Я тоже считала это место провинцией, какое-то время. Потом – привыкла.
– Думаю, мне привыкать не придется, – ответил я, отхлебывая. – Челнок прилетел сегодня.
– А, утренний рейс. К нам нечасто прибывают гости, я хочу сказать – те, с которыми можно поговорить, – она рассмеялась. – А вы как: по делу или просто так?
– Работа… – Рука безнадежно махнула. – Надеюсь, пробуду две недели, в смысле – не меньше. Говорят, здесь у вас неплохо.
Она не ответила.
– Теодор, – я протянул руку.
– Елена дин Макабре.
– Так вы из местнорожденных! – Я хлопнул себя по лбу. Действительно, как это сразу не догадался.
– Да. А в вас, Теодор, есть нечто старомодное, – моя новая знакомая понизила голос. В глазах плясали темные искорки. – Что-то от кавалеров на лаковом полу, парапланов и агентов в черных плащах. Вы случайно не секретный агент?
– Что вы! – Я рассмеялся. – Просто страховой инспектор.
– Ага… – Гостья на секунду отвела взгляд, словно бы что-то оценивая. Затем кивнула. – Ну тоже неплохо. Знаете, когда кругом изо дня в день видишь одни и те же лица, поневоле привыкаешь… Начинаешь считать их чем-то постоянным, вроде мебели. Вам знакомо это чувство?
– Честно говоря, нет, – я коснулся печатки, и молния смокинга послушно отошла до половины. – Я приверженец свободных отношений, как и все в Тегеранской юнии. Мою ориентацию можно было бы охарактеризовать как б-прим, хотя, наверное, это все же чистая бета.
Рука устремилась к бокалу, но тот оказался пуст. Серф наполнил стекло темно-вишневым.
– Ну а вы как? Разведены? Или… – Мой взгляд невольно скользнул по черному.
– Замужем. Он небольшой чиновник в департаменте, мы из традиционалистов, – пояснила Елена. – Можно я буду называть вас просто Тео?
– Пожалуйста, – наши глаза встретились. Помада в ультрафиолетовом свете сияла алым. – Если хочешь.
Она молчала. Биосветляки озаряли сумрак крохотными вспышками. Что-то заставляло меня принять эту игру.
– И что дальше?
– Как обычно… Поговорим?
Почему бы и нет.
Похоже, намечалось небольшое садомазо: приятное разнообразие после недели пути. Интересно, о чем пойдет речь? О моих прежних партнерах или о размере? А может…
– Скажи, Тео, а тебе нравится твоя жизнь? – неожиданно спросила Елена.
– Не знаю. Я не задумывался, – вопрос застиг меня врасплох. – У меня хорошая кредитная история, меня ценят. В офисе моя печать дважды висела у входа.
– Я не об этом. Как там у Чжу Ни: «Быть прославляемым в кругу семьи…»?
– Мой ценз еще не вышел. Пока об этом рано говорить. Буду думать, когда придет срок.
– Но ты счастлив?
– Моя жизнь – это польза компании, – я взглянул на циферблат – Хон! Мне пора. – Время пролетело, как один миг. Превозмогая качку, я стал подниматься.
– Это значит – да?
– Это значит завтра.
Паучок под кожей зашевелился, начиная цикл очистки.
– В час, на пересечении сто шестьдесят седьмой и белой, – дин Макабре улыбнулась одними губами. – Не опаздывай.
– Кто теперь возместит мне ущерб? Скажите, кто? – Алерик Фуст еще раз пнул ногой оранжевый цилиндр. – Жэнь та бяо лянь!
Четыре неопарника наполняли воздух легким запахом орхидей. Обломки пятого – вместе с роботом- чистильщиком последней модели – торчали из-под капсулы, и не похоже было, чтобы оставались шансы что-то из них извлечь.
– Хорошо. Давайте вы еще раз объясните мне, что это за штука и откуда она здесь взялась?
– Иих, – господин Фуст вздохнул и заложил руки за подтяжки, – ладно. Вы, наверное, знаете, что культивация растений на планетоидах – очень трудная задача. Почти невыполнимая, сказал бы я. Это делает цветы особенно ценными, ведь они не имеют практической пользы.
Мы, Фусты, уже три поколения занимаемся выращиванием
Я кивнул.
– С каждым поколением площади удваивались, расходы, соответственно, тоже. Вы знаете, сколько всего им нужно? На один квадратный метр уходит двадцать литров воды, и это – не считая кальция, магния и ньясу. Мои дети очень нежные, вы понимаете…
– Ваши дети?
Фуст густо покраснел.
– Ну, я их так называю. Поймите, мистер Бергман, у меня нет наследников, и орхидеи – моя единственная любовь. Они как собственная плоть. Беззащитные, нуждающиеся в опеке, требовательные. А эти… – Мужчина погрозил небу кулаком. – Они убили их, та маде!
Словно в подтверждение его слов, зашевелился торчащий из-под капсулы манипулятор. Я поднял глаза:
– Значит, владелец контейнера…
– «Инжекто». Компания принадлежит руссояпонцам, у них здесь небольшая община, – Алерик поморщился. – Не люблю этих якудза. Впрочем, у них наш гелий.
– То есть подобное уже случалось?
– Вообще-то нет. При моем отце был дождь Огненных Камней, в парниках побило стекла. Власти приняли меры – но этого, как всегда, оказалось недостаточно. Именно после того случая мы решили застраховаться в «Шинзи».
Я почтительно склонил голову.
– Полный пакет, все включено. Говорят, у вас лучшие дознаватели.
– Это правда.
– Я простой заводчик цветов, – начал Фуст доверительно. – С меня берут налог с физических лиц, подоходный налог. Налог на обеспечение безопасности. Налог на биосферу. Еще шесть налогов, на которые, похоже, всем здесь наплевать, во нан фэй.
Сверившись с тонгшеном, я сообщил:
