Ваня снова вздохнул и примостился на кушетке, обитой розовым, в мелкий белый цветочек, гобеленом. Гобелен был прохладным, и Ваня от наслаждения смежил ресницы. Черкес поудобнее устроился в ванне. Потом укоризненно посмотрел на Ваню.
– Почему сотовый не носишь? – резко спросил он.
Ваня иронично улыбнулся, по-кошачьи потянулся и, поднявшись с кушетки, посмотрел на покровителя ясными глазами Изабеллы Росселини.
– Не хочу, чтоб нарушалось мое инкогнито, – чувственно облизнул он нижнюю губу.
– Чего? – нахмурился Черкес.
– Послушай, Вахо, – нежно взглянул Ваня на Черкеса, – я ведь и так никуда не денусь. Что-то ты в последнее время стал нетерпелив.
К тому же я – сторонник минимализма...
– Что-о? – раздраженно переспросил Черкес.
– А-а! – Ваня разочарованно и вяло махнул одной кистью. – Ну это термин такой для обозначения стиля жизни. Вещей должно быть мало, они должны быть дорогими и так далее...
– Как у моего деда в доме? – усмехнулся Черкес. – У него что ни вещь – музейная редкость.
– Да нет, – вздохнул Ваня, дивясь про себя тупости Черкеса, – я же на пальцах объясняю... Речь даже не о вещах, а о стиле существования.
– У тебя все сложно, – Черкес шлепнул ладонью по воде, – мыться будешь?
– Я, пожалуй, в свою студию пойду, – Ваня изучал свои наманикюренные ноготки, – приму душ, посмотрю какого-нибудь Бертолуччи или Антониони...
Перед мысленным взором Вани возникла его уютная квартирка.
Внутренний дворик с пальмами, со стоящим у стены «Кавасаки», небольшая, но комфортная гостиная, где на столе с ножками в виде фигурок египтян голубеет небьющееся французское стекло и горят свечи, спальня, где, скрытый от чужих глаз желтовато-шафранным пологом, низко над полом покоится застеленный синим бельем матрас, лежащий на деревянной, снабженной маленькими колесиками основе, ванная комната, облицованная черным кафелем, с модерновой полкой для шампуней и кремов, стилизованной под винтовую лестницу с никелированными балясинами, с круглой глубокой раковиной, подобно ванне снизу заключенной в плотное кольцо черного кафеля.
– Это ты называется – пришел?
– А ты вечером приезжай... с водочкой, – зевнул Ваня. – Скучно здесь.
– Во Франции веселей было?
Полгода назад Черкес, уступая настоятельным требованиям Вани, отпустил его одного на Лазурный берег. Можно себе представить, что творилось в его дикой необузданной душе, пока Ваня там забавлялся.
– А как замечательно было... – мечтательно закатил глаза Ваня. – Помнится, я арендовал старенький «Пежо», на сиденье – магнитофон и бутылка холодного «Шабли».
В ушах – Эллингтон, а сам я еду в Ниццу на джазовый фестиваль.
Представляешь, живьем услышать Нину Симон?
Но Черкес думал о другом. Он вспоминал те полные нервной тревоги дни, когда он умолял, приказывал Ване забыть эту идею, выкинуть из головы! Он даже готов был облачиться в джеллабу, покрыть на арабский манер голову светлой тканью, лишь бы угодить Ване, который в течение долгого времени приставал к нему с этой глупой затеей. И вот, едва Ваня собрался на Ривьеру, Черкес унизился до того, что согласился выступать в роли арабского шейха. Ваня, будучи натурой неугомонной и артистичной, любил всяческие розыгрыши. Черкес же в силу традиций, воспитания и дикой своей жизни, был настроен враждебно к подобным забавам. Как он ни изощрялся в просьбах, сколько ни кричал, ни грозил, Ваня был непреклонен. Только на Ривьеру и только один! Черкес в итоге плюнул, скрепя сердце дал добро. Но только после того, как Ваня пригрозил порвать отношения с ним.
– Слушай, на пляже банзай полный, – жеманно говорил Ваня, – деньги нагло предлагают... Или ты трахни, или тебя трахнут...
– Кто? – вскипел Черкес.
– А один мне вообще едва морду не набил, – не слушая Черкеса, продолжал Ваня. – Я, говорит, с зоны, – он рассмеялся тонким птичьим смехом, – с зоны... Словно это дает какое-то право свои законы везде устанавливать!
– Кто такой? – у Черкеса заходили желваки. – Я ему глаз на жопу натяну...
– Да расслабься, – томно выгнул спину Ваня и залюбовался своим отражением в зеркале. – Я ему просто сказал, мол, все понял, все о’кей... Знаешь, как на таких кретинов это действует?
Они теряются, не знают, что делать. Надо, Вахо, психологом быть, понимаешь?
В этот момент музыкально запиликал мобильник Черкеса. Тот оставил его на столике. Ваня грациозным жестом поднес к уху плоскую серебристую «Нокию».
– Слу-ша-ю, – растягивая слога, пропищал он.
– Дай трубу Черкесу, – приказал злой голос.
– А помягче, – сделал рожицу Ваня.
– Дай сюда, – Черкес слегка обтер и протянул руку.
– Ну и козлы твои дружки, – Ваня танцующей походкой подошел к ванне и небрежно передал трубку покровителю, – никакого такта...
– Да, – грозно сказал Черкес. – Что?
– Хазаровские здесь, – доложили ему. – Чего они тут забыли – я не знаю. Если они тебе нужны, подгребай к РОВД. Мы их больше держать не можем. Оружия при них не нашли, наркотиков тоже...
– Как же вы их взяли?
– Они на наших оперов нарвались в Молдовке, – хмыкнул абонент, – но им даже хулиганку трудно было предъявить, наши их в один момент заластали.
– А ты не можешь их на старый винный склад отправить? – поморщился Черкес.
– Сделаем, – ответил абонент, – только с тебя будет причитаться...
– Какой ты жадный, Валера, – презрительно произнес в трубку Черкес, выбираясь из ванны, – я и так тебя, кажется, не обижаю. О’кей, – он передал трубку Ване.
Тот секунду помедлил, томным жестом взял трубку и положил ее на столик.
– Мне нужно ехать, – Черкес с сожалением окинул стройную фигурку своего бойфренда. – Если хочешь, можешь подождать меня здесь.
– Ну уж нет, – фыркнул Ваня, – я хочу домой, отвези меня.
– Отвезу, – кивнул Черкес, растираясь розовым махровым полотенцем, – только ты жди меня. Смотри, никуда не уходи.
– Да куда мне ходить, Вахо? – Ваня краем глаза косился на мускулистую фигуру Черкеса. – Ты же знаешь, я почти никуда не выбираюсь.
– Знаю, знаю, – Черкес накинул розовый шелковый халат, – то на пляж, то на дискотеку, то на базар. Я тебе продукты через день отправляю, – укоризненно добавил он.
– Какие это продукты? – поморщился Ваня. – Твои уроды не умеют выбирать овощи. А фрукты! Какое дерьмо они мне вчера привезли... Я все спустил в унитаз. Приходится все делать самому, – с притворной горечью сказал он.
Продержав хазаровских братков в КПЗ до утра, их вызвали к дежурному.
Усадили рядком на старую деревянную скамью, перед фанерной стойкой.
Из-за стойки выглядывал дежурный офицер. Толстый и круглолицый, он и сам напоминал своих подопечных, сидевших напротив него. Только у капитана под носом топорщились густые соломенные усы.
– Ну что, хлопцы, отдохнули? – весело поинтересовался он.
– Какого черта, капитан, – хмуро зыркнул на него Леха. – За что нас задержали?
– Как то есть «за что»? – Капитан привстал из-за стойки, оперевшись на нее руками, поросшими рыжеватыми густыми волосами. – А нападение на сотрудников милиции при исполнении служебных обязанностей?
