знаете, с кем был близок Симбирцев? Видели его когда-нибудь с женщиной?

– Я сталкивалась с ним всего дважды. Один раз на работе, другой в аэропорту, но рядом с ним никого не было.

В дверь трижды дежурно стукнули, и вошла опрятная интеллигентная женщина в милицейской форме с альбомными листами в руках.

Отдав их майору, она сказала, что не дает никаких гарантий, поскольку это все весьма приблизительно.

Серегин просмотрел зарисовки и передал их Дарье.

– Здесь несколько вариантов, которые касаются второго, приходившего в больницу к Барову.

Она взяла рисунки. Ей не требовалось долго разглядывать.

По тому, как она смотрела, майор уже понял, что им вновь предстоит выехать на дело.

– Узнаете?

– Да.

– Ну и кто это?! – Теперь он уже начал орать на Дарью.

– Это его шофер. Тимофей Тимофеевич, Тима.

– Вы знали, что у него свой водитель, и молчали?

– Медсестра сказала, что им обоим немного за тридцать.

– А сколько на самом деле?

– Ему около пятидесяти.

– Как я люблю свидетельские показания! А на чем он ездит?

– «Уазик», раздолбанный уже весь.

– Придется дать ориентировку в ГАИ. Пусть покопаются в своих компьютерах.

Грибов поехал с Дарьей, а майор вместе с группой захвата пересел в неприметный микроавтобус. Все инструкции, которые относились непосредственно к Даниловой и ее спутнику, уместились в два слова: «Не высовываться».

Они сидели с Олегом и смотрели на подъезд, куда минуту назад вошли оперативники.

– Его нет, – услышали они по рации. – Ждем.

– Наверное, с работы еще не приехал, – сообразила Дарья.

– Боюсь, что мы уже никого не дождемся, – скептически заметил Грибов. – Если бы водитель ничего не знал, он был бы уже дома. Шефа нет, катать некого.

Машина, в которой сидел майор, моргнула фарами и стала разворачиваться. Ребятки выбежали из подъезда и попрыгали обратно.

По тому, как росла скорость, Дарья поняла, что они собрались не иначе как играть в догонялки. Прислушавшись к голосу разума, она накинула ремень. Скорость выросла до сотни километров в час. Так нестись по городским улицам уже само по себе преступление. Хотя Дарья и старалась относиться к происходящему более или менее спокойно, но это у нее как-то не очень получалось.

Они вылетели на Кутякова и понеслись вдоль трамвайных путей. Водитель майора не обращал внимания на светофор, а зазевавшихся пешеходов разгонял с помощью клаксона. Дарье надо было просто не отставать, и это у нее получалось.

Раздолбанный «уазик» вылетел с перпендикулярной улицы прямо перед носом у них и ушел под горку вниз. Следом за ним под аккомпанемент сирены пронесся «жигуленок», затем еще один.

– Это он! – выкрикнула Дарья, направляя машину следом.

Грибов молча полез за табельным оружием.

Машина майора оказалась отсеченной. Им требовалось время, чтобы развернуться и присоединиться к погоне.

Две патрульные машины шли впереди. Дарья видела, что патруль приближается к «уазику», но в этот момент сверкнуло пламя, и первый «жигуленок», вильнув в сторону, врезался в столб.

Из второй патрульной машины показался ствол. Стрелявший выпустил всю обойму, но преступники продолжали движение.

Снова вспышка, и вторая машина, потеряв управление, ушла с трассы.

– Снайпер! Он убирает водителей! – закричал Грибов. – Не приближайся!

Высунув в окно пистолет, он стал методично расходовать боекомплект. Выстрела с шестого впереди идущую машину тряхнуло, и она, завалившись на одну сторону, перевернулась на борт и понеслась по асфальту с диким скрежетом.

Дарья нажала на тормоз. Чтобы не врезаться в неожиданно возникшее на пути препятствие, она выкрутила руль, но «девятка» не слушалась.

– Отпусти педаль! – выкрикнул Грибов, понимая, что девчонка с перепугу сорвала вождение и потеряла контроль над машиной.

Когда они остановились, ключ зажигания был в руке у лейтенанта. Завалившийся набок «уазик» – в пятидесяти метрах сзади.

Там уже вовсю шла работа: люди Серегина вытаскивали наружу всех, кто был в машине.

Тимофеев в этой переделке не выжил. Зато Симбирцев отделался одними ушибами, что доставило майору радость.

– Ты сгниешь заживо, – пообещал бригадиру Серегин, когда на нем застегивали наручники.

Был третий час ночи. Антон лежал на кровати у себя дома – ехать в больницу он отказался наотрез – и, несмотря на усталость, говорил с Дарьей о том, что еще никогда не был так близко к смерти, как всего сутки назад...

Они вошли в палату и обняли его, как близкого друга. Затем Тимофеев объяснил мужикам популярно, что товарищу надо на свиданку к любимой. Антону принесли одежду, и под угрозой расправы он оделся.

Сил передвигаться у него толком не было, но это мало кого волновало.

Рома вывел его из больницы, затем к ним присоединился Тимофеев. Они посадили его в «уазик» и повезли. Когда они приехали в Лысые Горы, он был уже очень плох.

Польская встретила его улыбкой и горячим чаем. Она спокойно рассказывала о том, как непросто работать на черном рынке ювелирных изделий в России, о том, что надо иметь связи, опыт, наметанный глаз. Она рассказала ему, как использовала «Афродиту» в качестве перевалочного пункта.

А он в это время был готов вырубиться. Чтобы этого не случилось, заботливый Симбирцев водил у него под носом нашатырем.

– Мы подкармливали тебя, – говорила она, стоя над Антоном и улыбаясь. – Думаешь, у тебя была прибыль? Наивный мальчик. Я ведь твой бухгалтер. Тебе давали столько, сколько надо. Вспомни, кто дал тебе денег на покупку «Воздыхателя», я дала их, уверяя, что мы сможем продержаться. Ты поехал и купил то, что тебе нравится. Мы не могли это выставить на продажу, не так ли?

Она принесла и поставила на стол ларчик. Открыла крышку и достала их: мужчину и женщину, готовых к соитию.

– Тебе будет интересно узнать, что тому, кто принесет вот эту статуэтку обратно в индийский храм в Мадрасе, обещано пятьсот тысяч долларов наличными. Это культовая композиция. Ее культурная ценность выше ювелирной, глупо быть таким недальновидным. Надо ежедневно собирать информацию по всему миру...

Когда Антон спросил, зачем она это ему рассказывает, Польская откровенно заявила, что он продолжает работать на них и может считать, что его приняли в клуб любителей хорошей жизни.

Потом она с сожалением вспоминала о Денисе, Паше и Викторе, которых пришлось убрать. Правда, бывшего старшего продавца она поминала и недобрыми словами. То, что он наловчился ковырять камушки из колец, не нравилось ей. В последний раз он разорил колечко, на которое уже был покупатель, и это далеко не Берестов. Построить ложную цепочку и убедить Дарью в том, что поиски зашли в тупик, – вот цель убийства бедняги Паши. Кроме того, таких работничков надо было вычеркивать из списка претендентов на часть от большого куша в пятьсот тысяч долларов. А это тоже повод.

– Наверное, платить ему надо было больше, – гадала она, а потом, махнув рукой, добавила: – Впрочем,